Выживает тот, кто наносит удар первым: таковы сегодняшние бандитские реалии.

Клинская оргпреступная группировка уже понесла серьезную потерю. Несколько месяцев назад в самом центре столицы был взорван автомобиль Ивана Самсонова, считавшегося в этой группировке несомненным авторитетом. Правда, как говорили, незадолго до смерти Иван вроде бы отошел от откровенного криминала, предпочитал относительно легальный бизнес, но это ровным счетом ничего не могло изменить. На похоронах Самсонова присутствовали многие уважаемые люди, и они расценили этот взрыв как откровенный вызов со стороны шадринских.

Санкции со стороны клинских последовали незамедлительно. Вскоре в магазине «Джип» на улице Алабяна были расстреляны трое, причастных, по мнению клинских, к гибели Ивана. Его младший брат Виталий, несомненный лидер клинских, решил перейти в широкомасштабное наступление. Он и не скрывал своих планов, а потому шадринские посчитали необходимым нанести упреждающий удар. Таковым могла стать ликвидация Самсонова-младшего. Естественно, тот был готов к любым неожиданностям и потому предусмотрительно нанял охрану. И не просто спортсменов, завсегдатаев тренажерных и борцовских залов, а людей из «Сатурна», элитного спецназа Главного управления исполнения наказаний МВД, специально предназначенных для подавления бунтов в СИЗО и исправительных лагерях. Вооруженные до зубов спецназовцы сопровождали криминального авторитета во всех поездках по российской столице. Впрочем, особо удивляться не приходится. В той же Москве бойцы ОМОНа и СОБРа днем зачастую участвовали в операциях по задержанию лидеров организованной преступности, а вечером, в нерабочее время, в соответствии с коммерческим договором, охраняли от неприятностей тех же самых преступников.

Ликвидация Самсонова-младшего была делом непростым. Именно потому для осуществления этого «исполнения» Ракита призвал под свои знамена Македонского. Как уже догадывался Солоник, смерть Самсонова-младшего, случись она, была бы на руку всем: и всесильной, загадочной структуре, стоявшей за массовыми отстрелами воровских авторитетов, и РУОПу, у которого после столь громкого убийства развязались бы руки, и, естественно, самому киллеру – за убийство Самсонова-младшего ему было обещано сто пятьдесят тысяч долларов, не считая оплаты накладных расходов.

Внимательно выслушав подопечного, Куратор произнес с недоброй ухмылкой:

– Кстати, московский РУОП только того и ждет.

– В каком смысле? – Солоник уже понимал, куда клонит собеседник.

– Ждет именно такого поворота событий. Самсонов-младший им тоже мешает, но подступиться к нему пока им не с руки. Они вообще привыкли загребать жар чужими руками. После этого убийства на шадринских наверняка можно будет поставить крест – их закроют. Многие выиграют. Клинская группировка распадется на мелкие, незначительные, шадринских рассуют по следственным изоляторам, а руоповцы получат награды за эффективную борьбу с оргпреступностью.

Македонский хотел было спросить что-то еще, но по выражению глаз собеседника понял, что информация на этом исчерпывается. Исполнителю не полагается знать больше, чем это необходимо.

– Когда вы собираетесь в Москву? – поинтересовался серенький, доставая из кармана записную книжку и авторучку.

– Самсонов теперь вроде бы за границей, вернется после Нового года. Ракита мне сразу сообщит.

– После контакта с Ракитой немедленно выйдете со мной на связь. – Что-то пометив в записной книжке, Куратор закрыл ее и спросил: – Что у нас с вами еще?

Солоник начал издалека. Посетовал на то, что теперешнее его положение достаточно шаткое. Поездки в Москву, ликвидации для человека, за которым охотятся едва ли не все спецслужбы России, ставят под удар сами операции. А потому неплохо бы изменить внешность.

– Пластическая операция? – Собеседник мгновенно понял, куда гнет Саша.

– Да, хотя бы незначительная.

– Вы собираетесь сделать ее в Москве? – поинтересовался Куратор.

– Я еще так конкретно не думал об этом. – Македонский старался по выражению его лица определить реакцию.

