– Вооружен? – вскрикнула Велвет. – Ах Боже мой!

– Именно так, моя дорогая. И если этот разбойник посмеет напасть на нас, ему придется взглянуть в дуло пистолета.

Велвет посмотрела на кучера Джона Уилтона, напоминавшего медведя, и ее мечты о появлении разбойника сразу угасли. «Не приходи, Джейсон, не приходи». Боже, она не хочет, чтобы его убили! Она лишь мечтала в последний раз увидеть его.

Она смотрела на дедушку, произнося слова молитвы. Она была удивлена, что он принял такие меры предосторожности, удивлена тем, что он не забыл случившееся в их прошлую поездку. Обычно события отдаленного прошлого он помнил кристально ясно, но недавние не помнил совсем.

Едва удерживаясь на краешке сиденья, Велвет не отрывала взгляда от деревьев по сторонам дороги.

Но ее волнения оказались напрасными. Джейсон не появился. Вероятно, он забыл о ней.

И Велвет дала себе слово забыть о нем.

Музыка наполняла великолепные салоны, тысячи свечей заливали светом Карлайл-Холл. Звуки клавикордов нежно плыли по роскошным, украшенным золотом и зеркалами бальным залам. Позолоченные напольные канделябры были установлены по периметру самой большой залы. Эвери Синклер остановился перед одним из них, наслаждаясь отдыхом от гостей и от своей так называемой нареченной.

В подрагивающем свете канделябра он увидел ее фигурку, кружащуюся в танце. Эвери стиснул зубы так, что свело скулы. Вид этой женщины привел его в ярость. Как смогла она узнать правду? Где провела эти несколько дней перед несостоявшимся венчанием?

Он не знал этого, да это его и не волновало. Она оказалась весьма хитрой штучкой, умнее, чем он мог предположить, и он недооценил ее. Больше такой ошибки он не сделает.

Эвери поправил отделанный горностаевым мехом берет, надвинул его вперед, на поредевшую седеющую бровь, и взглянул на себя в зеркало. Он был в костюме времен Генриха Восьмого – в камзоле с длинными прорезными рукавами, вытканном серебром жилете, белых шелковых чулках.

Он угрюмо улыбнулся, подумав о короле, которого изображал на балу. Больше всего на свете он желал оторвать голову этой чертовке Велвет Моран. Нет, лучше поступить с ней в духе Генриха – провести пару ночей, а потом обезглавить ее.

Эта мысль доставила ему удовольствие. Он даже посмотрел туда, где танцевала ничего не подозревающая жертва, кланяясь в менуэте престарелому графу Уайтмору, пожиравшему голодным взором ее грудь. «Удачи и счастливого избавления», – подумал он и перенес свое внимание на другую женщину.

Стройная высокая блондинка, девушка в первом расцвете своей красоты, впервые вышедшая в свет в лондонском сезоне. Ее отец, сэр Уоллес Стэнтон, в финансовых кругах был известным человеком. К его мнению прислушивался сам король. Он был весьма удачлив в коммерческих сделках и пользовался славой человека, заработавшего в свое время очень крупные суммы на колониальной торговле. За прошедшие десятилетия он превратил эти деньги в солидный капитал, приносящий стабильную прибыль. Стэнтон имел богатство и влияние. У него была единственная дочь, восемнадцатилетняя Мэри, которой предстояло унаследовать весь его капитал.

Сэр Уоллес обладал всем, о чем только может мечтать человек. Про их семью ходили упорные слухи, что девушка и ее наследство выставлены на брачном рынке на продажу. Когда эти слухи впервые дошли до Эвери, они его не заинтересовали. Тогда он предполагал жениться на наследнице Хавершемов. Женитьба на девушке, не принадлежащей к титулованной знати, даже не рассматривалась как вариант.

Теперь он должен был пересмотреть свои позиции: ему грозило неминуемое разорение.

Эвери засунул в ноздрю понюшку нюхательного табаку и положил украшенную камнями серебряную табакерку в жилетный карман. Недостатки новой кандидатуры не бросались в глаза. Отнюдь. Одетая в костюм молочницы, она была вполне миловидна, хотя и не так волнующа, как Велвет Моран. Зато выглядела более поддающейся влиянию. На прошлой неделе Эвери побывал в Лондоне и имел там приватный разговор с ее отцом. Сэр Уоллес едва не потерял дар речи от перспективы выдать дочь замуж за герцога.

