Мы подошли к полицейской машине и «скорой помощи». Вокруг этих двух машин собралась вся честная компания: фотографы прижимали к груди камеры, закутанные в целлофан; ребята с радио выставили вперед микрофоны портативных магнитофонов, прожженные репортеры дымили влажными сигаретами под опущенными на лица капюшонами.

Мы с Грете пробились через толпу представителей прессы, но тут же были грубо остановлены полицейским:

— Туда нельзя!

У нее сперва даже дыхание перехватило.

— Но нам как раз туда и нужно! Это Веум, тот самый, из охраны детства, с которым Ян Эгиль готов разговаривать.

Полицейский в форме скептически взглянул на меня, а потом двинулся к автомобилю. Там сидели еще двое, он сделал одному из них знак, чтобы тот приоткрыл окно, и сказал:

— Это парень из охраны детства. Вы разрешаете ему пройти или нет?

— Да. Ленсман Стандаль сказал, вместе с ним могут отправиться остальные.

С этими словами человек вышел из автомобиля, протянул мне руку и представился:

— Рейдар Русет.

Лицо у него было маленькое и бледное, а ладонь мокрая и холодная.

— Наденьте пуленепробиваемые жилеты.

Он наклонился к автомобилю и вытащил черно-серые бронежилеты.

Не без труда мы натянули их прямо поверх курток. По крайней мере, немного согреют.

Рейдар Русет ткнул пальцем в темное, покрытое лесом ущелье:

— Они вот в этом ущелье.

Мы пошли. Когда мы проходили мимо старого амбара, Грете сказала:

— Вот тут он провел старость.

— Кто?

— Трудальский Мадс.

Больше никто не произнес ни слова. Под частым дождем, с единственным фонариком, которым Рейдар Русет освещал нам путь, мы, шлепая по грязи, прошли вверх вдоль каменной изгороди. После нее начался лес: лиственные деревья и темные ели. Почти в полной темноте, под монотонный звук шагов я начал вспоминать.

Семьдесят четвертый год… Вызов на место происшествия в Вергеландсосен; Ян-малыш и связанные с ним странные обстоятельства; преследование Вибекке Скарнес, показания на суде; полгода с Яном-малышом, до тех самых пор, пока его не отправили сюда. Все это перемешивалось со свежими впечатлениями: двойное убийство; Ян-малыш как главный подозреваемый; маленький беглец с девочкой-сверстницей, тот самый малыш, который столкнул меня однажды с лестницы в припадке ярости.

Мы продирались сквозь заросли осоки и облетевшие кусты голубики по тропинке, которая то и дело превращалась в бурный ручей, текущий посреди густого леса. Иногда луч фонарика выхватывал бараньи лбы — так называют гладкие скалы, которые вообще-то чаще встречаются на побережье. Бросив взгляд вниз, мы могли различить далеко под нами огни дворов Аньедалена. Почти через полчаса мы оказались на вершине склона и продолжали идти, пока не стали различать чернеющую водную гладь. По обеим сторонам водоема поднимались вверх крутые скалы. При дневном свете Трудален, вероятно, премилое местечко. Но сейчас, в темноте и под дождем, это была просто черная, как сама ночь, пропасть, спящий вулкан, который в любую минуту был готов начать извержение.

Рейдар Русет показал на восточный берег. Мощный луч света был направлен на осыпь, туда, казалось, пройти было совсем невозможно, а извилистые стволы старых деревьев придавали скале совершенно сказочный вид. В круге света мы различили источник света поменьше.

— Они там.

Мы двинулись за ним наискосок от воды, сначала быстро, но постепенно замедляя шаги по мере приближения. Мы были почти рядом с осыпью, когда раздался выстрел из винтовки. Он прозвучал в темноте как удар хлыста. Где-то впереди раздался звон стекла — это разлетелась линза большого прожектора. Послышались голоса, огоньки перед нами замельтешили, разбегаясь прочь от того места, где стоял прожектор. И стало темно. Совсем темно.

Сквозь темноту со стороны осыпи до нас донесся страшный вопль, от которого волосы встали дыбом.

Рейдар Русет выключил свой фонарь и пробормотал сквозь сжатые зубы:

— Что ж, он нас предупреждал — не стоит с ним шутить.

— Просто второго у них нет, — невпопад сказала Грете, имея в виду прожектор, и, храбрясь, стряхнула с куртки капли дождя.

Рейдар Русет подал знак, и мы снова двинулись вперед. Без его фонарика было еще труднее разглядеть, куда нам идти. Место было почти непроходимое — кругом были заросшие валуны, так что шли мы с трудом. Вокруг была непроглядная темень, и казалось, что дождевая вода пропитала каждую нитку нашей одежды. Грете крепко сжала мою руку. Сам я старался держаться как можно ближе к Рейдару Русету, скорее чтоб не потеряться, чем со страху.

Впереди послышались голоса — тихий, но оживленный спор.

— Эй! — крикнул Русет.

— Рейдар? — спросили из темноты.

— Да. И со мной тот парень из Бергена.

В березовом леске перед нами раздался шум, и на тропинке появился мощного сложения мужчина в полицейской форме. В темноте его нос напоминал переросшую картофелину. Рейдар Русет отступил в кусты, уступая ему дорогу, и вполоборота повернулся ко мне.

— Ленсман Стандаль, — сказал человек и протянул огромную ладонь.

— Веум, — ответил я и протянул свою.

— Хорошо, что вы смогли приехать. Грете объяснила вам, в чем дело?

— В общих чертах.

— Мы считаем, что девушка у него в заложницах. Сбежавший убийца прихватил с собой соседку и укрылся вон там на осыпи. Вы, конечно, слышали выстрел?

— Слышал.

— Он разбил к чертям собачьим наш прожектор, мерзавец! Как я понимаю, вы с ним знакомы?

— Да не сказал бы. Я имел с ним дело, когда он был ребенком, десять лет назад. В Бергене. И все эти годы с ним не общался.

Стандаль подошел поближе:

— Вы занимаетесь частным сыском, позволю себе уточнить?

— Да.

— Ну и как, непросто приходится с такой профессией в Бергене-то?

— Я, во всяком случае, не умер еще.

— Ну-ну. Каждому, как говорится, свое. Паренек заявил, что ни с кем, кроме вас, разговаривать не станет.

— Да, я слышал.

— Говорит: только с Варгом, мол… да. Пришлось нам добыть разведданные — мы тут, в глубинке, тоже кое-чего соображаем. Так и вышли на вас.

— Ну, тезка-то у меня вряд ли найдется. Запутаться сложно.

— Да уж. Самого-то меня зовут попросту, Пер Кристиан.

Грете молча стояла позади нас, а потом не выдержала:

— Ну так что, попробуете установить контакт или еще поговорите?

— Да-да. Разумеется. А то стоим тут, лясы точим… — усовестился ленсман, но по его виду было понятно, что он с удовольствием поболтал бы еще. Он мотнул головой. — У нас там рупор есть.

Мы проковыляли еще немного в кромешной темноте. Впереди, спрятавшись между деревьями, находилась группа полицейских. Раздавался лязг оружия. Большинство было с приборами ночного видения. Они переговаривались шепотом. Один из них сжимал в руке мегафон на батарейках.

— Дай-ка нам его, Флекке, — сказал ленсман.

В темноте было плохо видно, но выглядел Флекке относительно молодо. Он протянул мегафон Стандалю, который тут же передал его мне.

Усилитель на широкой лямке надо было повесить через плечо. Я сжал ладонь на самом рупоре, который был соединен с усилителем гибким шнуром.

Стандаль показал куда-то вверх, в темноту:

— Он там. Давай попробуй поговорить… Только, знаешь, пригнись. И не стой на одном месте.

Я понял, что он имел в виду, и немедленно почувствовал, как вдоль позвоночника пробежали мурашки. Меня повысили. Не до места на небесах, а пока только до места на линии огня.

Единственным сухим местом во всем моем теле был рот.

— Есть что-нибудь попить?

— Только вода, — ответили мне из темноты.

— И смертельно гадкий кофе.

— То, что надо. Дайте водички.

Из темноты мне протянули бутылку минералки. К ней уже кто-то прикладывался, но я подумал, что бациллы из Согна или Фьордана вряд ли окажутся опаснее хордаландских, — и сделал глоток. Я хорошенько прополоскал рот и проглотил. После чего выпрямился, поднес рупор ко рту и крикнул: