— Почему?

— Воспитание у вас не то. Сам посуди. Мы с тобой разговариваем уже четверть часа, половина шестого миновала, а второй заложник до сих пор жив.

— Вас это сильно расстраивает? — усмехнулся невесело бандит.

— Напротив. Я лишь утвердился во мнении, что вы не какая-то там «отмороженная урла», обожравшаяся наркоты, а вполне нормальные люди. И лишняя кровь вам без надобности. Возможно, жизнь загнала вас в угол, заставила пойти на ограбления. Всякое бывает. Ну а то, что случилось сегодня… Не вы первыми открыли огонь. Сотрудник службы безопасности фирмы повел себя в корне неверно. Тому есть полсотни свидетелей, они смогут подтвердить, что вы не собирались стрелять. — Уголок рта у бандита дрогнул, и оперативник осекся. Что-то парня задело. Очень крепко задело. Это плохо. Кто скажет, какова будет его дальнейшая реакция? А ну как начнет палить во все стороны? — Второе, — торопливо продолжил он. — Я вот уже десять минут говорю тебе «ты», а ты до сих пор обращаешься ко мне на «вы».

— Да? — переспросил рассеянно бандит. — Не заметил.

— Вот именно. Это еще один балл в пользу моей версии. Так что ни в женщин, ни в детей, ни в стариков стрелять вы скорее всего не станете. А может быть, и вовсе не станете стрелять в безоружных людей.

— А первый заложник? — Парень вдруг усмехнулся жестко и кивнул в сторону магазина, витрины которого играли отблесками «маячков». — В него мы тоже не собирались стрелять? Вот это был промах. Всем промахам промах. Оперативник лихорадочно искал единственный верный ответ. За собственной болтовней он совершенно забыл о раненом мальчишке. Теперь любое его слово могло сработать как детонатор. Если бандит хоть на секунду усомнится в том, что с ним разговаривают открыто, «по-честному», вполне может пристрелить и его, оперативника, и вторую жертву. В качестве назидания остальным.

— Мне кажется… — Ему вдруг пришла в голову интересная мысль. — Мне кажется, что вы вообще не собирались его убивать.

— Ну да. А стреляли, чтобы напугать? — Бандит продолжал ухмыляться.

— Думаю, вы просто пытались убедить нас в своей «крутизне». Хотели бы застрелить — застрелили бы, а потом просто выбросили бы труп за дверь. В качестве акции устрашения вполне хватило бы. Я прав? Оперативник снова улыбнулся. Он пытался предоставить этим сволочам свободу маневра. Дать им возможность кивнуть и заявить: «Да, мы хорошие и ни в чем не виноватые. А в качестве доказательства — забирай детей». Великодушно. В такой ситуации не стоит загонять людей в угол. Даже если эти люди — редкостные твари, хуже зверей, и вполне заслуживают смерти. В противном случае они могут загнать в угол тебя самого.

— Неплохая мысль, — сказал вдруг бандит. — Возможно, в следующий раз мы именно так и поступим. Кстати, — он вдруг посерьезнел. — Кстати, он все-таки сдох?

— Кто?

— Первый заложник?

— К счастью, нет. Он в больнице.

— Очень жаль, — бандит поморщился. — Этот придурок так достал меня своей жалостливой рожей и своим нытьем. Ладно, идите. Договаривайтесь о деньгах, а мы подумаем над вашим предложением. Прежде чем собеседник успел хоть что-то ответить, он закрыл дверь и шагнул в полумрак. Оперативник спустился по лесенке. Справа, за высоким парапетом, замерли черные тени — спецназовцы из группы захвата. Группу, занявшую позицию у магазина, он не видел, но не сомневался: они-то внимательно наблюдали за ходом переговоров. Как, впрочем, и снайперы, и те, кто стоял на противоположной стороне площади. Все напряженно ждали, чем закончится диалог их коллеги с преступником. Если бы возникло хоть малейшее подозрение, что бандиты готовы открыть огонь, приказ о начале штурма прозвучал бы незамедлительно. Миновав ряд голых кустов и оказавшись в сквере, оперативник оглянулся. Он сделал вид, что смотрит на дверь, но на самом деле взгляд его устремился выше. Черная тень, висящая на темном нейлоновом тросе вверх ногами, быстро скользнула по серому черепичному скату крыши и исчезла за ее срезом. Затем оперативник увидел спецназовцев. Черные фигуры рассредоточились по всей длине крыши. Их силуэты отчетливо выделялись на фоне больших желтых букв.

Спецназовец подошел к темному раскрытому окну, доложил шепотом:

— Готово, товарищ капитан.

