– Четверо?

– Четверо американцев. Брат и сестра, оба записанные как Бруксы, чернокожий военный моряк американского флота и подросток, которые по распоряжению мистера Брукса вообще никак не зарегистрировались.

– Матерь божья, это мальчишка Монтроз! Его переправили в Шотландию!

– О чем это вы?

– Не берите в голову. Что дальше?

– Ваш лондонский связной выяснил, что всех четверых отвезли на аэродром. Он отправился туда и установил, что указанные четверо поднялись на борт двухмоторного винтового самолета, который поднялся в воздух меньше чем за час до того, как он туда приехал.

– О, господи!

– Вот здесь, на мой взгляд, ваш вкрадчивый лондонский знакомый проявил свои способности в полной мере. Он попросил передать вам, на тот случай, если вы до сих пор не получили от него никаких известий, что ему удалось выяснить полетный план того самолета, на котором улетели четверо американцев.

– И какова его конечная цель? – быстро спросил Матарейзен, вытирая со лба пот.

– Маннхайм, Германия.

– В это нельзя поверить! – воскликнул голландец, охваченный паникой. – Это значит, что они вышли на «Верахтен уоркс», компанию, основанную потомством Ворошина! Много лет назад… несколько поколений назад! Они идут по следу! Они составляют генеалогический план!

– Ян?..

Но англичанка опоздала. Матарейзен уже бросил трубку.

Двухмоторный «Бристоль фрейтер» выпуска конца сороковых годов поднялся в воздух и повернул на юго-восток, готовясь пересечь Северное море. Лютер Консидайн, занявший место за штурвалом, взглянул на часы и повернулся к Прайсу, сидящему рядом в кресле второго пилота.

– Я не в восторге от того, что это место занимаете вы, Камерон, но настало время. – Он протянул Прайсу запечатанный конверт из плотной бумаги. Красный шнурок, залитый сургучом, свидетельствовал о том, что конверт не вскрывали.

– Чем это вы недовольны? – спросил Камерон, ломая сургуч и извлекая из большого конверта два маленьких. – Сегодня утром я принял душ и почистил зубы.

– Предположим, у меня дико разболится живот. И вы поведете эту мамашу – прошу прощения, эту бабулю?

– Пока вас будет рвать, я подержу вашу голову, а затем вы объясните Джеми, что нужно делать. Вот… – он протянул один конверт Консидайну, – это для вас.

Оба вскрыли свои конверты и ознакомились с инструкциями. Консидайн заговорил первым, поскольку его приказ оказался короче.

– Ой-ой-ой, – пробормотал он, сверяясь с показаниями приборов, в первую очередь, датчиком горизонтальной скорости, альтиметром и хронометром, отсчитывающим время по Гринвичскому меридиану. Затем он бросил взгляд на полетную карту, закрепленную в пластиковом держателе над приборной панелью. – Дамы и господа, через две минуты тридцать секунд мы начинаем резкое снижение! – громким голосом, чтобы перекрыть рев двигателей, объявил Консидайн, оборачиваясь к Лесли и сыну, занявшим места у переборки. – Ничего страшного не будет, но все же советую вам заткнуть нос и выдавить воздух из ушей. Повторяю, беспокоиться нечего, все это сущие пустяки.

– Что случилось? – всполошилась Лесли. – У меня за плечами много операций, но, насколько мне известно, к подобным мерам прибегают лишь под огнем неприятеля. Чем вызван этот маневр уклонения?

– Мама, помолчи! Лютер знает, что делает.

– Приказ, госпожа подполковник. Я только что его прочитал… Пристегните ремни… – будьте добры, затяните их потуже.

– Я все объясню позже, – крикнул Прайс.

В этот самый момент рев двигателей заметно усилился, и Консидайн бросил самолет в крутое пике. Камерон тоже ознакомился со своим приказом; вне всякого сомнения, это были слова Брэндона Скофилда, он же Беовульф Агата.

