– Кто-нибудь заходил по вашему приглашению?

– Возможно.

– А вы случайно не просили зайти молодую женщину?

– Думаю, что, может, и просил.

– Вы просили эту женщину опознать обвиняемую?

Сержант Голкомб заерзал на стуле.

– Ну да.

– А на самом деле эта женщина когда-нибудь раньше видела обвиняемую?

– Не знаю. Понятия не имею, каких людей эта женщина видела, а каких не видела.

– Вы просили ее перед тем, как пригласить в комнату, чтобы она указала на обвиняемую и сказала: «Это та женщина» – или что-то подобное?

– Я велел ей войти и идентифицировать обвиняемую.

– Кто эта женщина, которой вы велели войти и идентифицировать обвиняемую?

– Стенографистка транспортного отдела, работающая в вечернюю смену.

– А через какое-то время вы дали сигнал лейтенанту Трэггу, чтобы он вошел, не так ли?

– Возможно, и дал.

– А он по предварительной договоренности отпустил всех полицейских, находившихся в комнате, и пригласил обвиняемую к себе в кабинет?

– Ну и что, если он это сделал?

– Вот видите, ваша честь, обычный случай применения полицией «третьей степени».

– Не считаю возможным допустить признание вины, но я принимаю доказательства признания, – заявил судья Осборн. – Продолжайте, господин обвинитель.

– А теперь скажите, – обратился Гановер к сержанту Голкомбу, – делала ли обвиняемая в то время какие-либо заявления касательно своего пребывания в квартире Розы Килинг?

– Да, она заявила, что пришла к Розе Килинг, чтобы встретиться с ней, и обнаружила, что Роза Килинг мертва. Обвиняемая позвонила Перри Мейсону и взяла на себя ответственность за появление Перри Мейсона на месте преступления. Она призналась, что находилась в квартире Розы Килинг примерно в то время, когда было совершено преступление, и что вошла при помощи ключа, который ей дала Роза Килинг.

– Вы можете приступать к перекрестному допросу, господин защитник, – торжествующе сказал Гановер.

– Обвиняемая призналась вам, что находилась в квартире примерно в то время, когда было совершено убийство? – спросил Мейсон.

– Она сказала, что находилась там. А это было примерно в то время, когда произошло убийство.

– Но она не говорила вам, что находилась в квартире в то время, когда совершалось преступление?

– Не в таких выражениях.

– Или примерно в то время, когда совершалось преступление?

– Не в таких выражениях.

– Или что-что знала об убийстве?

– Не в таких выражениях.

– Она сказала вам, что вошла при помощи ключа?

– Она сказала, что у нее был ключ от квартиры.

– Но она говорила, что воспользовалась им?

– Не в таких выражениях.

– А разве она не говорила, что обнаружила дверь открытой или слегка приоткрытой?

– Ну, она могла представить эту идею, но у нее был ключ и…

– Так что она вам сказала?

– Я думаю, что она сказала, что нашла дверь открытой, но у нее был ключ.

– Спасибо, – поблагодарил Мейсон, саркастически утрируя слова благодарности. – Это все, сержант Голкомб. Спасибо, что вы выступили как справедливый и бесстрастный свидетель.

Сержант Голкомб встал со стула, ухмыльнулся в сторону Мейсона и тяжелой походкой направился к своему месту в зале суда.

– Я хотел бы снова пригласить лейтенанта Трэгга, – сказал Гановер. – Пожалуйста, займите место для дачи показаний, господин лейтенант.

Трэгг выполнил просьбу заместителя окружного прокурора.

В голосе Гановера слышался триумф.

– Когда вы прибыли на квартиру Розы Килинг, что вы конкретно там нашли, господин лейтенант?

– Она проживала в типовом двухэтажном доме, состоящем из четырех квартир, и занимала одну из них на втором этаже, в южной части, – начал давать показания Трэгг.

– Я сейчас покажу вам план и несколько фотографий. Вы можете их идентифицировать?

