Опустив юбку, он поднял сначала одну ее руку, затем другую, проводя тщательный осмотр, и вздрогнул, когда увидел порванный рукав и ссадину. Потом он осмотрел ее голову, пытаясь выяснить, нет ли какой-то очевидной причины потери сознания.

– Джон? – Стивен Буш стоял в двери, Женевьева – рядом с ним.

– Отойдите от света, – бросил Джон.

Те поспешно отодвинулись, впуская в помещение солнечные лучи. И увидели, как Джон осторожно подсунул руки под голову Лотти и стал ощупывать ее, раздвигая пряди волос.

– У нее здесь скверная шишка, – пробормотал он, обнаружив опухоль размером с куриное яйцо. – Хотя вроде не кровоточит.

– Мы можем перевернуть ее, Джон? – неуверенно спросила Женевьева.

Он покачал головой:

– Нет, лучше подождать, когда приедет док Холмс. – Он выпрямился и осмотрелся. – Надо найти, куда перенести ее. Там, в конце прохода, есть доски. Может, принесете их, Стивен?

– Конечно, – отозвался Стивен, обрадованный возможностью хоть чем-то помочь.

– Женевьева, поищи молоток и гвозди в чулане для инструментов, – сказал Джон, направляясь к козлам. – Кладите эти доски сюда, – крикнул он. Выбрав две подходящие, положил их на широкие планки. – Нашла гвозди?

– Иду! – Запыхавшаяся Женевьева уже спешила к нему с молотком в руках.

– Мне нужен всего десяток гвоздей, – сказал Джон. – Давай по одному.

Ловко работая молотком, он за несколько минут сколотил носилки, на которые можно было уложить Лотти.

– Дядя Джон, пришел доктор, – сообщил Томас из-за двери.

– Слава Богу, – с облегчением вздохнула Женевьева, опускаясь на колени рядом с подругой.

Слабый стон сорвался с едва приоткрытых бледных губ Лотти. Женевьева придвинулась поближе:

– Лотти?

– Джон… – совсем тихо прошептала Лотти, но муж услышал ее и повернулся.

Опустившись на колени, Джон коснулся ее волос.

– Я здесь, дорогая, – сказал он, наклоняясь и пытаясь расслышать слова, которые шептали ее губы.

– Джон… Кажется, я… мои ноги не двигаются…

Он нагнулся еще ниже и, поцеловав ее в щеку, прошептал:

– Ты просто лежи. Неподвижно лежи, Лотти. Мы скоро отнесем тебя в дом, и все будет хорошо, – пообещал он, хотя очень сомневался, что говорит правду.

Доктор Холмс следил, как мужчины укладывали Лотти на доски, затем поднимали и несли эти импровизированные носилки. Они аккуратно положили ее в повозку и укрыли стегаными одеялами.

– Я немногое могу сделать здесь, Джон, – сказал доктор, проводя беглый осмотр. – Шея не сломана, – объявил он с явным облегчением в голосе. – Все остальное сделаем позже, в доме.

Джон лег в повозку рядом с Лотти и обнял ее за талию, стараясь уберечь от тряски. Свою куртку он снял и подложил ей под голову вместо подушки.

Убаюканная ездой и близостью мужа, Лотти ненадолго задремала. Если бы не охвативший ее страх и не стук колес по разбитой дороге, она бы чувствовала себя в полной безопасности, лежа рядом с мужем.

Но сквозь туман боли – боли, которая пронзала ее каждый раз, когда она пыталась повернуть голову, – постепенно приходило осознание того, что, несмотря на все попытки, она не может пошевелить ногами.

Теперь носилки были установлены около камина на козлах. Одеяла были отложены в сторону, поскольку ярко горел огонь, и Лотти согревалась его теплом. Она подозревала, что, облаченная в свою теплую одежду и неподвижно распростертая, являет собой странное зрелище.

Губы ее чуть растянулись в улыбке. «Должно быть, я сошла с ума», – решила она, досадуя на себя за такие нелепые мысли. Ей казалось, что ее тело парит над досками, а голова стала раза в два больше. Похоже, на затылке выросла шишка величиной с гусиное яйцо.

– Так и есть, дорогая, – проговорил Джон над ее головой.

– Что… так и есть? – пробормотала Лотти.

– У тебя на голове огромная шишка. Я думаю, что ты ударилась о бочонок с гвоздями, когда падала с лестницы.

– Откуда ты знаешь, о чем я думала? – спросила она, рассерженная тем, что он читает ее мысли.

– Ты лежишь здесь и несешь всякую ерунду уже добрых пять минут, – улыбнулся Джон.