Брак с Мэри делал герцога Карлайла наследником всего состояния Стэнтона.

Но была одна проблема. Мэри Стэнтон должна была дать свое согласие.

Эвери улыбнулся девушке, кружащейся напротив него по блестящему мраморному полу. Она танцевала с графом Бальфуром, красивым и богатым молодым человеком, который, как поговаривали, решил примкнуть к семейному большинству. Ему нужен был наследник, и к концу сезона он рассчитывал решить эту проблему.

Эвери нахмурился. Он не хотел, чтобы Бальфур крутился около Мэри Стэнтон. У него была дурная репутация по части женщин, и, хотя Мэри не знала этого, о них уже поговаривали. Эвери решил поговорить об этом с графом, надеясь, что тот поймет. Как только он развяжется со своей нареченной, он обратит все свое незаурядное обаяние на Мэри Стэнтон.

Эвери улыбнулся. Девушка согласится на этот брак – и довольно скоро. Он позаботится о том, чтобы у нее не было другого выхода. Он допустил ошибку с Велвет Моран, но с Мэри не промахнется.

Он поскреб приклеенную темную бородку и снова подумал о Генрихе. Как только он подберется к деньгам Стэнтона, его влияние в обществе будет расти. Возможно, со временем, когда его положение станет неколебимым, он сведет счеты с Велвет Моран.

Велвет принужденно улыбнулась. Она до смерти устала от графа Уайтмора. Весь вечер он пялил глаза на ее грудь, бросая на окружающих косые взгляды. Эвери почти весь вечер безукоризненно играл свою роль, время от времени танцуя с ней. Он всем видом давал понять, что все идет по-прежнему и ничто не разделяет их. Эта игра избавляла ее от назойливости графа, но теперь герцог куда-то пропал.

– Вы выглядите усталой, моя дорогая, – сказал граф, глядя на ее пылающие щеки. – Может быть, вам надо подышать свежим воздухом на террасе?

– Нет! Я… я хотела сказать… Извините, милорд, боюсь, это невозможно.

Боже! Меньше всего на свете она хотела бы остаться одна в обществе этого сладострастного графа.

– Я обещала следующий танец. И уверена, этот человек в любой момент может подойти ко мне.

Она повернулась, чтобы уйти, надеясь отвязаться от графа, и внезапно натолкнулась на чью-то широкую грудь, загородившую ей дорогу.

– Вы совершенно правы, миледи, – произнес нежно-грубый голос, который она так хорошо помнила. – Вы обещали этот танец мне.

Джейсон! Ее сердце, рванувшись из груди, бешено забилось. Нет, это не он. Он не может быть здесь. Человек был в парике и маске, но она узнала его.

– Миледи? – Он склонился перед ней в почтительном поклоне и показал в сторону залы, из которой гремела бальная музыка.

Ей трудно было дышать – так пересохло от волнения горло.

– Да, конечно, ведь я обещала этот танец вам… милорд.

Он был одет в алый мундир и плотно обтягивающие бриджи кавалерийского офицера, на ногах были высокие черные сапоги. Серебристый парик скрывал вьющиеся темные волосы, черная шелковая маска закрывала верхнюю половину лица. Но даже маска не могла скрыть этих сверкающих голубых глаз, от которых у нее сразу закружилась голова.

Она молча подала ему руку и последовала за ним в бальную залу.

Посмотрев на него, она ощутила жар его взгляда и сразу осознала, как скучала по нему, как часто думала о нем. Это было сумасшествие, но она не могла ничего сделать с собой.

Кружась в танце, она неотрывно смотрела на него, проделывающего танцевальные па столь же изящно, как любой из придворных, хотя он был крупнее и выше ростом, чем большинство мужчин. Велвет нервно обвела взглядом гостей, танцующих вокруг них. Он сильно рисковал, появившись здесь. Боже, но ведь кто-нибудь из гостей может узнать его с такой же легкостью, как и она!

Она попыталась сосредоточиться на музыке, но думала только о нем, красавце мужчине, с которым танцевала. Он двигался с грацией крупного и опасного зверя. Она и раньше замечала это в нем. Его глаза за черным шелком маски обдавали ее жаром.