— Входите, — пригласил он. Анна шагнула в прихожую, подняла руку. Тяглов с изумлением уставился на черный тяжелый пистолет, ствол которого смотрел ему в грудь.

— Степан Михайлович, пожалуйста, отойдите на два шага назад, — попросила девушка. — И не надо делать глупостей. — Не сводя с Тяглова глаз, она протянула свободную руку назад и открыла дверь шире. — Заходите, — позвала негромко. На лестничной площадке послышались шаги. Через пять секунд в квартиру вошли трое парней. Костю Борисова Тяглов знал. Лица остальных видел сегодня в газете. На первой полосе.

— Хорошенькую вы себе компанию подобрали, — процедил он. Анна пожала плечами:

— Мне нравится, — она закрыла входную дверь на ключ. — Итак, Степан Михайлович, давайте поговорим о нашем маленьком соглашении. Пойдемте в комнату. Там будет удобнее. Под настороженными взглядами парней Степан Михайлович прошел в комнату, остановился у кровати:

— И что теперь?

— Садитесь, — приказала Анна, кивая на стул. — Не стесняйтесь. Вы же у себя дома. Тяглов тяжело присел. Тотчас один из парней, плечистый крепыш, достал из кармана моток скотча и принялся прикручивать бухгалтера к стулу.

— Побойтесь Бога, — укоризненно пробормотал Степан Михайлович. — Я старый человек. Какой вред я могу вам причинить? Неужели вы меня боитесь? В этот момент пальцы крепыша нащупали пистолет в кармане халата. Через секунду «браунинг» лежал на столе.

— Что это, Степан Михайлович? — удивленно вскинула брови Анна. — Неужели вы хотели меня застрелить? — Тот смотрел исподлобья. — Нет, вы действительно собирались убить меня? В голосе девушки звучал неподдельный интерес.

— Да, — решительно мотнул головой Тяглов. — Потому что это мои деньги! Мои! Они принадлежат мне. И вы не имеете на них никаких прав! Вы даже не знаете, как зарабатываются деньги!

— Отчего же, — спокойно ответила Анна, поднимая со стола «браунинг». — Я-то отлично знаю, как зарабатывать деньги. И эти мальчишки теперь тоже знают. Во многом благодаря вашим усилиям. Ведь это вы разрушили нашу с Костиком жизнь. Бросили ее в сточную канаву ради денег. — Степан Михайлович молчал. — Это вы спустили в канализацию жизни еще пятерых молодых людей. Припоминаете? Плечистый закончил обматывать Тяглова липкой лентой, оставив почему-то левую руку.

— У вас есть друзья или знакомые, живущие где-нибудь поблизости? — спросила Анна.

— Нет. А зачем вам это знать? Что вы собираетесь делать? На лице Тяглова отразилась тревога. В этот момент Степан Михайлович вдруг понял, что умирать ему очень не хочется. Более того, оказалось, что он панически боится смерти. Боится настолько, что у него урчит в животе от страха.

— Хорошо, — игнорируя вопросы, произнесла Анна. — Степан Михайлович, не стану скрывать, лично я не испытываю к вам никаких чувств, кроме брезгливости. И если придется вас застрелить, совесть меня мучить не будет. Но мне бы очень не хотелось мараться о дерьмо. Поэтому я предлагаю сделку: мы сохраним вам жизнь и не сообщим о ваших «трудовых подвигах» Георгию. Взамен вы отдадите нам все деньги, которые успели украсть за эти годы. Полмиллиона долларов.

— Что? — выдохнул Степан Михайлович. — Вы с ума сошли! Это же огромные деньги!

— Я знаю. Но, Степан Михайлович, — спокойно ответила девушка, — если вы через пять минут умрете, деньги вам все равно не потребуются. На том свете, насколько мне известно, прекрасно обходятся без них. Решайте. Даю вам пять минут. А чтобы вы не вздумали кричать, звать на помощь… Артем, заклей Степану Михайловичу рот. — Плечистый послушно выполнил приказание. Пока Тяглов, сверкая безумным глазом, косился на Анну, Артем и Славик разбрелись по квартире. Костик остался рядом с сестрой. А Степан Михайлович обдумывал сложившуюся ситуацию. Он не хотел отдавать деньги, но умирать не хотел еще больше. Если отдать деньги, то нельзя будет даже позвонить в милицию или Конякину. С другой стороны, смог же он… добыть эти полмиллиона? Добудет еще. Конечно, столько уже не получить, но ему хватит и более скромной суммы. А глупых и самонадеянных мальчишек, вроде этого Кости Борисова, вокруг навалом. Опять же, эта побл…шка права. Покойникам деньги не нужны. Тяглов замычал, замотал головой. Анна наклонилась вперед, сорвала липкую ленту с губ Тяглова. Тот охнул от боли, со свистом втянул воздух, закашлялся:

— На антресолях, под тряпками, — просипел он. — У меня, кстати, артрит. И очень болят суставы. Может быть, вы потрудитесь меня освободить, раз уж мы договорились?

