Фиона засмеялась.

– Это было постоянной темой в ее письме. – Она покачала головой. – Тем не менее мы не можем жить здесь до конца дней в качестве бедных родственников.

– Ты определенно можешь, – твердо сказал Оливер. – Ты для меня как сестра.

– Нет…

Оливер поднял руку, чтобы остановить ее.

– Я тебя прекрасно понимаю: тебе не хочется быть бедной родственницей. А сейчас, – он вздохнул, – я хотел бы удостовериться, правильно ли все понимаю. Дядя Альфред оставил тебе состояние главным образом в виде приданого и выделил солидные суммы для каждой из твоих сестер.

Фиона кивнула.

Оливер изучающее посмотрел на нее:

– Неужели он не оставил тебе ничего, на что можно жить, вести хозяйство и все такое?

– Оставил минимальную сумму на хозяйственные расходы, которой распоряжается солиситор и которой хватит до того момента, пока не приедет из Америки… мой суженый. – Произнося последние слова, Фиона едва не задохнулась. – Отец знал, что если он оставит в моем распоряжении слишком большую сумму, я найду способ уклониться от брака, который он организовал, и в этом он был, конечно, прав. – Фиона нервно зашагала по комнате. – Когда я узнала о состоянии нашего поместья, то потратила все, что было мне выделено, плюс то, что мне удалось скопить, на дорогу сюда. Уверяю тебя, отныне и вплоть до моей смерти у меня будет лишь небольшая наличность, спрятанная в моих вещах, на непредвиденные расходы.

– На тот случай, если тебе придется бежать из чужой страны, чтобы избавиться от нежеланного брака? – Глаза у Оливера сверкнули.

Фиона проигнорировала его тон.

– Именно. – Она сделала паузу, потом заговорила более спокойным тоном: – Поскольку большая часть денег предназначалась на хозяйственные расходы, возможны неоплаченные счета, один-два кредитора, которые могут нас преследовать…

Оливер вскинул брови:

– Все из Флоренции? Она махнула рукой:

– Расходы могут быть несколько больше, чем полагал отец, но, право же, Оливер, ты не должен смотреть на меня такими глазами. Смерть нельзя назвать дешевым мероприятием: траурные платья для четырех молодых женщин обходятся недешево…

Оливер нахмурился:

– Твои платья вряд ли годятся для траурных целей.

– Это тоже идея отца: он обусловил ношение траурных платьев в течение трех месяцев, не больше, поскольку считал, что черный цвет не слишком привлекателен. Подозреваю, он не хотел, чтобы, встречая меня, будущий муж увидел претенциозное рыжеволосое пугало. Это было весьма предусмотрительно с его стороны. – Фиона бросила на кузена грустный взгляд. – Я выгляжу ужасно в черном, да?

– Вовсе нет, – пробормотал Оливер.

– Итак, о расходах, – продолжила Фиона. – Ты даже не можешь себе представить, какое количество людей сочли своим долгом навестить нас в течение нескольких недель и выразить свое сочувствие. При этом все ожидали славного угощения, так что похороны отца и все сопутствующие мероприятия обошлись очень дорого. – Фиона вздохнула.

Отец Оливера умер, когда он был мальчишкой, и сама идея о том, что кто-то другой может распоряжаться его финансами, будь то при жизни или после его смерти, была для него чуждой. Да и как иначе? Мужчина сам распоряжается своей судьбой. Фионе это вряд ли подошло бы: ей нравилось быть женщиной и считать себя искусной по части женских умений и ухищрений. Однако она понимала, что в некоторые моменты весьма досадно не иметь той власти, которая дарована мужчине.

– А вот и главный документ. – Фиона подошла к чемодану, который находился на боковом столике, открыла его и извлекла экземпляр отцовского завещания. – Со всеми неприятными деталями. – Она протянула завещание Оливеру. – Солиситор отца во Флоренции говорит, что я ничего не могу с этим сделать. Двое других, с которыми я консультировалась, согласны с ним. Поскольку в завещании не оговорены условия, за черту которых нельзя переходить, я думаю, было бы гораздо лучше по крайней мере обручиться с кем-нибудь другим, пока из Америки не приехал мой нареченный, имя которого я забыла.

– Из Америки? Так он не в Италии?