– Вот это – фотография дома, – сказал Трэгг. – А это – план квартиры, где был найден труп. На плане четко представлены различные комнаты, а также отмечено положение тела. На этой – ванная комната изнутри. На этой фотографии запечатлены спальня и труп. Это гостиная. Это спальня с другого ракурса. Это снимок тела с близкого расстояния. Я могу идентифицировать план и фотографии как иллюстрирующие то, что я упомянул. Другими словами, они дают истинную картину.

– Я прошу приобщить план и фотографии к делу в качестве доказательств и присвоить им соответствующие номера, – обратился Гановер к судье.

– Никаких возражений, – заявил Мейсон. – Пусть все это заносится в протокол.

Секретарь суда проштамповал различные вещественные доказательства и пронумеровал их.

– Теперь, лейтенант, я хотел бы обратить ваше внимание на одну из фотографий, вещественное доказательство номер четыре, представленное обвинением, – снова обратился Гановер к Трэггу. – На ней изображены два чемодана.

– Да, сэр?

– Вы обратили внимание на эти два чемодана, когда впервые вошли в квартиру?

– Да.

– Что в них лежало, если вообще что-либо лежало?

– Одежда, – ответил Трэгг и как бы невзначай добавил: – Роза Килинг упаковывала вещи во время убийства.

– О да? Собиралась уезжать? – спросил Гановер.

– Она отправлялась в дальнюю поездку, – объяснил Трэгг, – и еще не закончила упаковывать вещи, когда ее убили.

– Понятно. А вот здесь на фотографии гостиной виден телефон.

– Да.

– Вы с ним что-нибудь сделали?

– Мы покрыли его составом для снятия отпечатков пальцев.

– Вы обнаружили чьи-нибудь отпечатки пальцев на нем?

– Только одного человека, – ответил Трэгг. – Перри Мейсона, адвоката обвиняемой.

Судья Осборн наклонился вперед.

– Что? – спросил он.

– Отпечатки пальцев только одного человека, – повторил Трэгг. – Перри Мейсона.

– И никаких других?

– Никаких.

– А вы попросили объяснить?.. Продолжайте, господин обвинитель.

Улыбающийся Гановер ответил:

– Ваша честь, я еще дойду до этого. Теперь, лейтенант Трэгг, расскажите нам, что произошло, когда вы прибыли на квартиру.

– Мы оказались там по вызову мистера Перри Мейсона, – начал Трэгг, – и обнаружили самого Перри Мейсона и его секретаршу мисс Стрит.

– Вы разговаривали с ними?

– С мистером Мейсоном. Он сказал, что нашел дверь открытой, поднялся в квартиру, обнаружил труп, позвонил в полицию, а также своей клиентке, Марлин Марлоу.

– Он сообщил вам что-нибудь о пребывании в квартире мисс Марлоу?

– Нет. Определенно нет.

Судья Осборн зловеще нахмурился.

– А в дальнейшем обвиняемая делала вам какие-нибудь заявления относительно своего пребывания в квартире?

– Да. Она говорила, что собиралась поиграть в теннис с Розой Килинг.

– На этой фотографии спальни я вижу теннисные туфли, ракетку и мячи.

– Вы правы. Я обратил на них особое внимание.

– У вас был разговор с обвиняемой относительно этих вещей?

– Да.

– В чем заключалась суть разговора?

– Я обвинил ее в том, что она специально достала эти вещи после убийства Розы Килинг, чтобы придать правдоподобие своему рассказу об игре в теннис.

– Что она ответила?

– Она не призналась в этом.

– Обвиняемая пыталась вам как-то объяснить то, что Роза Килинг пригласила ее поиграть в теннис, когда она совершенно очевидно упаковывала вещи, собираясь уехать из города?

– Она не дала никаких объяснений, – улыбнулся Трэгг.

– Вы говорили с ней о письме, полученном ею от Розы Килинг?

– Да.

– Что она сказала?

– Она уничтожила его.

– Сейчас я вручаю вам сделанную под копирку копию письма, написанного обычным почерком, адресованного Марлин Марлоу, под которым стоит подпись «Роза Килинг». Видели ли вы эту копию когда-либо раньше?

– Ваша честь, – обратился к судье Мейсон, – я возражаю против такого способа идентификации.

– Марлин Марлоу уничтожила письмо, – напомнил Гановер. – Мы имеем право использовать копию, сделанную под копирку.