— Чуть позже, — ответила Анна и кивнула Славику: — Посмотри. Тот сходил в кухню, подставил стул и принялся рыться на антресолях. Через пять минут он вернулся, неся в руках объемистый пакет.

— Хорошо, — прокомментировала Анна.

— Отвяжите меня, — потребовал Степан Михайлович. — И отдайте доклад. Мы же договорились.

— Мы не договаривались, что я отдам его вам, — поправила Анна спокойно. — Мы договорились, что я оставлю его. Артем. Девушка кивнула, и здоровяк без дальнейших объяснений скрылся в кухне.

— В чем дело? — Тяглов почувствовал неладное. — Мы же договорились! Вы сказали, что отпустите меня, когда я отдам деньги!

— Я сказала, что это будет наша последняя встреча. И что мы сохраним вам жизнь. Мы не собираемся нарушать своего слова. — Она опустилась на корточки рядом со стулом. — Степан Михайлович, я знаю, о чем вы сейчас думаете. Вы думаете: не последний день на свете живу, наворую еще. Правильно? — По искрам испуга, мелькнувшим в глазах Тяглова, Анна поняла, что не ошиблась. — Вот видите. А это значит, что вы сломаете жизнь еще какого-нибудь мальчишки. Вроде моего непутевого братца. Я не могу вам этого позволить. — В этот момент в комнату вошел Артем. Анна выпрямилась, посмотрела на него: — Ты все сделал? — Здоровяк кивнул утвердительно. — Хорошо. — Анна придвинула Тяглову телефон. И отошла на несколько шагов.

— Что вы теперь от меня хотите? — взмолился Степан Михайлович.

— Учитывая ваш возраст, вам не дадут много, — негромко произнесла Анна. — Год. Максимум два. Может быть, отделаетесь условным сроком. Зато у меня будет гарантия, что вы никогда больше не сможете устроиться бухгалтером. С судимостью на такие должности не берут.

— Вы хотите, чтобы я сам позвонил в милицию? — негодованию Тяглова не было предела. — Вы что, совсем с ума сошли? Анна тонко улыбнулась. Прошло несколько минут, и Тяглов вдруг почувствовал…

— Что это? — он втянул носом воздух. — Что это такое?

— Это газ, — ответила спокойно девушка. — Вы плотно закрываете на ночь форточки. Квартира у вас маленькая, а организм уже далеко не тот, что в молодости. По вашим собственным словам, ни друзей, ни знакомых, живущих поблизости, у вас нет. Через десять минут, максимум через четверть часа, концентрация газа в квартире поднимется до смертельно опасной. Даже если вы сумеете найти нож или ножницы, на то, чтобы перерезать скотч, у вас не хватит времени. Итак. Если никто не придет вам на помощь, вы умрете. «Скорая» может опоздать минут эдак на сорок. Так что, Степан Михайлович, советую звонить в милицию или пожарным. И не пытайтесь кричать. Не расходуйте понапрасну кислород. Он для вас сейчас — на вес золота. Пошли, ребята, — Анна вышла в прихожую.

— Стойте! Вы не можете оставить меня так! — просипел Тяглов. — Стойте!

— Кислород! — напомнила из прихожей девушка. Она развернула доклад и подсунула его под рамку зеркала, вставленного в трюмо. На самом же зеркале написала губной помадой: «Вор!» ‹197› и подрисовала стрелочку от надписи к листку. А чуть ниже: «Торговый дом Конякина. 70 000$. Константин Борисов». Удовлетворенно спрятала помаду в карман. — И не тяните, Степан Михайлович! — посоветовала Анна. — Звоните в милицию, пока еще не слишком поздно.

— Значит, так, голуба, — буркнул Михмихыч, стараясь не встречаться с Жигуловым взглядом. — На время служебной проверки ты отстраняешься от ведения всех дел. А за сегодняшние свои художества получишь отдельное взыскание. По всей строгости, как говорится. — Жигулов молчал. Что толку спорить, когда заранее знаешь, что твои слова никого не интересуют? — А ты как думал, голуба? Благодарность тебе, что ли, в приказе за такое объявлять? Провинился, будь любезен отвечать. — Жигулов усмехнулся. — Гляньте-ка на него. Он еще и улыбается. С меня, между прочим, за твои выкрутасы могут звездочку снять! Это тебе, голуба, по барабану. В твои годы. Выговором больше, выговором меньше, а мне, знаешь, не все равно.