— Молодцы, парни, — капитан наклонился к небольшому монитору. — Та-ак, посмотрим, что тут у нас, — он щелкнул тумблером. Маленький экранчик сперва окрасился темно-серым, затем на нем проступили бледные силуэты. По мере того как монитор нагревался, изображение становилось все более отчетливым. Две группы заложников в разных концах зала и трое бандитов. Собравшиеся вокруг стола — эмвэдэшный майор, подполковник, два полковника и четверо людей в штатском — придвинулись ближе. — Все, — с нотками торжества в голосе заявил капитан. — Возьмем без шума и пыли. Теперь у этих уродов не осталось ни одного шанса.

Они поднялись по ступенькам банка, остановились у двери. Впереди Славик, за ним Артем и Димка.

— Ну что, начали? Славик взялся за зеленую пластиковую ручку, потянул створку. Все втроем, хоть это и запрещалось правилами, они шагнули в предбанник, прошли через турникет. Как ни странно, сигнализация не сработала. Через толстое стекло Славик видел посетителей, сидящих на банкетках в ожидании своей очереди или стоящих у окошек, кассиров, охранников в «караулке». Оружие оттягивало ему руку. Он опустил взгляд и с удивлением обнаружил, что вместо «ТТ» его пальцы сжимают рукоять «калашникова». Ну вот, пронеслось в голове, а столько выдумывали. С собакой этой… Всей группой они вошли в зал, подняли оружие. Славик набрал полную грудь воздуха, крикнул:

— Никому не двигаться, это ограбление!!! Получилось не очень. Точнее, совсем не получилось. Так, пропищал едва слышно, никто даже головы не повернул. Посетители сохраняли какую-то мертвую неподвижность.

— Ограбление!!! — повторил попытку Славик. Вышло еще хуже. Как-то вовсе уж непристойно. Однако теперь услышали. Из дверей, ведущих в служебное помещение, появилась группа людей. Были они в штатском, но вид имели крайне целеустремленный. Славик подумал, что надо бежать, пока еще есть возможность, но не смог двинуться с места. Стоял посреди зала, словно в пол врос. В эту самую секунду он понял, что такое настоящий страх. Настоящий! Группа штатских приблизилась, а за их спинами отчетливо замаячили приземистые бараки, ряды колючей проволоки, прожектора и сторожевые вышки с автоматчиками по периметру.

— Руки, — жестко скомандовал один из штатских, приближаясь. — И желательно бы бросить оружие. Славик послушно бросил автомат, и тот тяжело и звонко грохнулся о начищенный до блеска мрамор.

— Вот так хорошо, — довольно кивнул штатский, доставая из кармана пиджака наручники и защелкивая их на Славкиных запястьях. — Так-то лучше будет. Согласны? А то, ишь, удумали банки грабить. Частные появятся — грабьте себе на здоровье. А пока у нас все банки государственные! — и строго погрозил пальцем. — Посидите лет пяток, а как только частные банки появятся, так мы вас сразу и выпустим. Работайте на здоровье, — он дружески ухватил Славика за плечо, потряс и вдруг, наклонившись к самому уху, грозно насупив брови, сказал негромко: — Славка, просыпайся. Просыпайся, слышь?.. Славик открыл глаза и увидел в мутном свете утра силуэт Артема. Тот стоял, склонившись над постелью.

— Просыпайся, — повторил здоровяк.

— А сколько времени? — Славик никак не мог отделаться от только что пережитого кошмара.

— Шесть тридцать.

— Так рано? — однако спать ему уже не хотелось.

— Пора, — серьезно ответил Артем. — Пока умоешься, пока позавтракаем…

— Не хочу, — Славик отбросил одеяло, сел на кровати, посмотрел на Костика. — Как он?

— Нормально, — Артем прошел к столу. Он был уже умыт и одет. — Я тебе молока налью.

— Не надо. Не хочется чего-то. Славик зевнул, поднялся и, подхватив полотенце, отправился умываться. После растирания холодной водой ему стало чуть легче. Он даже глотнул кофейку и, несмотря на отсутствие аппетита, съел кусок хлеба с маслом. Натянув джинсы, свежую рубашку, свитер и чистые носки, достал из-под кровати полиэтиленовый пакет, в котором хранились подготовленные с вечера «ТТ». Один открыто, два в специальной упаковке. Обоймы в магазинах, патроны в стволах. Часы показывали две минуты восьмого. Славик вытащил «свободный» пистолет, покрутил его в руке, будто вновь привыкая к стальной тяжести. Сейчас она не казалась ему приятной.