– Да, – промычал он. – У Джеймса не особенно получалось мастерить вещи. Хотя он хорошо построил дом. Просто у него недоставало терпения, чтобы ошкуривать углы и аккуратно стыковать части.

– Что ж, мне будет приятно, если ты сделаешь что-нибудь для меня, Джон. Хотя я не могу представить, что мне может пригодиться прямо сейчас. – В ее голосе сквозила натянутость, она сама почувствовала это, и он взглянул на нее, прищурившись.

– Почему такой раздраженный тон? – спросил Джон притворно добреньким голосом, встав на колени рядом с ней и мимоходом махнув рукой, чтобы Сисси отошла. – Смотри, я собираюсь сделать кровать, которая не будет такой громоздкой и неудобной, и все что тебе нужно сделать, чтобы помочь мне, – это сбросить высокомерное выражение со своего личика. Ты знаешь, я готов лезть на стенку, когда ты так кривишься, – сказал он отрывисто.

– Правда? – Она с хитрецой взглянула на него, опасаясь тех всплесков раздражительности, которые появились у него в последние два дня. Но за его сердитым тоном она чувствовала признаки усталости и беспокойства, тревога последних дней прочертила горестные складки на его щеках и покрыла морщинами лоб.

– Да, правда, – коротко ответил он.

– Значит, я теперь знаю, как тебя задеть за живое, не так ли? – поддразнила Лотти мужа и подняла руку, чтобы погладить его скулы, заметив щетину, сбрить которую у него не было времени.

Ее глаза смягчились, и она сделала шаг навстречу, чтобы снять напряжение.

– Я не хотела выглядеть высокомерной, – прошептала она. – Я настолько у тебя в долгу, Джон. Я не хочу, чтобы тебе приходилось делать для меня больше, чем ты уже сделал.

Она закрыла глаза на секунду, но ее пальцы перебирали его волосы, притягивая его все ближе.

– Ты моя жена, Лотти, – просто сказал он. – Я все делаю для тебя, потому что ты принадлежишь мне.

Ее глаза открылись, в них читалось удивление.

– Я принадлежу тебе?

– Мы теперь семья. Ты, я, дети. – Он взглянул на детей, наблюдавших за ними из-за стола. – Мы живем вместе, мы помогаем, друг другу, и мы принимаем помощь без разговора о долге.

– Я серьезно думала оставить тебя, – призналась она, пристально глядя на него. – Я считала, что если дети ушли, то я не буду больше нужна тебе, и ты смог бы снова стать холостяком.

– Ты все равно осталась бы моей женой, – мягко напомнил он. – Я бы просто пришел за тобой.

– В любом случае я здесь, – сказала она, соглашаясь и не вступая в спор с Джоном. – Скоро я снова буду на ногах, и все пойдет хорошо.

– Док сказал, что тебе нельзя расстраиваться, Лотти. Не сердись на меня.

Она покачала головой:

– Нет, он сказал, что я, наверное, пролежу около месяца. Нужно время, чтобы зажила спина. Он думает, что произошло кровоизлияние в области позвоночника, он говорил тебе?

– Да, он говорил это.

– Он думает, что скоро я опять начну чувствовать ноги.

Джон кивнул.

– Ты веришь ему? – спросила она осторожно, ее глаза уставились в одну точку на потолке.

– Вопрос в том, веришь ли, ему ты, Лотти? Слеза выкатилась из уголка ее глаза и засеребрилась, стекая вниз, к волосам у виска.

– Я пытаюсь, – прошептала она. – Я очень много молилась, с тех пор как пришла в сознание прошлой ночью. Но уже прошло три дня, а я не могу даже пошевелить пальцами ног.

Она содрогнулась от приступа боли, которая пронзила ее голову.

– Я не хочу быть обузой.

– Ты моя жена, Лотти, – повторил он. – Ты никогда не будешь мне обузой. – И бодрым голосом проговорил: – Ладно, мне надо успеть сделать кровать до наступления ночи.

– Вы знаете, Шерманы не хотели уезжать, – начал Стивен Буш, сидя в кресле напротив огня и положив ногу на ногу.

– Они еще вернутся, – напомнила Лотти мрачно.

Стивен кивнул.

– Но в этот раз они отступили спокойно. Не отравляйте себе жизнь, мисс Лотти, – сказал он твердо.

