– Да.

– Вы тогда считали, что она просила вас представлять ее интересы, верно?

– Без комментариев.

– Вам пришлось значительно потратиться, чтобы добраться до Стоктона?

– Не отрицаю.

– Вы заплатили сыщикам из своего кармана?

– Положим.

– Вам были переданы в качестве аванса деньги от Миртл Фарго?

– Мне об этом ничего не известно.

– Вам заплатил кто-то другой, чтобы представлять ее интересы?

– Мне об этом ничего не известно.

– Вы лично не заинтересованы в этом деле, если только вас не наняли?

– Нет.

– Тогда не могли бы вы объяснить свой необычный интерес к делу миссис Фарго?

– Нет.

– Вы не знаете или не можете сказать?

– Без комментариев.

– Вы не слишком-то разговорчивы.

– К сожалению, это все, что я могу вам сказать.

– Но если миссис Фарго пожелает, чтобы вы представляли ее в суде?

– Она меня об этом еще не просила.

– Вы собираетесь встретиться с ней, чтобы выяснить, не захочет ли она стать вашей клиенткой?

– Я не навязываю своих услуг, если вы на это намекаете.

– Вы отлично знаете, на что мы намекаем.

– На что же?

– Я уже задал вам вопрос.

– А я на него уже ответил.

– Вам что-либо известно о сообщнике миссис Фарго?

– У нее не может быть сообщника, если она невиновна, не правда ли?

– Но если предположить, что она виновна, то что вы можете сказать о ее сообщнике?

– Ничего.

– Допустим, что она виновна, вы станете представлять ее?

– Адвокат не может допускать мысли, что его клиент виновен. Это все равно что просить газетчика представить себе, что у него есть сенсационная новость, которую он не хочет публиковать.

– Вы никогда не допускаете мысли, что клиент виновен?

– Почему я должен это допускать?

– Но у вас может сложиться такое мнение, разве нет?

– Многие не совсем четко представляют себе, в чем состоит долг адвоката, – сказал Мейсон. – Долг адвоката проследить за тем, чтобы обвиняемого судили справедливым судом. Если адвокат пришел к заключению, что обвиняемый виновен, он не станет представлять интересы обвиняемого, поскольку это потребует изменить его собственные убеждения и противопоставить собственное решение решению суда и присяжных.

– Предположим, что ваш клиент виновен?

– Это меняет дело.

– Вам известно, что миссис Фарго виновна?

– Мне известно лишь то, что она обвиняется в преступлении и поэтому имеет право на справедливый суд, а для этого ей необходим защитник. Если защитник откажется защищать обвиняемого, то никакого суда не будет.

– Но при подобных обстоятельствах суд сам может назначить обвиняемому защитника, верно?

– Тогда обвиняемый в любом случае будет иметь защитника.

– Вам не кажется, что мы с вами ходим по кругу, мистер Мейсон?

– Пожалуй, – улыбнулся Мейсон.

Газетчики сделали еще несколько снимков и отстали от него. Мейсон опустился в кресло напротив длинной решетчатой перегородки, разделяющей стол. Надзирательница ввела миссис Фарго, которая опустилась на стул.

Ее лицо было бледным, на нем обозначились морщинки. Некрашеные губы с трудом сдерживали дрожь.

– Я вижу, вы не спали, – сказал Мейсон.

– Меня всю ночь допрашивали, угрожали, заставляли рассказывать все снова и снова, упрашивали меня, дали подписать показания, потом посадили в самолет и доставили сюда. А тут все началось сначала. Я ни на секунду не сомкнула глаз.

– Это вы звонили мне и просили передать сообщение Медфорду Карлину?

Она встретилась с ним глазами.

– Нет.

– Это вы убили мужа?

– Нет.

– Это вы послали мне деньги?

– Нет.

– Вы отдаете себе отчет, что вас обвиняют в убийстве?

– Да.

– Вы понимаете, что у вас почти нет доказательств, свидетельствующих в вашу пользу?

– Похоже, что так. Поначалу я думала, что они у меня есть, но теперь понимаю, что ошибалась. – Потом она продолжила: – Мистер Мейсон, я нахожусь в ужасном положении. Я не имею ни малейшего отношения к убийству моего мужа. Я отдаю себе отчет, в каком положении нахожусь, но прежде всего меня беспокоит, как все это отразится на судьбе Стива, моего сына.

