Я заказал тайменя в сметане с салатом из огурцов и миндальной картошкой[13] на гарнир и полбутылки белого вина.

— Я внесу это в ваш счет, — подмигнул я Лангеланду.

Он небрежно махнул рукой — ему не было до этого никакого дела.

— Что же вы узнали, Веум?

Я кратко рассказал о поездке к Метте Ольсен и Труде Твейтен, на квартире которой присутствовал еще и Терье Хаммерстен, причем отнюдь не в незаметной роли второго плана.

С особенным интересом он выслушал то, что касалось Ансгара Твейтена.

— Это мы сможем использовать, Веум! Блестяще! Связь между убийством семьдесят третьего и нынешним двойным убийством плюс увязка с контрабандой спиртного, в которой были замешаны и Твейтен, и Либакк. А этот Хаммерстен, он что, появился в Йольстере в понедельник вечером?

— Да.

— Можно ли выяснить, когда он приехал в Суннфьорд? А вдруг накануне?

— Разузнать можно.

— Так и сделаем! У полиции уже давно сложилась определенная картина, и нам нужно все, что помогло бы нам изменить их мнение.

— Я, кстати, только что разговаривал со Стендалем. Он заявил, что обвинительное заключение будет готово уже завтра утром.

— Меня это не удивляет. Но они по-прежнему будут держать Яна Эгиля за решеткой, так что…

— А результаты экспертизы? Есть новости?

— Я ничего не получал. Ну да бог с ними. То, что вы узнали — уже хороший козырь для нас. — Он буквально светился энергией. — То-то у них прибавится проблем. Ха! — И он выставил вперед Палец — жестом тореадора, наносящего решающий удар… в быка, лежащего перед ним на праздничном столе на следующий день после корриды.

— Должен признать, вы проявляете впечатляющую увлеченность этим делом, — сказал я.

— Ну как же, Веум! Я же следил за Яном-малышом… за Яном Эгилем с самого его рождения, так сказать.

— Да. Я слышал, вы были адвокатом Метте Ольсен еще в шестьдесят шестом году.

— Нет-нет. Я тогда был всего лишь помощником адвоката. Но хорошо помню то дело. Трагическая вышла история: ее друг покончил с собой в тюрьме.

— Отец Яна-малыша.

— Что? А, точно. — Он подумал и продолжил: — Трагическая история, как я уже сказал. Порой задаешься вопросом: что заставляет человека делать такой выбор? Силы небесные! Я про гашиш — у него при аресте обнаружили полкилограмма. А она…

— Ничего не знала. Вы научили ее это заявить.

— Ну… — Он развел руками. — Вся партия наркотиков находилась у него. И потом, чем бы помогло делу, если бы она тоже села? Тем более что она на самом деле знала не так уж много.

— Что ж… И так, разумеется, тоже можно повернуть.

— Метте Ольсен была совсем не та, что сейчас, Веум. — Он подался вперед. — Уверяю вас! Это была одаренная юная особа, прехорошенькая и очаровательная. Но она тоже сделала роковой выбор: подалась в Копенгаген, хипповала там, попробовала то-сё, пятое-десятое. Мы сделали все что могли, чтобы наставить ее на путь истинный. Поверьте… Это было одно из первых моих дел, и я выкладывался как мог, несмотря на то что дело вел адвокат Бакке. Адвокат Верховного суда Бакке…

— То есть потом вы умыли руки?

Он пожал плечами:

— Ну да… фактически так и вышло. Я и предположить не мог, что ее будущее окажется таким… что с ней случится все то, что случилось. Но для Яна-малыша я с самой первой секунды старался сделать все, что только было в моих силах.

— На удивление точно сказано, — кивнул я.

— Я попрошу полицию заняться этим Терье Хаммерстеном. Не дадим ему умереть во грехе. И возьмите потом чек, Веум, я заплачу. — Он встал. — Боюсь, мне пора возвращаться. Нужно сделать несколько телефонных звонков относительно этого непростого дела. Всего вам хорошего…

Он пошел к выходу, где, как по волшебству, в это время оказался Ханс Ховик. Поравнявшись, они перекинулись парой слов, после чего Лангеланд исчез, а Ханс принялся осматривать зал, как это делал я, когда пришел сюда.