– Я не думаю, что они действительно хотели заставить детей уехать после всего, что произошло, – заметила она. – Но они говорили, что напишут и предпримут, уж не знаю, какие шаги.

Он насупил брови, его взгляд остановился на узкой кровати, где лежала Лотти.

– Пути Господни неисповедимы, мисс Лотти, – многозначительно произнес он. – Нам остается оставить все в Его руках. Я уверен, все образуется к лучшему – и для детей, и для вас.

– Вы говорите, как мисс Эгги из «Новой надежды», – сказала она кисло. – Я-то думала, что, кроме нее, никто не знает этих премудростей, которыми она потчует людей в любой подходящий и неподходящий момент.

– Я наслушался немало глубокомысленных пошлостей в семинарии на востоке, – доверительно сообщил Стивен ей на ушко. – Ваша мисс Эгги не единственный знаток всех этих премудростей, знаете ли. Мы, священнослужители, по праву считаемся посвященными во все премудрости подобного рода.

Лотти улыбнулась, и он не мог не ответить ей. Он стал ее другом, а у нее никогда не было друзей. «Теперь у меня, их целых два… Стивен и Женевьева. И, пожалуй, Джон, – решила она. – Все, чем мы владеем, не стоит ничего в сравнении с дружбой». Джон и раньше был близким ей, милым человеком… и, тем не менее, его мысли и чувства открывались так редко.

– Лотти?

Она подняла глаза на пастора; он улыбался ей как-то грустно и сдержанно, в его взгляде читалось сомнение и вопрос.

– С вами все в порядке? – спросил он с беспокойством. – Вы ушли в себя. Возможно, вы устали? Я лучше пойду. – Он приподнялся в кресле.

– Нет, – сказала Лотти поспешно, улыбнувшись тому, что Стивен поймал ее на мыслях о Джоне. – Я наслаждаюсь вашим обществом, мистер Буш. Пожалуйста, останьтесь.

Она сделала рукой успокаивающий жест, и напряжение исчезло.

– Я просто скучаю по временам, когда я мечтала прилечь хотя бы на минутку.

– Вынужденный отдых порой тяжелее самой тяжкой работы, – произнес он.

– Я провалялась без дела уже больше недели, как вам известно, – нетерпеливо сказала она. – Хотя мне жаловаться не на что. Я только боюсь, что Джон из-за меня забросил своих лошадей. А он живет ими. – Ее голос смягчился, когда она бросила взгляд на стол, за которым сидели дети, поглощенные своими мелками и досками. Сегодня Томас получил задание помогать Сисси. Он направлял ее пальчики своей рукой и полностью был поглощен тем, как она выводит буквы.

– Я даже не могу ухаживать за детьми. – Лотти вздохнула.

– Зато они могут ухаживать за вами, – мягко напомнил Стивен.

– Дети заставили меня почувствовать себя полезной здесь, уж это факт…

Его темные глаза лучились добротой, как и открытая улыбка.

– Вы так о них заботитесь, – произнес он, не спрашивая, а, утверждая то, что сам прекрасно знал.

Она кивнула головой и почувствовала, что это движение не доставило ей неудобства. Тогда она осторожно подвигала головой – в одну сторону, затем в другую и, наконец, вовсе убрала голову с подушки. Проделав все это, она улыбнулась:

– Я выздоравливаю. Как это прекрасно – двигаться без малейшей боли. У меня больше не болит голова.

– А как спина, Лотти?

– Спина? – Она попробовала вдохнуть полной грудью, и ее улыбка стала жалкой. – Доктор говорит, что надо быть терпеливой. И еще, что отдых – лучший из докторов, – сказала она, глядя на свои ноги, укрытые одеялом. – У меня покалывает в ногах, когда я пытаюсь ими шевелить. Пытаюсь, но пока не могу… – Она осеклась после этих слов – части тела, находящиеся ниже пояса, не вполне подходящая тема для беседы с пастором. – В любом случае… я действительно не ощущаю своих ног. Разве это не беда?

– Безусловно, – согласился он. Его взгляд на миг оторвался от нее, скользнул по комнате, задержался на детях, проследовал по большой двуспальной кровати в углу и вновь вернулся к ней.

– Вы счастливы здесь, не так ли?

– Счастлива? В данный момент? – В ее тоне сквозило недоумение.

– Именно в данный момент, – повторил он.