Он не стал упоминать об английских подозрениях в отношении настоящей задачи «Морана», однако Поклевский бросил острый взгляд на безмятежно раскинувшегося Бенсона.

– Нам это известно, мистер Монро, – сказал президент.

– Но Максим Рудин боится и обеспокоен вовсе не географическим положением Мишкина и Лазарева. Его заботит только, смогут они или нет обратиться к миру с сообщением о том, что они сотворили в Киеве пять месяцев назад.

Уильям Мэтьюз устало вздохнул.

– Мы думали об этом, – сказал он. – Мы попросили премьер-министра Голена принять Мишкина и Лазарева и держать их где-нибудь взаперти, пока «Фрея» не будет освобождена, после чего возвратить вновь в Моабит или даже засадить где-нибудь в полнейшей изоляции на десять лет в израильскую тюрьму, но он отказался. Сказал, что если публично дает обещание, которого требовали террористы, то не станет от него отказываться. Нет, он на это не пошел. Простите, ваша поездка была напрасна, мистер Монро.

– Я придумал вовсе не это, – ответил Монро. – Пока я летел, я записал свое предложение в виде меморандума на бумаге для заметок, которую нашел в самолете.

Он вытащил из внутреннего кармана пачку листков и положил ее на столе перед президентом.

Президент Соединенных Штатов читал меморандум со все возраставшим ужасом, который ясно отражался у него на лице.

– Это ужасно, – сказал он, когда закончил. – У меня здесь нет никакого выбора – точнее, какой бы вариант я ни выбрал, погибнут люди.

Адам Монро посмотрел на него без малейшей симпатии. Он уже давно убедился, что политики, в принципе, не имеют серьезных возражений против человеческих жертв при условии, что достоянием общественности не станет их личное соучастие в этом.

– Это уже случалось раньше, господин президент, – прямо заявил он, – и без сомнения будет иметь место и в будущем. В «фирме» мы называем это «дьявольской альтернативой».

Не говоря ни слова, президент передал меморандум Роберту Бенсону, который быстро проглядел его.

– Весьма изобретательно, – сказал он. – И вполне может сработать. Это можно будет провернуть в нужное время?

– У нас есть необходимое оборудование, – ответил Монро. – Время поджимает, но его вполне достаточно. Я должен возвратиться в Берлин к семи утра по берлинскому времени, то есть до истечения десяти часов с этого момента.

– Но даже если мы дадим согласие, пойдет ли на это Максим Рудин? – спросил президент. – Без его согласия на это Дублинский договор все равно будет обречен.

– Есть только один способ – спросить его самого, – предложил Поклевский, который закончил чтение меморандума и передал его Лоуренсу.

Госсекретарь отшвырнул листки в сторону так, словно они могли запачкать ему пальцы.

– Я нахожу это чрезвычайно жестоким и омерзительным, – сказал он. – Правительство Соединенных Штатов не должно давать санкцию на подобное.

– А что, лучше сидеть и смотреть, как тридцать ни в чем не виноватых моряков сгорят на «Фрее» живьем? – спросил Монро.

Вновь зазвенел телефон; когда Бенсон закончил разговор, он повернулся к президенту.

– По-моему, у нас не осталось иного выбора, как попытаться добиться согласия Максима Рудина, – сказал он. – Канцлер Буш только что объявил о том, что в восемь часов по европейскому времени Мишкин и Лазарев будут освобождены.

– Тогда мы должны попытаться, – решился Мэтьюз. – Но я не возьму на себя единоличную ответственность: Максим Рудин должен дать свое согласие на осуществление этого плана. Его необходимо предупредить, и я лично позвоню ему.

– Господин президент, – сказал Монро, – Максим Рудин не стал использовать «горячую линию» для того, чтобы сообщить вам свой ультиматум. По-видимому, он не уверен в надежности кое-кого из своего кремлевского персонала. Во время фракционной борьбы даже мелкая рыбешка может перебежать на другую сторону и сообщить противной стороне секретную информацию. Думаю, это сообщение надо будет довести до него лично, иначе он будет чувствовать себя вынужденным отказаться от него.

