И вот настал день последней битвы. Прогремели трубы, и войско Кеменхифа качнулось вперед, медленно поползло лавиной, устремляясь к главному штандарту врага.

Хистанцы тоже отдали сигналы атаки и пошли вперед.

Нартанг махнул своему отряду – назначенный на один бой пятисотенным, он был поставлен теперь командиром всех наемников. И люди, что поначалу с недоверием и страхом относились к нему, теперь шли вперед, покоренные его силой и отвагой, готовые поддержать в любой отчаянной затее.

Зорко и цепко оглядев ряды врага и их порядок, Нартанг тут же почувствовал подвох. Так не ставят солдат при лобовой атаке – их явно заманивали развернуться в нужном врагу направлении.

– Хьярговы ротозеи! – ругнулся Нартанг, глядя, как кеменхифские порядки разворачиваются согласно замыслу врага. Хадор купился на уловку, которую он сам использовал при взятии города ткачей, когда только еще учился военному ремеслу,

– Халдок! Разверни всех сетью по десяткам через поле! – махнул он своему лучшему опытному заместителю на этой войне, – Ригул, Халак, Гар, Ригар,- за мной! – оглянулся он на своих воинов – Нам надо встать на том холме и разделить весь этот поток! Рубимся во всю мочь – иначе нас всех размажут по проклятому полю! – прокричал он, отводя своих людей далеко в сторону от общего войска.

Увидевший это движение Хадор решил, что проклятый наемник уводит людей, испугавшись многочисленной силы врага, хотя ему и трудно было в это поверить, но происходящее говорило именно об этом.

– Куда он их ведет? Проклятый урод! Он уводит их?!

– Мой командир, этот висельник продался! Он подкуплен! – заорал очумелый советник.

– Сейчас не время, но он пожалеет! – сквозь зубы процедил Хадор и махнул командирам, чтобы те ускорили темп наступления, пришпорил своего коня.

Две армии неотвратимо сближались. Но войско наемников Кеменхифа перекрывало движение всему правому крылу хистанцев, а совсем маленький отряд вставал вообще в отдалении основного движения.

– Что он задумал?! Не пойму! – проследив за странным маневром, вновь ругнулся Хадор, – Куда он сам?

Его военачальники только пожимали плечами, нервно поглядывая на приближающегося врага.

Нартанг же спешил занять со своими людьми холм Биора, что разделял равнину почти на равные половины:

– Встать рогатиной! – скомандовал он, когда они наконец достигли цели своего марш-броска, делая повелительные жесты рукой.

Когда его воины выстраивались в указанном порядке, две армии сошлись в страшном ударе: шиты грянули в щиты, мечи с лязгом рубили доспехи, поражали плоть. Однако вскоре, как и предугадал Нартанг, с другого конца поля выбежали отряды, спрятанные хистанцами до времени в резерве. Они быстро стали приближаться к разгоряченным битвой врагам, наметившись ударить в спины. Однако на их пути развернулся цепью небольшой отряд, а прямо посередине движения двух фронтов резерва на холме укрепилась малая горстка неприятеля. Замешкавшись лишь на миг, хистанцы пошли в атаку.

Отправленные с Халдоком наемники приняли на себя основной удар отборных резервных войск врага. Нартанг же со своими пятьюдесятью данератцами творил вообще небывалое сдерживая на вершине холма атаку целой тысячи. За последние две недели Нартанг довел себя до такого физического и морального состояния, что даже обычное для него боевое откровение не было ему заметно: злоба и ярость, что он выплескивал на врагов, казалось, разили сильнее стали его оружия – он орудовал мечом и лезвием, отбросив щит и презрев опасность смерти, а приближающиеся хистанцы невольно начинали пятиться, завидев перед собой знаменитого и страшного Гаура. Он выступил на несколько шагов вперед перед сплоченным строем своих воинов и кромсал направо и налево, образуя вокруг себя баррикаду из тел мертвых врагов. По рядам неприятеля пронесся отчаянный ропот с его прозвищем «Гаур», хистанцы дрогнули, снедаемые суеверным страхом и реалией свершающейся с ними пугающей истории – невиданной смерти десятков от руки одного существа… В то, что Гаур человек уже никто не верил, хотя размышлять сейчас об этом было и глупо, но люди не столько боялись смерти в обычном бою, сколько встречи с мифическим чудовищем, которого они видели перед собой.

