За день до моего приезда в городе случилась трагедия. В гараже угорели любовники. Краснослободск кипел. Каждая случайная уличная встреча приводила к спору: «Неужели муж ее возьмет?» Я, признаться, не понимала: откуда возьмет? Оказалось, из морга. То есть речь шла о том, будет ли муж хоронить покойницу жену. Муж похоронил. А жену (оба любовника были семейные) пришлось уговаривать. Многие в городе говорили: позвать отца Никодима, пусть обвенчает мертвых. К батюшке, кстати, пошли. Отправилась делегация неразумных. Отец Никодим, разумеется, отказал, однако попался на слабости: сидел и ел кусок мяса. На дворе пост… Батюшка, подавившись, сказал: «Иначе у меня сил не будет службу вести». Моя героиня, одна из школьных учительниц, сочинявших «Черемуху», этой прекрасной литературной деталью не соблазнилась, а все говорила: «Жизнь-то смелее выдумки! А я побоялась образ любовницы укрупнить!» На похороны явился весь город. Старушки шли с лыжными палками — зима была, гололед. Одна бабушка брела, двигая перед собой стул, наваливаясь после каждого шага на его спинку грудью. Но отыскала в себе силы прокричать подруге: «Сгубила мужика Наташка!»

«Ты нас не понимаешь, — сказали мне на прощанье авторы романа, — потому что в Москве любви нет». Вполне возможно. Очевидно, семья в Моск ве значит не совсем то или не всегда то, что семья в Краснослободске или Смоленске. Ролан Барт писал, что большой город использует человека двадцать лет — с его двадцати до сорока, потом же перестает им интересоваться. Но двадцать «полноценных» лет столичный пленник живет, себя не чуя. Любовь для него отдых, семья — витрина трудовых достижений. Ма ленький же город терзает своего верного обывателя только до двадцати лет — пока человек испытывает муки выбора: уехать или остаться. А потом оставшийся становится городом. Любовь для него — самовыражение, семья — смысл. Это Барт, но не то же ли самое происходит и здесь и сейчас? В большом городе, в Москве, легче выбиться в люди и прожить не обремененному семьей человеку, одиночке.

Недавно я обнаружила в сети интереснейший пост на эту тему. Iziskatel: «Я не умею зарабатывать много денег и мало тоже, я середнячок. Но я очень весь из себя, типа люблю прикольные шмотки, тачку хочу классную. И поэтому я не могу жениться. У меня нет денег на прикольную свадьбу, в моей «однушке» просторно одному, а вдвоем, увы, тесно. А мне ведь еще в Италию надо съездить и еще куда-то там. И никакая любовь не перевесит этих расчетов. У меня в спинной мозг вшита мегаполисная жизненная программа. Вернее, подмегаполисная, ведь я же мытищинец, замкадыш. А так как я замкадыш, мегаполисная программа некачественная и сбоит, глючит, и иногда меня тянет плеваться от всей этой жизни ради денег, тянет куда-то в леса, в степи, про которые я ни хрена не знаю, которых я не видел».

В еловых темных лесах или в желтых голых степях, не виденных нашим замкадышем, стоит маленький город.

А в маленьком городе одиночка не выживет. Точнее, не приживется. Почти чужак, он не укоренен, не вписан в структуру города. Неженатый юнец, незамужняя девушка не принимаются городом всерьез как не прошедшие инициацию.

Что делать с человеком, которому неведомы розановские «милые тревоги хозяйства, весь дом и то бесконечное понятие, которое содержится в слове “дом”»?

Участники проекта «Ключ к счастью» перед кастингом заполняли анкеты. Мария Федотова на вопрос «Самое счастливое событие вашей жизни?» ответила: рождение ребенка. Ее муж Юрий написал: женитьба. Так отвечали подавляющее большинство пар.

Узнать конкурсантов семейного проекта «Ключ к счастью» столь же основательно, как, скажем, участников «Дома-2», увы, невозможно: мы видим их сбивающими табуретки, поющими песни, ставящими палатку, нам доступен короткий видеорассказ о семейном укладе той или иной пары; может быть, мы еще узнаем, как они познакомились или когда поженились. Это все. Характер пытаешься угадать по мелочам — вот мама во время маленькой конкурсной неудачи задавленно цыкнула на ребенка, вот папа с тайным раздражением пнул ногой кирпич и тотчас оглянулся в сторону камеры.

