– Ну же, мама, не надо! – воскликнул Джеми, останавливаясь. – Я не хочу, чтобы меня запихнули в какую-то дыру во Франции!

– Эй, Джеми, успокойся, – тихо, но решительно произнес Прайс. – Ты должен понять, что все это делается для твоего же блага. Не думаю, что тебе захочется снова отправиться в Бахрейн или куда-нибудь еще похуже.

– Нет, черт побери, но у нас ведь пятьдесят штатов! Разве нельзя было подыскать что-нибудь поближе к дому? И в качестве компаньонов пригласить моих знакомых?

– Ты не поверишь, – ответил Камерон, – но во время такого переезда, в сопровождении матери или без, ты окажешься совсем беззащитным. Уж лучше залечь на дно где-нибудь в Европе.

– Из тех же самых соображений исходили молодые Брюстеры, – вмешалась Лесли. – Быстрый частный самолет, перелет на небольшое расстояние, полная анонимность. Можно не опасаться ни наблюдателей в аэропортах, ни осведомителей в Пентагоне, ЦРУ и британской разведке, которые смогут донести обо всех секретных приказах и подозрительных рейсах.

– Кто эти люди, которых вы так боитесь? – обреченно спросил Монтроз-младший. – По вашим словам получается, что у них просто неограниченные возможности!

– Тут ты недалек от истины, – грустно усмехнулся Прайс. – К тому же, это блестящие умы. Наши враги могущественны, очень могущественны. Но они не всемогущи.

– Ну хорошо, хорошо, – пробормотал Джеми, признавая свое поражение. – Но кто хоть такие эти ребята Брюстеры?

– Они не ребята, сынок. Это брат и сестра, которые также могут стать мишенью преступников. Британская разведка хочет исключить в будущем захват новых заложников. Молодые Брюстеры тебе очень понравятся, Джеми. Мне они понравились.

– Ну, видишь ли, бывает, англичане ведут себя заносчиво, понимаешь, что я хочу сказать?

– Это вряд ли относится к английскому парню, который первый в классе по электро– и газовой сварке, – заметил Камерон.

– По чему?

– По сварке. Ты хочешь сказать, в вашей навороченной частной школе в Коннектикуте этому не учат?

– Нет, а зачем?

– Роджер Брюстер считает, что должен обязательно овладеть профессией, как и те, кто лишен преимуществ, обусловленных его богатством и положением в обществе.

– Ого, правда?

– Правда, Джеми, – подтвердила его мать. – Кроме того, Роджер, как и ты, занимается борьбой.

– Только этого мне не хватало – чтобы меня уложил на лопатки англичанин.

Показался Лютер Консидайн, быстро идущий по бетонному полю.

– Младший, мы должны быть готовы подняться на борт через пять минут, – сказал он, подойдя к Прайсу и Монтрозам. – Полагаю, вам уже все известно.

– Лютер, и вы все знали? – изумился Джеми.

– Разумеется, малыш, я ведь сижу за штурвалом, ты не забыл? Мы уже заправились топливом, и я получил странный полетный план, но это будет интересно. Я купил тебе в пиццерии дешевый фотоаппарат-«мыльницу», будешь снимать. Такое путешествие вряд ли удастся повторить!

– Лейтенант, это безопасно? – Глаза Лесли были широко раскрыты от беспокойства.

– Безопаснее, чем прогулка за молоком до ближайшего магазина. Даже если откажут оба двигателя, мы будем лететь настолько низко, что сможем спланировать и посадить нашу «бабушку» на поле или дорогу.

– Куда вы летите? – спросил Прайс.

– Вы не поверите, Камерон, но мне запрещено раскрывать это даже вам.

– Кем?

– Белым домом. Хотите поспорить?

– Не думаю, что верх будет за мной.

– Вы совершенно правы, господин шпион. Кстати, ваши чемоданы в багажном отделении. Пошли, Младший, нам нужно добраться до взлетно-посадочной полосы номер семь, и мы даже не имеем права воспользоваться каром. Можно сказать, нас не существует в природе.

Мать и сын крепко обнялись, и Джеймс Монтроз-младший побежал догонять летчика военно-морской авиации, который быстро удалялся по аэродрому.