Он присел рядом и убрал пряди волос с ее лба. Затем наклонился еще ниже, чтобы вытереть грязное пятно с ее щеки.

– Просто грязь, – сказал он с облегчением.

– Что здесь делают все эти люди, Джон? – спросила она, и ее веки закрылись.

– Они помогают нам, Лотти, – ответил он, прижавшись щекой к ее щеке. Он поцеловал то место, где только что было пятно. – Только не засыпай, дорогая, тебе нужно пободрствовать еще немного.

– Не могу, – пожаловалась она с глубоким вздохом. – У меня так болит голова…

Стоявшая у окна Женевьева проговорила:

– Коляска доктора, Джон.

– Да, хорошо, – кивнул он.

Женевьева вздохнула, не замечая, как по ее щеке скатилась слезинка и упала на платье. Она не могла забыть, как неподвижное тело подруги укладывали в повозку. Девушка все время плакала, уже не обращая ни на кого внимания, – слезы текли сами по себе, вопреки ее желанию. И только приближаясь к неподвижно лежащей у камина подруге, она вытирала лицо и заставляла себя улыбаться.

– Могу я помочь ей снять пальто, Джон? – спросила она, и веки Лотти приоткрылись при звуке ее голоса. – Ведь доктор захочет обследовать ее.

Джон взглянул на Женевьеву, и глаза его были полны боли.

– Здесь слишком людно. – Он осмотрелся. В их комнату набилось множество людей.

– Мы просто выгоним отсюда всех на несколько минут, Джон, – не растерялась Женевьева. – Почему бы тебе не найти ее халат? Как только придет доктор, мы с ним оденем ее.

– Я сама, – пробормотала Лотти.

– Об этом не может быть и речи, юная леди, – раздался гулкий голос доктора Холмса. – Давайте попросим всех выйти на время. Там тоже найдется какая-нибудь работа. И тебе придется выйти, Джон, – добавил он. Проницательные глаза доктора внимательно взглянули на Джона, который все мешкал, надеясь остаться возле жены.

Джон провел рукой по взъерошенным волосам, пытаясь пригладить их; он робко улыбался, глядя на доктора, который так и сыпал приказаниями.

– Разве вам не понадобится моя помощь, когда вы будете поднимать ее?

Решительно покачав головой, доктор Холмс сказал:

– Мисс Женевьева поможет мне. Выйди и дай нам возможность делать наше дело, Джон.

Наклонившись над Лотти, Джон прошептал ей на ухо:

– Я вернусь через несколько минут… слышишь?

Ее глаза медленно приоткрылись.

– М-м-м… – Лотти застонала и поморщилась. – Больно… – пробормотала она.

Яркое солнце освещало крыльцо. Его добрые лучи согревали детей, жавшихся у двери.

– С тех пор как док выгнал их за порог, они не шелохнулись, – сказала мужу Элизабет Шерман.

Дети стояли в дверях погреба, где Джон и Джентри цедили молоко. Теперь ребята смотрели, как дядя устанавливал сепаратор.

– Завтра начну сбивать масло, – сказал Джон, нахмурив брови. – Нельзя же, чтобы сливки пропадали.

– Что ты делаешь с таким количеством молока? – спросил Джентри.

– Я отвозил по просьбе Лотти излишки масла в город, как и яйца. Харви Слокум берет их для продажи в магазине. Пахту Лотти использовала для готовки, а я люблю пить ее, пока она свежая. Что остается, даем свиньям. Дети пьют свежее охлажденное молоко.

– Они прижались к этой двери, как пара клещей к собаке, не так ли? – сказал Малыш Вилли, наблюдая за всеми и покачиваясь на каблуках. – Ты знаешь, что и пастор сейчас собирает яйца, Джон?

– Хорошая работа для него, – пробормотал Джон, вытирая руки чистым полотенцем и выпрямляясь. – Надеюсь, он догадается почистить свои блестящие ботинки, когда закончит.

– Он поступил прекрасно, решив приехать и помочь Джону, – мягко сказала Элизабет.

Джон вышел на солнце и бросил взгляд в направлении курятника.

– Пастор в порядке, – заключил он, когда Стивен показался в узком проеме двери, держа в руке большую корзину.

Осторожно Буш направился через двор.

– У тебя есть пара подлых старых кур, – объявил Стивен, закрывая проволочные воротца. – Здорово поклевали меня, – пожаловался он, подняв вверх руку в качестве красноречивого доказательства. Три маленьких ручейка крови стекали из ран, нанесенных вздорными птицами.