Да разве может он снова влюбиться? После смерти Марты? И так быстро? Нет, это было бы предательством!

– А иначе зачем же ты женился на Пруденс?

– Нас вынудили обстоятельства. Ничего больше. Но черт возьми, она обязана была сказать мне правду. Ведь я ее муж! Это был ее долг.

В глазах Бетси светилось мудрое сочувствие.

– Может, ты и прав. И что же ты теперь собираешься делать?

– Найти мою своенравную жену, – вскричал Росс. – И доставить к себе домой, где ей и следует находиться. Ты говоришь, Пруденс уехала сегодня утром?

– Колокола святого Павла прозвонили восемь раз.

– Конечно же, она отправилась к Джеми. Это ведь ее большая любовь.

– Тут и сомневаться нечего.

– Ты знаешь его фамилию и титул?

– Нет. Видишь ли, Пру никогда не упоминала об этом. Он живет в Беркшире. Вот и все, что мне известно.

Росс в отчаянии грохнул кулаком по столу.

– Дьявол, как же я его буду искать?

– А может, лучше тебе не вмешиваться? Пусть даже ее планы безумны. Но если Пру потеряет ребенка по твоей вине, ее сердце будет разбито навеки.

– Я – ее законный муж. Сквайр не может не посчитаться с этим.

Бетси с сомнением поджала губы. Потом задумчиво нахмурилась, накручивая на палец белокурый локон, и наконец заговорила:

– Выход есть. Хотя мне страшно за Пру. Если твое вмешательство испортит все дело, она этого тебе не простит.

– Так какой же выход? – нетерпеливо спросил Росс.

– Когда Пру найдет Джеми, они сразу же отправятся в нашу деревню – выяснять отношения со сквайром Хэммондом. Ты можешь поджидать ее там, в Винсли. Недалеко от Брэдфорда-на-Авоне.

– Да, действительно. Я об этом как-то не подумал. Поместье называется Бергхоуп.

Росс устало откинулся на спинку стула. Подумать только, как сложна жизнь! Он взглянул на Бетси. Конечно же, она права. Росс слишком пристрастен в своих суждениях, а потому не заметил страданий Пру. И не понял, какое доброе сердце у Бетси, увидев только ее размалеванное лицо. Она молода, хороша собой, но обстоятельства заставили ее выйти на улицу и избрать жизнь, которая может привести лишь к несчастьям и болезням.

Росс порылся в кармане плаща, извлек оттуда большой кошелек, туго набитый монетами, и швырнул его на стол.

– Ради Бога, – сказал он грубовато, – брось свое ремесло. Оно не принесет тебе ничего, кроме смерти в больнице для бедных.

Бетси улыбнулась, с благодарностью взглянула на Росса ясными серыми глазами и сунула кошелек за корсаж.

– Хороший ты человек, Росс Мэннинг. А Пруденс это понимает? – спросила она, натягивая капюшон на голову.

Тот горько рассмеялся:

– Сомневаюсь. Все это время она мечтала о Джеми. Говорила только о нем. А меня попросту не замечала.

Бетси встала.

– Желаю тебе счастья. И любви, если у тебя хватит ума добиваться именно этого. – Она направилась к двери и исчезла в вечерней мгле.

А Росс еще долго сидел в таверне и обдумывал услышанное. Есть лишь один способ поправить дело, хотя у него разрывалось сердце при мысли об этом. И все же нельзя допустить, чтобы Пруденс вышла замуж вторично, нарушив закон. А кроме того, стоило Россу представить ее в объятиях Джеми, и в его душе закипал дикий гнев. Хорошо это или плохо, но Пруденс принадлежит ему.

Он расплатился за вино, надел шляпу и вышел на улицу. Там Росс на мгновение приостановился, с тревогой вспомнив о Вэдже. Дай Бог, чтобы у Тоби хватило ума дождаться его на складе. Потом он направился к реке, над которой повис холодный туман, отыскал лодочника и велел ему плыть к новому Вестминстерскому мосту. Росс сидел в лодке как неживой. В голове его вихрем кружились мысли. «Помоги мне, Боже, – подумал он, – ведь иного выбора у меня нет».