Мейсон сочувственно кивнул.

– Я пожертвовала всем ради него. Я… я не могу вам сказать, чем я пожертвовала ради его благополучия. Я… я просто в отчаянии от одной мысли, что теперь с ним будет.

– Ответьте мне лишь на один вопрос, – сказал Мейсон, – вы хотите, чтобы я представлял ваши интересы?

– Мистер Мейсон, у меня нет собственных денег. Мой дядя умер, оставив мне деньги, которые муж вложил в свое дело. Я думаю, он подделывал счета. Но если от имущества что-то осталось, я хочу, чтобы эти средства пошли на образование моего сына. У меня есть страховка, но я не смогу получить ее, пока я… пока меня… словом, пока меня не оправдают.

– У вас есть какая-то наличность?

– Очень немного. У меня было пятьсот долларов, но их забрали при аресте.

– У вас было пятьсот долларов при аресте?

– Да… это мои сбережения.

– Так вы хотите, чтобы я вас защищал?

– Я же сказала вам, что у меня нет денег, чтобы заплатить адвокату.

– Еще раз спрашиваю, вы хотите, чтобы я защищал вас?

– Да.

– Вот и отлично, – сказал Мейсон. – Вы солгали мне, и не один раз. Это вы звонили мне; это вы оставили клочок бумаги в телефонной будке; это вы послали мне деньги; и это вашим почерком был надписан конверт.

– Нет, нет, – беспомощно запротестовала она.

– Но даже если вы отказываетесь говорить мне правду, я буду защищать вас. А теперь послушайте, чего я хочу от вас. Я хочу, чтобы вы сохраняли спокойствие и никому ничего не говорили. Никаких показаний. Хотя, думаю, к вам не станут больше приставать и оставят в покое, поскольку они уже достаточно из вас выжали. Вы подписали показания?

– Да.

– В присутствии нотариуса?

– Да.

– Ваши показания были стенографированы?

– Да. Я рассказала все.

– Вот и не говорите больше ничего. А теперь скажите, вам известно что-нибудь, что могло бы помочь мне в вашем деле?

– Вряд ли.

– Ваш муж был маклером по торговле недвижимостью?

– Да.

– Он занимался чем-то еще?

– Нет, только этим.

– Его дела шли успешно?

– В общем-то да. Но в последнее время у него что-то не ладилось.

– Понятно. А теперь, миссис Фарго, я буду говорить с вами начистоту, поскольку с этого момента я ваш адвокат. Я расскажу вам, как все случилось.

– Я вас слушаю.

– Я считаю, – начал Мейсон, – что это вы позвонили мне в ночной клуб «Золотой гусь» и что это вы дали мне поручение…

Она прервала его, медленно покачав головой.

– Пожалуйста, позвольте мне закончить. Я считаю, что вы послали мне все свои деньги, которые сберегали на черный день, и что этот черный день наступил. Я считаю, что ваш муж каким-то образом узнал, что случилось, и на следующее утро вместо того, чтобы занять свое место в автобусе до Сакраменто, вам пришлось защищаться от его нападок и обвинений. Я считаю, что вы, испугавшись мужа, заперлись в своей спальне, но он в конце концов заставил вас открыть двери и попытался задушить вас. А вы, по всей видимости, схватили нож и, защищаясь, убили его. Потом вы испугались, что газетная шумиха бросит тень на вас и вашего сына, и попытались обеспечить себе фальшивое алиби. Вы намеревались сначала сесть в автобус, который отходил от станции в восемь сорок пять утра; вы знали, что ваша мать ждет вас с этим автобусом, и вы решили, что если каким-то образом вам удастся попасть на него, то у вас будет алиби.

Как видите, я думаю, что вы убили своего мужа, но вы не собирались этого делать преднамеренно. Вы действовали лишь в целях самозащиты. Но вы сами поставили себя в трудное положение, выдумав эту историю, в которую никто не верит. Вот как я себе все это представляю.

Женщина продолжала качать головой.

– Это так?

Она избегала смотреть ему в глаза.

– Мистер Мейсон, я… я бы хотела… О, если бы я только могла рассказать вам…