Заметив меня, он подошел к столу:

— Привет, Варг. Можно, я здесь приземлюсь?

Я кивнул на грязный прибор на другой стороне стола.

— Лангеланд только что ушел. Скажи им, пусть уберут и накроют для тебя.

Старательный официант был уже на месте. Грязную посуду мигом унесли, и Ханс тяжело опустился на стул. Он заказал то же, что и я, за исключением вина. Сам я к этому времени уже перешел к десерту — теплому черничному пирогу с мороженым.

— Я хотел спросить тебя об одной вещи, Ханс. Несмотря на то что ты член семьи покойного. Кто их наследники? Ты знаешь об этом?

Он задумчиво посмотрел прямо перед собой:

— Ну, своих-то детей у них не было, поэтому они завещания никакого не составляли. То есть все отойдет ближайшим родственникам.

— А Ян Эгиль входит в их число?

— Нет. Он же ими не усыновлен. Вот если бы его внесли в завещание… Хотя, если его признают виновным в их убийстве, завещание потеряет силу. В любом случае, боюсь, будет подан иск о признании завещания недействительным.

— А кто может его подать?

— Ну я не знаю. Тут все непросто. Клара Альмелид и Клаус Либакк были, кажется, в родстве друг с другом.

— Да, точно. Силье назвала его «дядя Клаус». А еще сказала про него — «старый мерзавец». Не знаешь, почему?

Ему принесли еду, поэтому он подождал с ответом, пока официант не отойдет от стола.

— Да, я слышал что-то такое от Йенса. Но мне это кажется совершенно неправдоподобным. Она что, так прямо и сказала, что он к ней приставал?

— Приставал или еще чего похуже — неясно, но «старым мерзавцем» она его назвала.

Ханс хмыкнул и приступил к еде.

— Ты столько лет проработал в охране детства, — заговорил я. — Неужто ты не знаешь, какие гадости творятся за тщательно закрытыми дверями? Что только не происходит с детьми за самыми прекрасными и великолепными фасадами!

— М-м. Ну да. — Он проглотил кусок и потянулся за стаканом воды. — Согласен. Но чаще всего это случается в семье, а Силье — с другого хутора. Для насильника это большой риск.

— Хотя она и не была ему кровной родней, но все-таки племянница, так что в общем-то они члены одной семьи. Он знал ее с детства. Она часто бывала у них дома, в поле… Она им доверяла. В данном случае нас интересует тот факт, что она доверяла ему.

— То есть, я так понимаю, Кари ты не обвиняешь? — спросил он с иронией. — Ее ведь тоже убили. — Он бросил на меня проницательный взгляд. — Но она — даже если уж пустить фантазию вскачь — по-твоему, ни при чем?

— Не стал бы этого утверждать. Однако не так уж редко бывает, что второй супруг знает или догадывается, что происходит, но не вмешивается и, таким образом, становится соучастником. Как будто у нас нет подобного опыта!

Он с недоверием покачал головой.

— У тебя, Ханс, такой вариант развития событий не вызывает, я вижу, доверия.

— Ни на секунду, Варг.

— Так кто, как ты считаешь, мог совершить убийство?

Лицо его сделалось печальным.

— Мне бы так хотелось, чтобы удалось найти другое объяснение! Скажем, какой-нибудь бродяга по чистой случайности вломился именно в их дом… Так ведь достаточно часто случается. Правда, жертвами тогда обычно бывают люди гораздо старше, чем Клаус и Кари, старики. С другой стороны… Это же произошло ночью, так? Ну, не знаю, может, это было ограбление…

— То же самое утверждает Ян Эгиль.

— Боюсь, — сказал он веско, — все произошло именно так, как всем кажется с первого взгляда: это сделал Ян Эгиль. А вот мотив… Возможно, тут действительно как-то замешана Силье, если принять на веру ее заявление. Другой мотив найти сложно. По крайней мере, я его не вижу.

— Другими словами, Ян Эгиль лишил жизни Клауса и Кари из-за того, что Клаус сделал с Силье?

Он уставился в тарелку с таким выражением лица, будто внезапно почувствовал отвращение к рыбе и лишился аппетита.

— Примерно так.

Я допил вино.

— Давай вернемся к наследникам. Ближайший претендент — это Клара, да?