Уже совсем стемнело, когда Росс поднялся по ступенькам, ведущим на набережную. Он подозвал мальчика-факельщика и велел ему идти впереди и освещать путь. Уверенно, как человек, хорошо знающий дорогу, он миновал Парадную площадь и здание палаты общин, потом поднял глаза вверх и со сжавшимся сердцем прочел табличку над дверью кирпичного особняка: «Джейсон Мэннинг, врач».

Росс замер, раздираемый противоречивыми чувствами. И тут рядом с ним остановился экипаж. Из дома вышел седой мужчина. Сжав кулаки, Росс ринулся к нему и успел остановить как раз в тот момент, когда старик собирался сесть в карету.

– Джейсон, – холодно сказал он. – Я вернулся. Мне нужна твоя помощь.

– Чего тебе нужно, женщина? – спросил привратник, хмуро уставившись на Пруденс сквозь железные решетчатые ворота.

Пруденс опустила глаза. Как она выглядит со стороны? Наверное, похожа на нищенку: накидка и платье покрыты пылью, в руках – узелок с одеждой. Она пожалела, что отдала Бетси свое лучшее платье – абрикосового цвета. И тут же упрекнула себя за неблагодарность. Ведь любая на месте Бетси давно исчезла бы вместе с деньгами Пруденс. Но что подумает Джеми, увидев ее в столь плачевном состоянии? И вообще лавандовое платье куда менее роскошно по сравнению с абрикосовым.

Путешествие оказалось гораздо более долгим, чем предполагала Пруденс. Почтовый фургон плелся еле-еле, останавливаясь в каждой деревне. И она не ожидала, что цены будут так высоки. Почти все свои деньги Пруденс отдала еще прошлым вечером хозяину постоялого двора и потому позавтракала более чем скромно, а на оплату проезда совсем ничего не осталось. Пруденс одолела почти всю дорогу из Ньюбери до поместья Джеми пешком. Но под конец силы иссякли, и пришлось просить, чтобы ее подвезли из милости последние несколько миль. Один добросердечный фермер, направлявшийся в Лэмбурн-Даунс, посадил Пруденс на задок своей ветхой повозки.

И вот она добралась до места. Так неужели встреча с Джеми не состоится из-за какого-то не в меру заносчивого привратника! После всего, что она вынесла? Нет, не бывать этому! Пруденс стряхнула с юбки соломинку и гордо взглянула на слугу.

– Я пришла, чтобы повидать Джеймса Эрнотта, виконта, лорда Суиндона.

Тот пренебрежительно хмыкнул:

– Неужели вы хотите побеспокоить его светлость в воскресенье?

«Смелее, Пруденс!» – подумала она и слегка повысила голос:

– Послушайте, любезнейший. Я здесь по делу чрезвычайной важности. Его светлость будет разгневан, если узнает, что вы не впустили меня.

Сначала привратник скептически махнул рукой, но потом пожал плечами и открыл ворота. Пруденс, высокомерно подняв голову, шествовала по длинной, прямой дороге, ведущей к большому дому, и постоянно чувствовала на себе пристальный взгляд слуги.

После хвастливых рассказов Джеми Суиндон-Холл разочаровал ее. Это было величественное, по весьма обветшалое здание. На крыше кое-где отвалилась черепица, да и кладка в некоторых местах поискрошилась. Лужайки были усыпаны увядшими листьями; осенние цветы явно нуждались в уходе; половина деревьев, растущих вдоль аллеи, уже давно высохла.

Но все же одно крыло дома окружали строительные леса, и дверь была выкрашена. Очевидно, Джеми, поправив свое финансовое положение, занялся ремонтом. Скорее всего именно жалкое состояние старого родового гнезда побудило его продать плантацию.

С бешено бьющимся сердцем Пруденс поднесла руку к дверному молотку. На пороге появился лакей, который смерил ее надменным взглядом, словно увидел перед собой какое-то отребье. Он презрительно скривил губы и передернулся, встряхнув кудряшками напудренного, тщательно уложенного парика.

– В чем дело?

Пруденс смущенно переложила свой узелок в другую руку и напомнила себе, что коль скоро этот щеголь вынужден работать в доме Джеми, значит, он ничем не лучше ее, и пусть задирает нос сколько угодно. А лавандовое платье… что ж, виргинское дворянство не было им шокировано. К тому же этот мерзавец лакей ничего о ней не знает. А может, она – герцогиня, путешествующая инкогнито? Пруденс выпятила подбородок и произнесла тем же величественным тоном, из-за которого перетрусил привратник: