— Это ограбление! Всем встать, руки за головы! Не делайте резких движений, и с вами ничего не случится. Артем, придерживая створку, вскочил. С его-то спортивной подготовкой ничего сложного в этом не было.

— Открой, — скомандовал он охраннику, качнув головой в сторону двери, отделяющей тамбур от зала. — Это… поднимешь тревогу — пристрелю. Давай. — Охранник вздохнул, медленно протянул руку, нажал нужную клавишу. Щелкнул замок. Через секунду Милка и третий охранник присоединились к остальным сотрудникам. — Молодец, — похвалил здоровяк. — Теперь вставай и иди в зал. Спокойно, спокойно. Не торопись. Когда охранник проходил мимо, Артем вытащил у него из кобуры пистолет, сунул за пояс. Затем тоже натянул на голову шапочку. Милка довольствовалась большими солнцезащитными очками. Помимо пульта, в «караулке» обнаружилась стойка с двумя помповыми «ремингтонами». Недолго думая, Артем подхватил их, сунул под мышку. С ружьями он стал выглядеть гораздо внушительнее. Охранники собрались у стены. Артем встал за их спинами, держа пистолет на изготовку.

— Только без резких движений, — предупредил он. Милка контролировала зал. С оружием в руках выглядела девушка чертовски эффектно.

— Дамы и господа! Попрошу минутку внимания! — крикнул Славик, выходя на середину зала. — У вас нет ни малейшего повода для беспокойства. Нам ничего не нужно, кроме денег. — Он вытащил из кармана полиэтиленовый пакет, двинулся к окошкам. — Пожалуйста, сложите крупные купюры в этот пакет, и мы уйдем. Прошу вас, — и протянул пакет первой кассирше. — И вон из того столика не забудьте, — указал на передвижной металлический сейф, из которого кассирша доставала деньги, выплачивая ему выигрыш. Кассирша открыла кассу, достала тоненькую стопочку банкнот, бросила в пакет. — Это что, все? — изумленно спросил Славик.

— Видите ли, — парень с поднятыми руками, стоящий в паре метров от кассирши, шагнул вперед. — Большую часть утреннего оборота пять минут назад забрала инкассаторская машина. У нас же филиал, а основное хранилище в центральном офисе… Артем обернулся и выразительно взглянул на Славика.

— Привезли, говоришь? — хмыкнул он.

— А тебя кто спрашивал, а? — заорал на клерка Славик. — Стой, где стоишь. И руки подними повыше, чтобы я видел! Черт! Черт, черт, черт!!! — Он в отчаянии топнул ногой. — Твою мать! Инкассация. Твою мать! — Славик прошелся по залу. — Черт! Поверить не могу. Такой банк, и нет денег. Черт! — Он вернулся к стойке. — Ребята, если вы не наберете нужной нам суммы, я вас всех перестреляю. Сказано это было в сердцах. Славик отлично понимал, что не сможет спустить курок, даже если в кассах не окажется ни копейки. Однако кассирши этого не знали. Они испуганно-торопливо ссыпали деньги в пакет, а Славик угрюмо шагал вдоль стойки, пытаясь в уме вычислить, сколько все-таки собирается денег, а заодно и «перевести» их в доллары по курсу. Получалось прилично, но на то, чтобы полностью рассчитаться с долгами, явно не хватало. Последняя девушка бросила свою часть купюр в пакет, протянула его Славику.

— Все, — сказала она.

— Точно? — переспросил Славик.

— Точно, — кивнула кассирша.

— Ладно. Спасибо, граждане, за внимание. Теперь так. Всем стоять с поднятыми руками еще пять минут. А то мы можем передумать и вернуться. Понятно? Хорошо. Уходим, компадре, — кивнул он Артему. Тот попятился к двери, продолжая контролировать зал. Первой вышла Милка. В тамбуре — благо с улицы стекло было зеркальным, — она сняла очки. Вторым — Славик. Стянул с головы шапку, спрятал в карман. Пакет с деньгами он нес в руках. Артем уходил последним. Он остановился в дверях, подождал, пока Славик и Милка сядут в машину, и только потом вышел сам. Стаскивая на ходу «чеченку», побежал к угнанной развалюхе. С двумя винтовками под мышкой он выглядел очень живописно. Прохожие останавливались и оборачивались в его сторону. Сотрудник службы безопасности рынка, заметив вооруженного человека, изумленно присел и бодрой рысью ринулся в контейнерный лабиринт. Отчаянно матерясь, Артем нырнул в салон, захлопнул дверцу.

— Ты зачем ружья взял? — спросил Славик.