«Старинными друзьями», о которых говорил в своей записке Брэндон Скофилд, оказался один пожилой мужчина лет семидесяти с лишним. Дорога к нему оказалась весьма неблизкой. Началось все с того, что, когда Прайс и Лесли Монтроз подходили к зданию миланского аэропорта, их вдруг окликнул хриплый голос:

– Signore, signora![50]

Из полумрака грузовых ворот появился неряшливо одетый паренек лет восемнадцати, который направился прямо к ним. В его поведении сквозила деловитость, к которой подмешивалось стремление не привлекать к себе внимание.

– Che cosa?[51] – спросил Камерон.

– Capisce italiano, signore?[52]

– Плохо. Не было практики уже несколько лет.

– Я немного говорю английский – abbastanza.

– «Достаточно»? Хорошо. Так в чем дело?

– Я провожать вас к дон Сильвио. Торопиться!

– К кому?

– К синьору Тогацци. Rapido![53] Следовать за мной!

– Кам, а как же наш багаж?

– Подождет… Как и ты, ragazzo. Attesa![54]

– Che?[55]

– Кто такой этот Тогацци, дон Сильвио? И почему мы должны следовать за тобой? Pеrchе́?[56]

– Вы с он встречаться.

– Quali nuove?[57]

– Я должен говорить… Бей… оо… lupo?[58]

– Бей… оо… волк… Беовульф?

– Si. Vero![59]

– Идем, Лесли.

Они дошли до конца стоянки перед зданием аэропорта. Открыв дверь старенького маленького «Фиата», парень знаком предложил Прайсу и Монтроз быстро забраться на заднее сиденье, где тотчас же стало тесно.

– Как ты? – спросил Камерон, несколько запыхавшийся от быстрой ходьбы через всю автостоянку.

Лесли не дали ответить резкие виражи, которые «Фиату» пришлось заложить, уворачиваясь от других машин, внезапно рванувших с места.

– Ну как итальянцы могут делать такие крошечные машины? Они что, не видели фотографии дородных мамаш, отплясывающих тарантеллу? Отвечаю на твой вопрос: ты меня раздавил.

– Я нахожу это весьма приятным. Полагаю, надо будет купить такую малютку и нанять шофера, чтобы он возил нас с тобой.

– Ну да, нам больше заняться нечем – только кататься по Италии. – Внезапно оборванный паренек выписал несколько крутых поворотов по запруженным улицам Милана. – Кажется, я только что сломала два ребра.

– Хочешь, чтобы я пощупал?

– Нет, лучше скажи этому кретину, чтобы он ехал помедленнее.

– Lento, ragazzo, piacere lento![60]

– Impossible, signore. Don Silvio impaziente… Вы много быстро менять macchina.

– Что он говорит?

– Он сказал, что не может ехать медленнее, потому что этот дон Сильвио нас ждет. И еще нам предстоит сменить машину.

– Это будет настоящим благословением, – пробормотала Лесли.

Увы, ее ожиданиям не суждено было сбыться. Новый автомобиль оказался больше, и на заднем сиденье было гораздо просторнее, но водитель, мужчина средних лет в темных очках, с длинными черными волосами до плеч, за рулем вел себя еще более дико и необузданно, чем подросток. Лесли и Камерон перебрались к нему в машину; водитель не поздоровался, не назвал себя, вообще не произнес ни слова, а сразу рванул петлять по улицам, продвигаясь ко второму выезду на главную магистраль. Покинув пределы города, шоссе повернуло на север, на Леньяно, Кастелланцу и Галларате. Камерон узнал эту дорогу: она вела в Белладжио, город на берегу древнего озера Лако-Лариус, известного во всем мире как озеро Комо.

Через тридцать восемь минут машина подъехала к старинной деревушке, на протяжении столетий разросшейся до размеров небольшого городка, однако сохранившей обаяние позднего средневековья. Узкие, извилистые улочки с крутыми подъемами и неожиданными спусками напоминали о тех далеких временах, когда по немощеным дорогам, петляющим по полям и холмам вокруг величественного озера, передвигались на повозках, запряженных мулами, крестьяне и купцы. А вдоль этих узких улочек по обеим сторонам, так близко, что, казалось, от одного до другого можно дотянуться рукой, сплошной стеной тянулись трех– и четырехэтажные дома, построенные наполовину из камня и наполовину из дерева. Каждый похожий на миниатюрную крепость, они громоздились друг на друга, чем-то напоминая поселения индейцев пуэбло или, быть может, первые кондоминиумы. Однако общее впечатление было совершенно другим, ибо здесь не было пространства для света – камень и дерево полностью заслоняли солнце, оставляя лишь широкие полосы тени.