«Начало татарского народа, и как выросло его могущество.
Народ Татаров ведет свое начало от армян (Armenezykow), сходство с которыми выражается у него как в лице, так и в языке. Он был в прежние столетия неизвестен миру, и впервые появился в это время (то есть в 1188 году). Он кочевал около города Корочоры (Koroczory) на севере, в степях, где не было ни городов, ни сел, и платил дань королю Бухаму (Buchamowi), которого называют Поп Иван (Joannes Presbiter). Когда они, татары, стали уже большим народом, они избрали себе короля из собственного племени по имени Тинхис (Tinchis), мужа большого ума, под начальством которого стали производить наезды на соседние страны и подчинять их своей власти. Отовсюду сбежались к нему и объединились татары, подчиненные разным странам, будучи привлечены славой нового короля. Могущество их так усилилось, что они отправили посольство к прежнему королю (Попу Ивану) и просили отдать его дочь в жены их королю, но тот отказал им презрительно. А когда он захотел заставить их платить себе привычную дань и объявил им войну, то, будучи, побежден, потерял жизнь. С этого времени Татарский народ стал увеличивать свой громадный рост и перевес».
Комментарии, как говорится, излишни. А теперь перейдем к «Истории Монголов» армянского инока Магакия, из которой мы узнаем, что татары, вопреки мнению польского хроникера, не армяне, а совсем наоборот: турки.
«Никаких биографических сведений о Магакии, — пишет Патканов в предисловии к этой книге, — мы не имеем. Знаем только из его рукописи, что он был иноком какого-то монастыря. Из некоторых мест текста можно заключить, что он получил свое образование под руководством Вана-хана, но если он и учился у Вана-хана, то, судя по слогу его книги, учился плохо. Известно, что у армян с самого начала их литературы и до XVIII века включительно письменным языком считался один только так называемый древний „грабар“, а у Магакия мы встречаем любопытный образчик речи, подходящей очень близко к народному говору настоящего времени».
Казалось бы, этих фактов достаточно, чтоб усомниться в древности такой книги. Но Патканов не усомняется, а ограничивается наивным замечанием: «как удивительно мало изменился народный язык в Армении за последние 700 лет!»
Посмотрим теперь и на ее содержание.
«От самих Татар мы слышали, что они из своей туркестанской родины перешли в какую-то восточную страну, где они жили долгое время в степях, предаваясь разбою, но были очень бедны. Когда они были изнурены этой жалкой и бедственной жизнью, их осенила внезапно мысль и они призвали себе на помощь бога творца неба и земли и дали ему великий обет — пребывать вечно в исполнении его повелений (по сути, дали орденское обязательство крестоносцев). Тогда, по велению бога, явился им ангел в виде златокрылого орла и, говоря на их языке, призвал к себе их начальника, которого звали Чангыз. Этот последний пошел и остановился перед ангело-орлом на расстоянии брошенной стрелы. И орел сообщил ему на их языке все повеления божьи.
Вот эти божественные законы, которые он им предписал, и которые они на своем языке называют „ясак“: любить друг друга; не прелюбодействовать; не лжесвидетельствовать; не предавать; почитать старых и нищих. И если найдется между ними кто-либо, нарушающий эти заповеди, таковых предавать смерти.
Дав эти наставления, ангел назвал начальника „кааном“ и он с тех пор стал называться Чангыз-Каан. И повелел ему ангел господствовать над многими областями и странами и множиться до безмерного числа.
Когда этот безобразный и зверонравный народ узнал о том, что господь повелел ему властвовать на земле, то собрав войско пошел на персов и взял у них один город (можно сравнить с 1-м Крестовым походом). Но персы, собрав силы, взяли этот город назад и отняли у них еще и их собственный. Тогда Татары, сделав воззвание по всем местам, где жили их племена (сравнимо с воззваниями римских пап при организации крестовых походов), бросились на персов, победили их и овладели их городом и всем имуществом…
Эти первые татары, которые появились в Верхней стране, не походили на людей, вид их был ужаснее всего, что можно выразить. Головы их были громадны, как у буйволов; глаза узкие, как у цыплят; нос короткий, как у кошки; скулы выдающиеся, как у собаки; поясница тонкая, как у муравья; ноги короткие, как у свиньи. Бороды у них вовсе не было (как у католических патеров и рыцарей). При львиной силе они имели голос более пронзительный, чем у орла, и появлялись там, где их вовсе не ожидали. Женщины их носили остроконечные шапки, покрытые парчовою вуалью, намазывали лицо румянами и белилами (совсем как французские дамы того времени). Они рожали детей, как ехидны, и кормили их, как волчицы. Смертность у них была едва заметна, потому что они жили до 300 лет (!) и хлеба не употребляли в пищу. Таковы были те татары, которые впервые появились в верхней стране».
Нам кажется, читатель, что одного этого описания достаточно для того, чтоб отнести автора (инока Магакия) к такому времени, когда ясные воспоминания о татарах, впервые «напавших» на Грузию и Армению в разгар крестовых походов, уже исчезли и в памяти населения деформировались в чудовищные образы. Но тем более интересны для нас эти воспоминания, что содержат элементы прежней реальности, например такие, что завоеватели брились, и что дамы их носили высокие головные уборы. Описание же воинов с головами, как у буйволов, с глазами узкими, как у цыплят, с носами, как у кошки, ногами, как у свиньи, и талиями тонкими, как у муравья, есть только явно карикатурное изображение рыцаря крестовых походов в полном облачении — в доспехах.
Наш вывод, что монголо-татары — это крестоносцы, подтверждаются даже сообщениями самих западно-европейских историков. Вот хотя бы у Э. Лависса и А. Рамбо (т. III, стр. 882) читаем: «генерал, командовавший монгольской армией Найман Кит-бука, был христианин» — несмотря на это, тамплиеры и госпитальеры выступили против «монголов» и убили их посольство. Возможно, тут «монголами» названы тевтонские рыцари, враждовавшие, как сторонники германской империи, с тамплиерами как сторонниками папы, соответственно гибеллинам и гвельфам.
На захваченных землях внуки крестоносцев потеряли, как всегда бывает с внуками переселенцев, язык своей отдаленной родины и всякую связь с нею. Они ассимилировались по костюму и мировоззрению с населением своей новой родины, перешли под влиянием своих новых властелинов к мусульманству или к примирившемуся с мусульманами греческому и армянскому православию.
Вследствие этого утратилось в дальнейших поколениях и само воспоминание об их крестоносном происхождении, которое теперь приходится восстанавливать по лингвистическим следам и по обрывкам истины в мифических сказаниях, виднеющимся то здесь, то там, как островки в затопленной наводнением местности.