— На всякий. Чтобы в спину стрелять не начали, — ответил здоровяк. Димка нажал на газ, резко выворачивая руль влево. Машина рванула с места, зацепив стоящий впереди «Рено», и… встала посреди проезжей части, перегородив единственную полосу. И снова, как в первый раз, образовалась пробка, взвыли клаксоны.

— Давай! — рявкнул Славик. — Жми!

— Да я жму, — пробормотал Димка сквозь зубы, зло дергая рычаг передач. — Не могли тачку получше подобрать. Вы бы, блин, еще на кладбище машину взяли! Из могилы!

— Хрен с ней, с тачкой! — рявкнул Артем. — Ноги! Он первым рванул дверцу и выскочил на проезжую часть. Вой клаксонов мгновенно смолк. Сигналить человеку с двумя «помповиками» под мышкой никто не решился. За Артемом из машины выбрался Славик. Потом Димка с Милкой. Последним вылез Гори. Они побежали через проезжую часть к обочине и свернули во двор. Здесь Артем сунул ружья Милке:

— Спрячь под пальто. Девушка торопливо прикрыла оба «помповика» полами длинного редингота. Через полминуты они уже вошли в нужный подъезд. Еще через минуту стояли у окна снятой квартиры, разглядывая гигантскую — на всю улицу — пробку. Вдалеке маячили голубые всполохи — милицейские машины не могли подъехать к месту происшествия даже по тротуару. У банка уже собралась толпа. Свидетели — те, кто присутствовал при ограблении, — охотно делились подробностями со всеми желающими. Минут через десять подоспела команда с внушительной видеокамерой.

— Что у них на камере написано? — спросил Димка, приподнимаясь на цыпочки, разглядывая улицу из-за плеча Артема.

— «ТВ-6», — ответил Славик. — «Дорожный патруль». Надо будет посмотреть.

— Ни хрена себе «верное дело», — пробурчал недовольно Артем. — Чуть не попались.

— А сколько взяли? — оживился Димка.

— Да, понимаешь, — вздохнул Славик. — Как раз перед нами там инкассаторы побывали.

— Ну долги-то хватит отдать? — на лице Димки отразилась тревога.

— Вряд ли, — Славик сел, скрестив по-турецки ноги, высыпал деньги прямо на пол. — Если хочешь, можем посчитать.

— Давай. Димка тоже сел, принялся рыться в купюрах, отбирая банкноты одного достоинства и складывая их в отдельные стопки. Милка подошла ближе, опустилась на корточки, обняла Димку за плечи.

— Тут много, — сказала она.

— А надо больше, — возразил Славик. Артем покосился на кучу денег, но от окна не отошел.

День Георгия Андреевича Конякина начался просто омерзительно. Во-первых, исчезла Анна. Честно говоря, он немного заволновался: не сунулась ли в петлю, дура, прихватив за компанию этого гаденыша, своего братца, и оставив записку «трогательного» содержания. Мол, в моей смерти прошу винить Конякина Георгия Андреевича. Однако отправленный по адресу охранник ни трупов, ни записок в квартире не обнаружил. Анна исчезла совместно с гаденышем-братцем. Очевидно, элементарно «сделала ноги». Таким образом, ему не удалось в полной мере насладиться мщением. Мелочь, а настроение испортилось. Конякин очень не любил, когда его «имели». Затем он позвонил своему человеку в «Абвере».[3] Генералу Сигалову. Тот поднял шухер на все управление, но вчерашний мент, Толя, извиняться категорически отказался. То, что следака отстранили от дела, Конякина не удовлетворило. Правда, Сигалов пообещал ему, что в течение недели мента уволят по служебному несоответствию, но это когда еще будет. Пока же Конякин испытывал лишь раздражение. Затем позвонили партнеры. Впрочем, даже не сами партнеры, а их «шестерки». Пожаловались, что Вован и Дукат, пацаны, которые отрихтовали Анькиного гаденыша, залетели в ментовку. За что, точно неизвестно, но скорее всего гаденыш их и вложил, сука. Пришлось снова звонить Сигалову и договариваться о том, чтобы пацанов выпустили под подписку, а потом «сбили» им срок, а лучше бы и вовсе спустили дело на тормозах. Не то чтобы Конякин сильно беспокоился о каких-то «быках». Просто в ходе ментовских разборов могло всплыть и его имя, а ему сейчас это было не с руки. Сигалов пообещал связаться с нужными людьми, которые все и уладят, пожаловался на нищую жизнь. Машина вот забарахлила… Конякин намек понял. Сказал, что с машиной — вопрос решаемый. Доброе отношение он умеет ценить. На том и расстались. Но это были еще цветочки. Ягодки пошли позже. В начале первого ему позвонил Николай Михайлович Хритинин и голосом, исполненным вселенской скорби, сказал: