Свобода, должно быть, вспомнил, что каюта была практически полностью звукоизолирована: он сражался молча – боролся, кусался, царапался, наносил удары ногами и руками. Пара вновь стала кататься по ковру среди разгромленной мебели и разбитой посуды. Где-то под ними валялся пистолет, который был способен поставить точку в этой схватке; на поясе Свободы болтался генератор частоты, при нажатии на красную кнопку которого уж точно бы все закончилось.

Борьба завершилась примерно через две минуты: Тору Ларсену удалось освободить одну руку, он схватил ею шею вывертывавшегося украинца и стукнул его головой о ножку стола. Свобода отключился примерно на полсекунды и вдруг совершенно обмяк. Из-под волос по его лбу потекла тоненькая струйка крови.

Задыхаясь от усталости, Тор Ларсен поднялся с пола и посмотрел на лежавшего без сознания человека. Осторожно он отцепил генератор радиочастоты от пояса украинца, взял его в левую руку и подошел к иллюминатору на правом борту, который был завинчен крыльчатыми болтами. Действуя одной рукой, он стал отвинчивать их. Покончив с первым, он приступил ко второму. Еще несколько секунд – и генератор вылетел бы через открытый иллюминатор, пронесся через десять футов стальной палубы и упал бы в воды Северного моря.

Рядом с ним на полу рука молодого террориста скользнула по ковру к забытому пистолету. Ларсен отвинтил второй болт и уже открывал внутрь иллюминатор в медной рамке, когда Свобода приподнялся на предплечье, прополз, преодолевая боль, вокруг стола и выстрелил.

Звук выстрела в закрытом помещении раздался словно удар грома. Тор Ларсен откинулся назад, прислонился к стене возле открытого иллюминатора и посмотрел прежде всего на свою левую руку, а уж потом – на Свободу. Сидя на полу, украинец, не веря глазам, посмотрел на него.

Выстрел поразил норвежского капитана в ладонь левой руки – руки, которая держала генератор, вдавив осколки пластика и стекла в рану. В течение десяти секунд оба не дыша смотрели друг на друга, ожидая звуков серии грохочущих взрывов, которые будут означать конец «Фреи».

Но их не последовало: пуля в мягкой оболочке разбила детонатор на мельчайшие частицы, благодаря чему времени, чтобы сигнал достиг того пика частоты, который бы привел в действие детонаторы на бомбах, установленных под палубой, было недостаточно.

Украинец медленно поднялся на ноги, уцепившись для опоры за стол. Тор Ларсен смотрел на ровный поток крови, который пульсировал из его раздробленной руки и струйкой стекал на ковер. Затем он взглянул на тяжело дышавшего террориста.

– Я победил, господин Свобода. Я победил. Вы не можете уничтожить мой корабль и мою команду.

– Об этом знаете вы, капитан Ларсен, – сказал человек с пистолетом, – да я. Но они… – и он жестом указал на открытый иллюминатор и огни военных кораблей НАТО, качавшихся на волне в предрассветных сумерках, – …но они об этом не знают. Игра продолжается, а Мишкин и Лазарев все-таки прибудут в Израиль.

С 06.00 до 16.00

Тюрьма Моабит в Западном Берлине разделена на две части: более старая помнит еще период до второй мировой войны, но в шестидесятые и в начале семидесятых, когда банда Баадера-Майнхоф погрузила Германию в пучину террора, построили новую секцию. В ней были смонтированы суперсовременные системы безопасности: бетон и сталь, телевизионные сканеры, управляемые электроникой решетки и двери.

В 6 часов утра в воскресенье 3-го апреля 1983 года на верхнем этаже этой секции в своих отдельных камерах лично начальником тюрьмы были разбужены Давид Лазарев и Лев Мишкин.

– Вы освобождаетесь, – сообщил он им недовольно. – Этим утром вас отправят самолетом в Израиль. Взлет назначен на восемь часов. Подготовьтесь к отбытию, мы выезжаем в аэропорт в семь тридцать.

Через десять минут с правящим бургомистром города связался по телефону военный комендант английского сектора.