– Но ведь вы не успеете слетать за одну ночь в Москву и обернуться до рассвета в Берлин? – возразил Поклевский.

– Есть один способ, – заметил Бенсон. – На авиабазе Эндрюс стоит «блэкберд», который сможет преодолеть это расстояние в нужное время.

Президент Мэтьюз принял решение.

– Боб, отвези мистера Монро на авиабазу Эндрюс лично. Предупреди экипаж «блэкберда» подготовиться к взлету через час. Я лично свяжусь с Максимом Рудиным и попрошу его дать разрешение на пролет нашего самолета сквозь советское воздушное пространство, а также принять Адама Монро в качестве моего личного посланника. Что-нибудь еще, мистер Монро?

Монро вытащил из кармана листок бумаги.

– Я хотел бы, чтобы «компания» довела срочно это сообщение до сведения сэра Найджела Ирвина, чтобы он мог позаботиться о подготовке всего необходимого в Лондоне и Берлине, – попросил он.

– Будет сделано, – заверил президент. – Отправляйтесь, мистер Монро. Удачи вам.

С 21.00 до 06.00

Когда вертолет оторвался от лужайки перед Белым домом, агенты секретной службы остались на земле. Пораженный пилот увидел, что таинственного англичанина в помятой одежде сопровождает сам директор ЦРУ. Когда они поднялись над Вашингтоном, справа от них в последних лучах заходящего солнца блестела река Потомак. Пилот взял курс на юго-восток в направлении авиабазы Эндрюс.

В Овальном кабинете Станислав Поклевский от имени президента Мэтьюза разговаривал по телефону с начальником этой базы. Попытавшийся было протестовать офицер быстро замолк. В конце концов советник по вопросам национальной безопасности протянул трубку Уильяму Мэтьюзу.

– Да, генерал, говорит Уильям Мэтьюз, и это именно я приказываю. Проинформируйте полковника О'Салливана, что он должен немедленно подготовить план полета по полярному маршруту по прямой линии от Вашингтона до Москвы. Разрешение на безопасный заход в советское воздушное пространство будет передано ему по радио еще до того, как он успеет пересечь Гренландию.

Президент перешел к другому телефону – аппарату красного цвета, по которому он пытался связаться напрямую с Максимом Рудиным в Москве.

На авиабазе Эндрюс ее начальник лично встретил вертолет, когда тот коснулся земли. Если бы в нем не сидел Роберт Бенсон, которого он знал в лицо, генерал ВВС вряд ли признал бы неизвестного ему англичанина в качестве достойного пассажира для самого быстрого в мире разведывательного самолета, не говоря уже о приказе дать разрешение этому самолету на взлет в сторону Москвы. Даже через десять лет, после того как этот самолет поступил на вооружение, он по-прежнему был включен в секретные списки, – настолько совершенными были все его компоненты и системы.

– Отлично, господин директор, – сказал он в конце концов, – однако должен вам заметить, что в лице полковника О'Салливана мы имеем дело с весьма разгневанным аризонцем.

И он был прав. Адама Монро увели в раздевалку летчиков, где ему помогли облачиться в защищающий от перегрузок костюм, специальные башмаки и кислородный шлем. Роберт Бенсон нашел в навигационном зале полковника Джорджа Т. О'Салливана, который с сигарой в уголке рта корпел над картами Арктики и Восточной Балтии. Директор ЦРУ мог быть выше по должности, но он не собирался вести себя из-за этого хоть на йоту вежливее.

– Вы что, серьезно предлагаете мне лететь на этой птичке через Гренландию и Скандинавию прямо в сердце к русским? – драчливо начал он.

– Нет, полковник – увещевающе ответил Бенсон, – это приказывает вам президент Соединенных Штатов.

– Без моего штурмана-оператора систем самолета? С каким-то чертовым англикашкой, который будет сидеть у меня за спиной?

– Так получилось, что «чертов англикашка» везет с собой личное послание от президента Мэтьюза к президенту СССР Рудину, которое должно быть доведено до его сведения сегодня вечером и которое нельзя доставить никаким другим способом.