Хадор, все же вскоре разгадавший маневр врага и благодаря самоотверженному действию наемников спасший большую часть своих солдат, обреченных вражеской задумкой на неминуемую гибель при атаке с тыла, в последний момент сумел развернуть отряды и бросить их на нужные позиции, начиная теснить неприятеля.

Налетевшие на холм Беора и застрявшие там хистанцы, уже принялись пятиться и обходить его с разных сторон, как непреодолимую преграду, когда на выручку подоспела добрая половина кеменхифской армии. Затянутые в сечу крылом Халдока враги не успели как следует сгруппироваться, когда Хадор повел своих в новое наступление.

Этот бой запомнился многим и принес наемникам славу и признание, а Кеменхифу долгожданную победу. Враг бежал, оставив таким трудом завоеванные ранее позиции.

Все ликовали. Все, кроме Нартанга – в этом сражении он потерял многих, на кого делал ставку, правда, не лишившись ни одного соотечественника. Война грозила закончиться, а собранных на ней средств и людей, явно не хватало, чтобы отправиться в заветное путешествие в поисках нового Данерата.

– Позволь сказать тебе, Нартанг, что ты не человек! Ты – легенда! – восторженно глядя на страшного командира наемников, еще тяжело дыша, улыбаясь, проговорил Хадор, только что отдавший первые распоряжения по дальнейшим действиями, подойдя к спасителю сегодняшнего положения.

– Да, я – волколак, – зло оскалился Нартанг – он весь сейчас был мокрым от чужой крови и взор его еще пылал безумством битвы.

Хадор вздрогнул и невольно отступил на шаг – он не знал перевода данного наемнику прозвища, относя его к просто грозно звучащему сочетанию звуков – видно хистанцы больше взяли из общего древнего языка – вид же, нрав, сила и просто фантастическое умение страшного бойца настолько соответствовали только что названному мифическому чудовищу, что главнокомандующий с суеверным ужасом посмотрел в черный бездонный глаз героя сегодняшней битвы.

Воин же, не дожидаясь очередного его высказывания, резко повернулся и пошел к своим людям – похвалить данератцев и проверить кто остался из «его» кеменхифцев.

К сожалению Нартанга, ставка сделанная им на пополнение своего народа, не оправдалась – из пяти десятков, дополнявших данератцев до сотни, осталась только дюжина…

Победа, которую все принялись бесшабашно отмечать, никак не радовала короля мертвой страны – для него она была слишком дорогой. Все его труды последних месяцев канули в ничто… Так что все пили на радостях, а Нартанг с горя. Сначала он перебирал всех, кто не вернулся из этого боя. Вспоминал их лица и имена, что не получалось и что наоборот лучше всего давалось им из воинской науки, какие у каждого были отличительные жесты или слова. Затем, перебрав всех погибших и залив в себя уже изрядное количество выпивки, Нартанг вспомнил Тагилу. Он уже давно не вспоминал о ней, запретив себе эти мысли, но хмель сделал свое дело.

Его, сотни раз убивавшего и видевшего разные смерти, так сильно потрясла ее смерть, что наверное уже навсегда останется в памяти, как многие те вспышки шока и удивления, большей частью связанные с болью юношеского поражения и плена в пустыне. Но все те переживания были уже пережиты, обдуманы и забыты – это были лишь воспоминания. Тагила же была еще пока в настоящем. Он запретил себе думать о ней, чтобы окончательно не свихнуться – и без того забитая всякими тяжелыми мыслями голова, с ее смертью грозила просто разорваться от невозможности осмысления и принятия случившегося. Все время, пока пленница была с ним, ему казалось, что это всего лишь его глупая прихоть – держать всадницу, пытаться покорить ее, что исчезни она – он о ней даже и не вспомнит. Он даже был готов к тому, что рано или поздно сам отпустит ее или просто позволит сбежать. Но, потеряв ее вот так неожиданно, он ощутил жуткую пустоту внутри себя. Пустоту, обрубившую все – словно смертельный удар меча, обрывающий жизнь и дарящий черное забвение. Это чем-то напомнило ему смерть Данерата. Похожая убийственная тоска, только, конечно же, уже не такая всесжигающая.