Я протолкнулся сквозь толпу журналистов и оказался у стойки, где представился и сказал, что ленсман просил меня зайти и назначил это самое время.

— Вот как? — Дежурный полицейский непонимающе воззрился на меня.

— Во всяком случае, он хотел поговорить о том, что мне известно об этом деле.

— Стало быть, перед нами свидетель, — пробормотал парень. У него были жидкие волосы, бесцветное лицо и ни малейшего интереса к предмету разговора. Но он все-таки открыл боковую дверцу стойки, впустил меня и показал на что-то вроде приемной, которая находилась во внутренней части отдела.

— Я доложу ленсману, что вы пришли. Веум, вы сказали?

— Да.

Я сел в приемной и развернул одну из прихваченных газет. Была у меня нехорошая мысль, что придется мне постоять в очереди к ленсману, и я оказался прав. Я так и не увидел его, пока он не прошел по коридору, окруженный множеством сотрудников, направляясь на одиннадцатичасовую пресс-конференцию. Он несколько удивился, увидев меня, но кивнул и показал жестом, что мы побеседуем, когда он вернется от журналистов.

По этой причине — и не только — я вернулся к стойке дежурного, чтобы послушать, что скажут на пресс-конференции, носившей характер поверхностный и импровизированный. Среди журналистов я увидел и Хельге Хаугена, и еще пару знакомых по Бергену лиц.

Ничего нового сказано не было. Супруги Клаус и Кари Либакк были найдены застреленными в их собственном доме. Никаких следов взлома не обнаружено. Их ближайший родственник в настоящее время находится на допросе. Для укрепления местной следственной группы утренним рейсом из Осло прибудут два представителя Крипос.

— Ему предъявлено обвинение? — поинтересовался один из журналистов.

— Нет, — ответил ленсман и непроизвольно добавил: — Пока.

— Но это скоро произойдет?

— В настоящий момент не могу вам сказать.

— Правда, что он захватил соседскую девушку в заложницы?

— Без комментариев.

— Есть ли версия о возможном мотиве преступления?

— Без комментариев.

Больше они от него ничего не добились, и ленсман Стандаль закончил пресс-конференцию, пригласив журналистов вернуться сюда к четырем или шести часам вечера. Точное время следующей пресс-конференции им сообщат, как только оно станет известно.

На этом брифинг закончился. Кое-то из репортеров попытался разговорить ленсмана, задавая дополнительные вопросы, но все было без толку. Единственный, кому удалось добиться от него пары слов, был репортер радио, который задал те же вопросы и получил те же ответы, что и на пресс-конференции.

Вернувшись через стойку дежурного в отдел, Стандаль сделал мне знак, чтобы я следовал за ним:

— Пойдемте, Веум, поговорим в моем кабинете.

Окна кабинета ленсмана тоже выходили на болото, за которым виднелись высокие грузовые краны, стоявшие на верфи. На небе выцветала белая полоска от реактивного самолета. Стандаль показал мне на стул, сам уселся за свой рабочий стол и уставился на меня светло-голубыми, чуть прищуренными глазами.

— Расскажите мне все, что вы знаете об этом Яне Эгиле Скарнесе — я так понял, это его настоящая фамилия. Значит, вы были знакомы с ним раньше?

— Точно так, — сказал я и вкратце изложил историю несчастной жизни Яна Эгиля с нашей первой встречи летом семидесятого в жилом комплексе Ротхаугс, когда его второе имя было еще «Элвис», и вплоть до трагических событий семьдесят четвертого года.

Ленсман заинтересованно подался вперед:

— Значит, в тот раз он тоже был замешан в истории со случайной смертью человека?

— Замешан! Да ему шесть с половиной было тогда! И приемная мать тут же призналась, что это она была виновата в несчастье.

— Понимаю. — Он записал имена Вибекке и Свейна Скарнес. — А дальше?

— Дальше… Мы в охране детства занимались им целых полгода, пока его не отправили сюда, к новым приемным родителям, Кари и Клаусу Либакк. И это фактически последнее, что я о нем слышал, пока мне не позвонили вчера с требованием приехать как можно скорее.