Дорогая моя гориллочка, к тебе обращается твой командир. Сейчас мы приступаем к операции «Волчья стая» – прости за непреднамеренное использование своего прозвища.[49]

Ваш летчик снизится до высоты, которая исключит обнаружение радаром диспетчерской станции, обозначенной в его полетном плане как «Вектор-22». Местом назначения был указан Маннхайм в Германии, но летчик изменит курс и направится в Италию, в Милан. Когда вы приземлитесь, вас встретят мои друзья, которых я знаю еще по старым денькам. Это замечательные ребята, хотя, быть может, одеты они будут не по последней моде. Но ребята все как один толковые, они знакомы с похождениями Матарезе в окрестностях Белладжио и озера Комо. Ключ ко всему – Паравачини, фамилия одного из владельцев давно канувшей в лету компани и «Скоцци-Паравачини».

Воспользовавшись помощью моих давних друзей и той информацией, которой они тебя снабдят, начинай искать подступы к семейству Паравачини. Ублюдки по-прежнему там – никуда они не делись, мерзавцам все нипочем, – и тебе предстоит найти еще один подход к Матарезе. Предлагаю воспользоваться тем же способом, каким воспользовался я и ребята Уэйтерса из МИ-5, то есть выдавай себя за посланника Амстердама и пугай надвигающимися неудачами.

Самолет вышел из пике, и летчик и пассажиры с облегчением вздохнули. Старенький «Бристоль» заскользил буквально над самой поверхностью воды.

– И что дальше? – спросил Прайс.

– Буду держаться в трехстах-четырехстах метрах над уровнем моря до тех пор, пока не доберусь до Альп, затем на самых маленьких высотах перелечу в страну спагетти. Тот, кто составлял этот маршрут, свое дело знает. Несомненно, к его услугам прибегают контрабандисты и торговцы наркотиками.

– А что потом?

Консидайн удивленно посмотрел на Камерона.

– А вы разве не знаете? Разве в ваших инструкциях этого нет?

– Нет, нет и еще раз нет.

– Я временно освобожден от своих служебных обязанностей и прикомандирован к вам.

– Для каких целей?

– Полагаю, для таких, какие только могут понадобиться. Я умею управлять самолетами – быть может, именно это имело в виду ваше начальство.

– В таком случае, добро пожаловать в нашу компанию, лейтенант, – улыбнулся Прайс. – Наше молодое поколение о вас самого высокого мнения.

– Тут я чего-то не понимаю, – тихо промолвил Лютер, вглядываясь в приборы. – Нам пришлось чертовски потрудиться, чтобы вытащить мальчишку из Бахрейна, подальше от неприятностей, и вот теперь мы везем его обратно в самое пекло. А я как-никак чувствую себя за него в ответе. Джеми отличный парень.

– Ничего не могу вам сказать, лейтенант. Сам я об этом не задумывался, что с моей стороны непростительная глупость. Вы правы, это весьма странно. Как только мы приземлимся, я свяжусь с Шилдсом и Уэйтерсом.

Камерону не пришлось звонить в Лондон или Нью-Йорк. В Милане самолет ждал новый конверт с инструкциями. Конверт, адресованный подполковнику Лесли Монтроз, был вручен ей лично. Совершенно сбитая с толку, молодая женщина поблагодарила американского морского пехотинца в форме, взявшего на себя роль курьера, и вскрыла запечатанный конверт с эмблемой посольства Соединенных Штатов Америки в Риме в левом верхнем углу.

– Я вылетел с ним час назад, госпожа подполковник, – объяснил морской пехотинец. – Моя фамилия Ольсен, я капитан морской пехоты, возглавляю службу охраны посольства. Я ни на минуту не расставался с конвертом.

– Понятно, капитан. Еще раз спасибо.

– Всегда к вашим услугам. – Козырнув, офицер удалился.

– Это от Тома Кранстона, – объяснила Лесли, под гул десятков самолетов идя по бетону аэропорта в сопровождении Прайса и своего сына.

Консидайн остался заниматься «Бристолем».

– Вот чем объясняется посольство в Риме, – сказал Камерон. – Максимальные меры безопасности, Белый дом напрямую вышел на госдеп. Знаешь, дорогая, а твоему влиянию во властных структурах можно только позавидовать.

– Мама, я тащусь.

– Боюсь, тебе еще долго не придется мной восторгаться. Ты возвращаешься на самолет. Все готово к тому, чтобы переправить тебя во Францию, к молодым Брюстерам. Том говорит, что там ты будешь в полной безопасности, и твое местонахождение останется в тайне.