У Елены Хабаровой из города Сафоново (Смоленская область) хорошо поставленный голос, поэтому она любит петь караоке. Чему ж тут удивляться — Елена закончила музыкальное училище в Фергане, сейчас работает преподавателем в сафоновской детской школе искусств. Самым счастливым событием в своей жизни она назвала скорее не событие, а впечатление, состояние. Первый совместный отпуск: Одесса, море, катер, закат. Старшего сына они с мужем назвали Елисей, увидев в этом имени сочетание собственных имен — Елена и Сергей. Можно предположить, что супругов Хабаровых с их семилетним семейным стажем связывают более лирические узы, чем соперников с пятнадцатилетним опытом супружества.

Мария Федотова на вопрос «Что такое идеальный брак?» ответила: «Примерно то же самое, что коммунизм и горизонт». Несложно сделать вывод, что Мария далеко не глупа.

Хабаровы живут на съемной квартире, им только что отказали в предоставлении льготной ссуды по программе «Молодая семья», — очевидно, главный приз имеет для них огромное значение. А семья Пузыревых живет в собственной трехкомнатной квартире, и участвуют они в конкурсе потому, что Станислав Пузырев, старший помощник капитана парохода «Профессор Воскресенский», с детства мечтал попасть на программу «Мама, папа, я — спортивная семья». Правда, Оксана Пузырева не против переехать в другой район — уж очень в их доме грязный подъезд.

«Стасик собирал жильцов, предлагал: давайте покрасим подъезд, — рассказывает Оксана. — Он же моряк, он же не может спокойно смотреть на такую грязь! А ему отвечают: крась, мы переступим». Марии Федотовой квартира очень бы не помешала, но все же цель ее участия в проекте иная: она хотела бы привлечь внимание публики к работам своего мужа, художника-керамиста.

Перед нами совершенно разные люди, которых, по версии канала «РЕН-ТВ Смоленск», объединяет принадлежность к семейной элите города. Ну и что у элиты со смыслами? Единодушие. Смысл брака в детях, смысл жизни в семье, а ценность брачного союза во взаимной поддержке.

Есть ли еще что-то общее?

Да, кое-что обнаружилось. Во всех семьях явственно ощущается культ силы — не мужской силы, а силы воли. И этим качеством чаще всего обладает женщина. Силу нельзя не уважать: ее природа меньше изучена, нежели природа слабости. Слабость берется как бы извне — из желания, алчбы, гедонизма, жажды жизни, а сила таинственно рас тет изнутри — из самоограничения.

И если семья — единственная удобная форма жизнеустройства, особенно ценимая женщинами (имеющими меньшую, нежели мужчины, цену на вторичном брачном рынке), то залог сохранения семьи — отказ от слабостей. Любовь сначала созидает, а потом разрушает. Вот я спросила у Маши Федотовой: «А почему в семейном конкурсе ни разу не прозвучало волнующее слово «любовь»? Нет и номинации «про это». Скажем, самая романтическая пара или самая влюбленная пара?» Мария ответила: «А какие, по-твоему, там могли быть конкурсы? И вообще — прекрасное, конечно, обещание: быть вместе в горе и в радости. Но и горе, и радость в предельной концентрации способствуют отчуждению, развалу. Вряд ли может существовать семейная пара, двадцать лет живущая в вихре страсти».

Любовь сделала свою созидающую работу и теперь скорее опасна. Она — желание, слабость. Нужен покой. Не жар, а тепло.

Мне рассказали о смоленской чете, собиравшейся на кастинг проекта. Он и она долго говорили. Спорили. Доспорили Бог знает до чего. Наконец жена воскликнула: «Да ведь ты же меня уже не любишь!» А муж ответил: «Ну и радуйся. Если б я тебя любил, давно б уже развелся!»

Социальная смерть семьи — то, о чем принято говорить, и разговоры однообразны: институт семьи надо спасать! Чувственная же смерть семьи, о которой говорить не принято, как раз позволяет семье сохраниться.

«Жизнь дольше любви, — однажды сказала мне Антонина Коденева, знаменитая в Костроме владелица службы знакомств «Купидон». — У меня клиентки так описывают романтический вечер с мужьями: “Сели в машину, поехали, продуктов на неделю набрали!”»