– Никакой раскладной кровати! Никаких гамаков! И не смей больше упоминать о Марте! Она была послушной женой. Во всех отношениях.

Ненависть к Марте ослепила Пруденс, лишив ее разума и чувства осторожности. Она вырвалась из рук Росса и шагнула к окну, с раздражением глядя на удалявшийся берег.

– Не сомневаюсь, Марта была само совершенство, под стать тебе, – ядовито сказала она. – По первой твоей команде прыгала в постель и удовлетворяла твои прихоти. Постоянно пела тебе дифирамбы. Жаль, что я не похожа на послушную Марту. Какое разочарование для тебя!

Она услышала, как Росс резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы, а потом заговорил – холодным, зловещим тоном:

– Более того: Марта ни разу не дала мне повода для грубого обращения. Раньше я полагал, что с женой надо вести себя предупредительно и нежно. Впрочем, до встречи с тобой я еще не видал женщины, так похожей на капризного ребенка. Забудь свои нелепые фантазии и учись уважать желания мужа, как подобает настоящей жене.

– А если меня не устраивают твои требования и твоя властность? – вызывающе воскликнула Пруденс, обернувшись к нему.

– Это противоречит всем правилам поведения джентльмена, но, пожалуй, мне доставит огромное удовольствие…

Пруденс презрительно скривила губы.

– Взять меня силой, когда ты пожелаешь?

– Отшлепать тебя, как малое дитя, – угрюмо закончил он, угрожающе сверкнув глазами.

Пруденс вздрогнула и отвернулась. Через мгновение она услышала, как открывается дверь.

– К вечеру реши, что ты выбираешь. Я буду на баке. Встретимся там, когда пробьет шесть склянок. Капитан пригласил нас на ужин.

С этими словами Росс удалился.

Она рухнула в кресло, дрожа всем телом. «О Пруденс! Как же ты ухитрилась натворить столько бед? Оскорбила мужское самолюбие Росса, а ведь он так уязвим! Наговорила гадостей про его умершую жену. Упрямилась, отказываясь лечь с ним в постель». Будь у нее хоть капля здравого смысла, она давно рассказала бы Россу всю правду о Джеми и ребенке. Наверное, есть такие ловкие женщины, которые с помощью лжи и капризов заставляют мужчин подчиняться себе. Она не раз видела, как умело вертит дедушкой его нынешняя жена. Но наивная Пруденс Оллбрайт явно не относится к их числу!

Всю оставшуюся часть дня ее мучил страх. Выполнит ли Росс свою угрозу? У Пруденс не было уверенности в том, что он хотел просто припугнуть ее. Но если и так, то ему это удалось.

Что же выбрать? Ее ждет боль и унижение в одном случае и опасность забеременеть – в другом. Пруденс боялась тяжелой руки Росса, зная, каков он в гневе. Но еще больше ее страшили его ласки. Если она уступит, изменив своему решению, и снова зачнет ребенка, Бог ей никогда этого не простит.

Дело осложнялось тем, что у Пруденс опять разболелась голова, а от качки ее начало подташнивать. Она вышла на ют, чтобы освежить голову, но там было холодно. Почувствовав озноб, Пруденс вернулась в каюту.

Они переоделись к ужину, храня холодное молчание. Пруденс охватило такое уныние и усталость, что каждое движение было для нее мукой. За столом она съела самую малость, стараясь быть любезной с капитаном, его помощниками и несколькими пассажирами, которые тоже оказались в числе приглашенных. Но все ее мысли были заняты Россом. Приближался час неизбежной расплаты.

Она послушно поплелась за ним в каюту. Росс закрыл дверь, зажег еще один фонарь, а потом повернулся к ней, скрестив руки на груди.

– Ну, ты приняла решение?

У нее бешено забилось сердце. В голове стоял туман. Мысли путались. Что же делать? И вдруг Пруденс почудился сердитый голос отца: «Честность – лучшая политика, котеночек».

Вздохнув, она шагнула к Россу. Настало время сказать ему правду.

Но тут пол качнулся под ее ногами. Колени пронзила такая острая боль, что Пруденс с трудом устояла на ногах. Мигая, она уставилась на Росса. Его лицо отодвинулось куда-то далеко-далеко, словно он оказался на другом краю широкой пропасти, которую ей надо перейти.

Тихо вскрикнув, Пруденс рухнула на пол.

Она очнулась, чувствуя, как ее раздевают нежные руки Росса. Он отнес жену на кровать и уложил под одеяло.

Пруденс попыталась приподняться. Согласился ли он на ее условия?

– Росс, нет. Я не могу… – начала было она дрожащим голосом.

Но он заставил ее снова откинуться на подушки.

– Тихо. Ты заболела.

Пруденс с трудом втянула в себя воздух.

– Это серьезно?

Росс озабоченно нахмурился.

– Боюсь, у тебя оспа.

Пруденс лежала в бреду. От ее криков у Росса разрывалось сердце.

Он подошел к кровати и склонился над ней, радуясь, что больная наконец-то притихла. Ее прекрасное лицо стало почти неузнаваемым. Большие красные пятна и гнойники превратили его в ужасную маску, выглядевшую куда страшнее уродливой физиономии Вэджа. Росс проклинал себя и свое бессилие как врача. Проклинал родителей Пруденс, у которых не хватило здравого смысла еще в детстве сделать дочери прививку от оспы. Неужели в деревне так мало знают об успехах современной медицины?

Сам-то он спас множество ребятишек и взрослых от этого бича Божьего. И ведь как все просто! Надо нанести царапину, обмакнув скальпель в гной ранки больного, перевязать и подождать, пока образуется корочка. А потом… начнутся ломота в теле, боли, учащенное сердцебиение. Человека будет подташнивать. День-два его помучает лихорадка, но пациент останется жить. А главное – никогда больше не заразится оспой, от которой вымирают сотни людей, целые деревни.

Росс тихо выругался. Пруденс наверняка подхватила инфекцию от той грязной, оборванной торговки из Вильямсбурга, которая продавала кружева на улице. Пруденс приложила их к своей чистой, нежной коже, но потом передумала, решив, что цепа слишком высока. Росс снова выругался, кляня собственную глупость. И почему он сразу не разобрался, в чем дело? Ведь щеки этой женщины были покрыты белыми рубцами – следами недавно перенесенной оспы. Наверняка она только что вышла из лазарета.

Он обмакнул тряпку в таз с водой и приложил ее к лбу Пруденс. Хорошо, что жар, кажется, начал спадать. Первые несколько дней Росса терзал безумный страх. Пруденс билась и стонала, дрожа в ознобе, а он тщетно искал признаки появления сыпи – темно-красных пятен, которые указывают на то, что первый кризис миновал. Когда оспа перекидывается на лицо и руки – это лучше, чем если инфекция попадает в сердце. Тогда человек погибает.

Росс купил у интенданта большую красную скатерть, чтобы заворачивать в нее Пруденс, поставил возле кровати жаровню: больная должна лежать в тепле и потеть. Он отпаивал ее собственноручно приготовленными лекарствами – правда, эти снадобья были совершенно бесполезны. И успокаивал Пруденс в те редкие часы просветления, когда она начинала сознавать, что происходит.

Странно, но она боялась только одного: что на лице останутся рубцы. Когда же речь заходила о смерти, ее заплывшие от лихорадки глаза оставались ясными и спокойными. Все в руках Божьих. Росс помнил, как и прежде Пруденс подолгу молилась вечерами, и радовался, что ее поддерживала вера. С тех пор как она заболела, он тоже немало часов провел на коленях, исступленно взывая к Господу.

Росс возблагодарил Бога, когда на лице, груди и руках Пруденс высыпали гнойники. И даже когда они набухли, изуродовав ее нежное тело, он не переставал надеяться. Но вот последние два дня… этот ужасный бред…

«О Господи, – уже в сотый раз взмолился Росс, – не дай ей умереть!»

– Ваш обед, сэр.

Росс поднял глаза: в каюту вошел Вэдж, держа в руках тарелку с дымящимся жарким.

– Спасибо, Тоби. Ты сам-то поел?

– Так точно, сэр.

Росс уселся за стол и приступил к трапезе, а Тоби метнулся к шкафчику, чтобы налить ему большую кружку эля. Росс понятия не имел, что бы он делал без Вэджа.

Узнав о болезни Пруденс, капитан попросил их вернуться в Виргинию. Но Росс заверил его, что устроит настоящий карантин и не будет выходить из каюты до тех пор, пока жена не выздоровеет. Вэдж с его изъеденным оспой лицом не мог подхватить заразу и стал поистине бесценным помощником и посредником. Разумеется, он наотрез отказался подниматься по трапу из камбуза на ют, а потому терпеливо дожидался на главной палубе, пока ему принесут еду. Но его храбрости все-таки хватило на то, чтобы одолеть несколько ступенек по сходням.