— Получается, вы никакого понятия не имеете о том, как складывалась его жизнь в Аньедалене?

— Да. Я думал, вы меня просветите на этот счет.

— Это о чем же?

— Как? По нему у вас ничего нет? Его имя вообще никогда не встречалось в полицейских протоколах?

— Вообще. Честно говоря, я сам о нем впервые услышал только вчера.

— А о супругах Либакк вы слышали?

Он помедлил.

— Я знал, кто такой Клаус. Район у нас небольшой. — На мгновение он глубоко задумался. — Но ничего особенного, что могло бы хоть как-то относиться к делу, о нем сказать не могу.

Я подался вперед.

— А в преступлениях на сексуальной почве он не был замешан?

— На сексуальной почве? — Рот ленсмана удивленно округлился.

— Да. Мы же слышали, что вчера сказала Силье: «Старый мерзавец». И называла его при этом «дядя Клаус». Он действительно приходился ей дядей?

Он медленно кивнул:

— Она родом с хутора, который находится в глубине долины. Альмелид. Ее мать — сестра Клауса.

— Ее тоже допрашивают?

— Пока нет.

— А где же она?

— Домой отпустили.

— Что?!

— За ней приехали родители и увезли.

— Но она же созналась!

Он скептически скривил губы:

— А вот как раз ее признанию, Веум, я не верю.

— Почему же?

Тогда он поднес свою руку прямо к моему лицу и, загибая пальцы, пункт за пунктом перечислил свои доводы:

— Во-первых, когда помощник ленсмана заметил, как они убегали по склону, винтовка была в руках Яна Эгиля. Во-вторых, я не верю, что такое тяжкое преступление, как двойное убийство, может совершить шестнадцатилетняя девчонка. В-третьих, если уж на то пошло, весь диалог с полицией вел именно Ян Эгиль. И, наконец, в-четвертых, ничто не указывает на то, что кто-то другой, а не этот парень ответствен за произошедшее. А ее признание — так это, я считаю, просто-напросто истерика.

— Но она мне говорила то же самое и раньше, когда я пошел к ним на осыпь для переговоров.

— Ну и что? Это полная ерунда.

— Даже если предположить, что этот дядя Клаус приставал к ней?

— Ну, об этом нам ничего не известно, Веум. И потом, зачем ей тогда убивать еще и Кари?

Я развел руками.

— Да это как раз очевидно! Если стреляешь в одного… Может, они заперли ее и не выпускали по-хорошему?

Он снисходительно посмотрел на меня, а потом взглянул на часы:

— Она сейчас едет сюда. У нас с ней будет долгий разговор, Веум. Допросим, как полагается.

— А у нее есть адвокат?

— Да. Один из местных. Ойгунн Бротет. К тому же фру Меллинген не оставляет девчонку своими заботами.

В дверь постучали, и вошел Рейдар Русет. Он коротко кивнул мне и обратился к Стандалю:

— Адвокат заявляет, что он закончил с Яном Эгилем.

Ленсман кивнул:

— Хорошо. Сейчас начнем.

— А мне что делать? — спросил я.

Он посмотрел на меня не без сомнения во взгляде:

— Не могу сказать, чтобы у нас была срочная необходимость в вашем присутствии. Но, раз уж вы все равно здесь, будет совсем замечательно, если вы останетесь в Фёрде еще на пару дней.

— Хорошо.

— Постарайтесь убить время. Это будет непросто.

Я медленно кивнул. С меня хватит. Но я не был уверен, что он пришел к тому же выводу, что и я.

— Я должен забрать свою машину. Подпишете мне счет за такси?

— Если вы не захотите прокатиться до Флурё. Отлично, значит договорились.

Через пять минут я сидел в такси, которое везло меня мимо городского совета Фёрде в направлении Аньедалена. На полдороге мы проехали мимо автомобиля с несколькими пассажирами. На мгновение я встретился глазами с Грете, сидевшей у окна. Машины разминулись так быстро, что улыбки друг друга мы увидеть не успели.