Тот раздумывал недолго. Действительно, заказчикам исполнений безразлично, какое лицо будет у киллера, какие глаза, форма носа и цвет волос. Главное – результат, главное, чтобы великий и ужасный Солоник оставался под их контролем. Если пластическая операция пойдет на пользу дела, почему бы и не дать на нее добро?

– И все-таки: когда именно вы хотели бы ее сделать? – выпустив густое облако табачного дыма, спросил собеседник.

– Наверное, через месяц или чуть раньше. Но для этого мне потребуются другие документы с другими фотографиями.

– Мы об этом подумаем, – уклончиво ответствовал Куратор. – Мысль интересная, но, сами понимаете, сейчас я не могу вам сказать ни «да» ни «нет». Пока ничего не предпринимайте самостоятельно. И еще один вопрос... – Серенький извлек из атташе-кейса сложенную вчетверо газету, развернул ее...

Скосив глаза, Македонский заметил огромную, на четверть полосы фотографию: интерьер комнаты и окровавленные тела на полу в осколках стекла, стреляные гильзы. На другом фотоснимке – крупным планом автомат Калашникова.

– Это уголовный авторитет Резо Балквадзе, проживавший тут под фамилией Константинопулос, и его телохранитель Мамука Сулаквелидзе. Три дня назад оба расстреляны неизвестным. Греческая полиция уверена, что на такое способна лишь русская мафия. – Сделав паузу, Куратор продолжил: – А вы что об этом скажете?

Солоник пожал плечами.

– Я его не знаю и никаких дел с ним не имел. Какой смысл мне конфликтовать с ними?

– Вот и я думаю, что никакого... – Серенький убрал газету в атташе-кейс. – Может быть, греки и правы в том, что их ликвидировали свои же. Наверное, что-то не поделили.

– Все может быть, – вздохнул Македонский.

– Ну всего вам хорошего, Александр Сергеевич, – произнес Куратор и протянул руку для прощания.

Беседа с Валерием Горчаковым проходила в Лагонисе, на вилле Солоника. По мнению хозяина виллы, роскошная обстановка должна была поразить воображение охранника кафе, еще недавно ночевавшего на скамейках в парке. Сумма, которую Саша намеревался предложить за исполнение роли своего дублера, должна была быстро склонить его к положительному ответу.

Македонский был краток и предельно конкретен: он человек серьезный и занятой, в силу различных обстоятельств вынужден бывать не всегда там, где хочется, и общаться с теми людьми, которых и видеть-то неприятно. Времени на личную жизнь практически не остается, а потому неплохо бы раздвоиться, что ли. Вот если бы он, Горчаков, согласился на какое-то время сыграть его, Сашу... Ну, вроде того, как актеры играют других людей.

– Говорят, двойники были и у Гитлера, и у Мао Цзэдуна, и у Ким Ир Сена, – с веселым смехом закончил свои объяснения Солоник. – Завидую им: не надо выслушивать неумных славословий, комплименты, не надо согласно кивать в ответ на очевидные глупости. Плюс куча свободного времени, которое можно потратить с куда большей пользой.

Валера не отвечал, опустив голову, и Саша не смог прочитать в его взгляде озабоченность и настороженность.

А Солоник продолжал:

– Внешне мы очень похожи. Правда, ты чуть полней, но думаю, диета, бассейн и тренажерный зал быстро приведут тебя в норму. Короче, у меня конкретное предложение: будь моим дублером.

– Как долго? – спросил Валера, прикидывая, сколько ему могут предложить за такую работу: больше пятисот долларов или все-таки меньше.

– Ну, где-то с полгода, может быть, и больше. За все про все – пять тысяч долларов.

– Сколько?! – воскликнул Горчаков, опасаясь, что он ослышался.

– Пять тысяч долларов в месяц, – спокойно повторил Солоник. – Кроме того, переедешь ко мне, будешь жить на всем готовом. Правда, иногда будешь ездить туда, куда я скажу, и делать то, что я скажу. Несложная работа – правда?

Валера промолчал, и Саша понял, что тот колеблется. Достав из внутреннего кармана пачку стодолларовых купюр, перевязанную аптекарской резинкой, Македонский выложил ее перед собеседником.