– Нет. – Фиона отвела волосы от лица. После приезда она не успела привести себя в порядок и выглядела несколько растрепанной, что было не в ее правилах. – Возможно, я рассказываю не слишком толково. Все настолько запутано…

– Понимаю. – Оливер кивнул.

– Ну так вот. – Фиона помолчала, собираясь с мыслями. – Когда отец понял, что не поправится, он изменил свое завещание, разделив состояние на четыре части, точнее, на четыре приданых. При этом большее предназначалось мне, чтобы я могла позаботиться о других, плюс минимальная сумма на расходы, которые придется произвести до моего вступления в брак. Дженевьева, Арабелла и София уже могли бы выйти замуж. Правда, Белл и Софии всего семнадцать, и я полагаю, что они еще слишком юны и несколько легкомысленны…

– Так в чем все же суть?

– А суть вот в чем… – Фиона сделала паузу перед наиболее огорчительной частью своего рассказа. – Даже если мои сестры выйдут замуж, они не получат приданого до тех пор, пока не выйду замуж я. Получается, их будущее всецело зависит от моих действий.

– Неужели твой отец мог так жестоко поступить? – Оливер посмотрел на бумаги, которые держал в руках, затем перевел взгляд на Фиону. – То есть я имею в виду, насколько это законно – заставлять тебя выходить замуж?

– Отец был очень умен и обладал ранее не замеченной дьявольской изобретательностью. – Фиона прищурилась. – Он словно и не заставляет меня что-нибудь делать: выбор исключительно за мной. Если я хочу получить наследство и обеспечить хорошую партию для сестер, я должна выйти замуж. Пока я этого не сделаю, пройдет ли один месяц или десять лет, деньги будут находиться на счете в банке, определенном его лондонскими солиситорами.

– Итак, если ты не выйдешь замуж, твои сестры тоже не получат приданого…

– Верно.

Их взгляды встретились.

– Похоже, твой отец был настроен весьма решительно.

– Весьма.

– А откуда взялся этот американец? – Оливер подошел к письменному столу, разложил перед собой бумаги и стал их внимательно изучать.

– Помнишь, перед тем как поселиться во Флоренции, мы провели почти четыре года в Париже? Наряду с исполнением своих дипломатических обязанностей в интересах королевы мой отец занимался бизнесом и инвестициями в различных частях мира, а отец этого – не помню, как его зовут – американца был среди зарубежных бизнесменов. В прошлом году он оказался в Италии, и мой отец возобновил с ним знакомство. – Фиона посмотрела через плечо на завещание, и родившееся у нее подозрение заставило ее воскликнуть: – Я нисколько не удивлюсь, если именно тогда эти двое породили план объединения семей и решили поженить своих отпрысков.

Оливер продолжал просматривать бумаги.

– Погоди минутку. Ты должна выйти замуж за «подходящего джентльмена с хорошим характером и финансовым положением», но нет никаких указаний, что ты должна выйти замуж конкретно за этого американца.

– Я это уже заметила, и тут, возможно, моя ниточка спасения. – Фиона тут же послала беззвучную молитву небесам и отцу, хотя, с учетом его последних действий, она не была вполне уверена в том, что молитва адресована правильно. – Очевидно, отец был слишком болен, чтобы заметить столь большое упущение в своем грандиозном плане. И вот теперь мне нужна твоя помощь.

Оливер обернулся:

– Моя?

– Да. – Фиона помедлила, подыскивая нужные слова. То, что ей раньше пришло в голову и показалось отличным планом, в этот момент вдруг стало выглядеть откровенной глупостью.

Она сделала глубокий вздох.

– Пожалуйста, найди мне мужа.

Оливер посмотрел на Фиону так, словно у нее внезапно выросла вторая голова.

– Да-да, мужа. Ты знаешь, что такое муж, поскольку, по всей видимости, долго уклонялся от того, чтобы им стать. – Фиона нетерпеливо махнула рукой. – Муж должен выглядеть представительно, иметь хороший характер и так далее. Ни в коем случае не развалина, красивый и с приятными манерами. Конечно, чувство юмора ему не помешает, но это лишь желательно, потому что мне придется делать все очень быстро. Как только этот Как-там-его-звать появится во Флоренции, его отец скажет ему, что я сбежала, и он отправится меня искать.