– Мне очень жаль, господин бургомистр, – сообщил он берлинцу, – но о взлете из гражданского аэропорта Тегель не может быть и речи. Во-первых, самолет, согласно договоренности наших правительств, будет реактивным самолетом Королевских ВВС, а условия для заправки топливом и проведения технического обслуживания для нашего самолета, без сомнения, лучше на нашей базе в Гатове. И во-вторых, нам совершенно не нужно вторжение прессы и хаос, который возникнет в этом случае, – в Гатове мы легко сможем избежать этого. В аэропорту Тегель вам едва ли это удастся.

В глубине души правящий бургомистр был страшно доволен: если англичане возьмут на себя проведение всей операции, они будут нести и ответственность за возможную катастрофу, а учитывая региональные выборы, которые касались и Берлина, это имело огромное значение.

– Что же вы хотите, чтобы мы сделали, генерал? – спросил он.

– Лондон велел мне предложить вам следующее: посадить этих мерзавцев в Моабите в бронированный автомобиль и отвезти прямо в Гатов. Ваши ребята могут там в спокойной обстановке передать их нам на территории базы, за проволочным ограждением, и, само собой разумеется, мы дадим расписку в получении.

Пресса, напротив, была далека от того, чтобы радоваться: свыше четырехсот репортеров и фотографов сгрудились возле стен Моабита сразу же после объявления предыдущим вечером из Бонна о том, что освобождение состоится в восемь часов. Одни жаждали получить фотографии обоих перед тем, как их отвезут в аэропорт. Другие команды журналистов поставили на гражданский аэропорт Тегель, борясь за наиболее выгодные места для телеобъективов на смотровых террасах здания аэропорта. Всем им предстояло вскоре испытать горькое разочарование.

Преимуществом английской военной базы в Гатове является то, что она расположена в одном из наиболее удаленных и изолированных мест внутри огороженного проволочным забором периметра Западного Берлина – на западном берегу широкой реки Гавел рядом с границей с коммунистической Восточной Германией, которая со всех сторон окружает город.

На территории авиабазы в предрассветные часы царило необычное оживление. Между тремя и четырьмя часами ночи из Англии прилетел самолет военной модификации для высокопоставленных лиц модели «Эйч-Эс-125», который в военно-воздушных силах называют «Домини». Он был оснащен дополнительными топливными баками, способными значительно увеличить дальность его полета и дать ему возможность долететь от Берлина до Тель-Авива над Мюнхеном, Венецией и Афинами, не заходя в воздушное пространство коммунистических стран. Его крейсерская скорость в 500 миль в час позволила бы ему преодолеть расстояние предстоящего маршрута в 2200 миль за четыре часа с небольшим.

Сразу же после приземления «Домини» отбуксировали в свободный ангар, где его дозаправили и занялись техническим обслуживанием.

Пресса настолько была поглощена наблюдением за Моабитом и аэропортом в Тегеле, что никто не заметил, как стройный, черный СР-71 пролетел в дальнем углу города над границей Восточной Германии с Западным Берлином и приземлился на главной взлетно-посадочной полосе в Гатове в три минуты восьмого утра. Его также сразу же отбуксировали в пустой ангар, где команда механиков, посланная с базы ВВС США в Темпельгофе, торопливо закрыла двери от любопытных глаз и приступила к работе. СР-71 выполнил свою задачу. Обрадованный полковник О'Салливан обнаружил себя в окружении соотечественников, вскоре ему предстояло возвращение в свои любимые Штаты.

Его пассажир вышел из ангара, где его приветствовал юный командир эскадрильи, поджидавший рядом с «лендровером».

– Мистер Монро?

– Да, – Монро показал свое удостоверение, которое офицер ВВС внимательно изучил.

– В клубе-столовой вас поджидают два джентльмена, сэр.

Два джентльмена могли бы, если бы их попросили об этом, предъявить доказательства того, что они – одни из гражданских служащих низшего ранга, прикомандированные к министерству обороны. Правда, ни тот, ни другой ни за что бы не признались, что занимались некой экспериментальной работой в уединенной лаборатории, и все найденное ими в процессе работы сразу же подпало под гриф «совершенно секретно».