Мейсон и Делла Стрит разместились на заднем сиденье полицейского седана. Полный офицер в форме занимал место за рулем. У него были широченные плечи, толстая шея, высокий лоб, маленькие, глубоко посаженные глаза, огромный подбородок и сплющенный нос, по которому в свое время кто-то хорошо врезал и его оставили заживать, как получится.

Мейсон нагнулся к Делле Стрит и попытался тихо сказать:

– Есть один момент, Делла…

– Никакого шептания! – закричал полицейский.

– Я просто хочу проинструктировать своего секретаря.

– Делайте это громче! Мне велено слушать, о чем вы болтаете.

– Не думаю, что хоть кто-нибудь имеет право указывать мне, каким тоном разговаривать.

Полицейский вылез из машины, открыл заднюю дверцу и стал забираться внутрь.

– Подвинься, дружище, – обратился он к Мейсону. – Я сяду между вами. Лейтенант дал задание проследить, чтобы вы тут не совещались, а если Трэгг сказал, то мое дело выполнять. Никаких шептаний не будет.

– Трэгг не имеет права приказывать ничего подобного, – заметил Мейсон.

– Хорошо. Пусть будет по-вашему. Я не собираюсь лишать вас прав. Давайте шепчитесь, но делайте это через меня. Сколько угодно.

Какое-то время они сидели молча, затем Мейсон заговорил:

– Коэффициент умственного развития нашего уважаемого современника, представителя правительственной службы правопорядка, кажется ограниченным местным диалектом.

– И? – подбодрила его Делла Стрит.

Мейсон взглянул на ничего не выражающее лицо полицейского и продолжал:

– Можем попробовать многосложные парафразы. Уничтожение одного из подписавшихся усиливает важность оставшегося члена троицы, присутствовавшей во время составления завещания для его официального утверждения.

– Эй, что за чертовщина? – запротестовал полицейский.

– Требуются какие-либо лечебные меры с нашей стороны? – поинтересовалась Делла Стрит.

– Не обязательно лечебные, – ответил Мейсон. – Достаточно профилактических.

– Каких?

– Принимая во внимание каллиграфию, поступившую вчера, может быть неплохо удостоверить определенные детали у оставшегося в живых из присутствовавших на церемониях, чтобы легализовать причину спорных моментов в свидетельских показаниях, а в случае, если мне придется задержаться и с этим ничего нельзя будет поделать, на твои плечи ляжет необходимость ускорить продвижение в том направлении перед допросами…

– Прекратите немедленно! – закричал полицейский. – Чего вы добиваетесь? Хотите, чтобы я применил власть?

– Но вы же не станете вставлять кляпы нам в рот только потому, что Трэгг хочет задержать нас на какое-то время как важных свидетелей и наши показания могут иметь существенное значение?

– Ну откуда, черт побери, мне знать, зачем вы ему нужны? – спросил полицейский. – Но я могу надеть на вас наручники, мистер Мейсон, и пристегнуть к столбу на крыльце. А если вы намереваетесь попробовать смотаться отсюда раньше, чем разрешит лейтенант, то облегчите мою задачу. Я просто скажу шефу, что был вынужден принять меры предосторожности. Я ему, естественно, доложу, что вы тут все время пытались сбить меня с толку своей непонятной болтовней, и вам наверняка придется задержаться подольше.

– В произнесенных словах есть смысл, – заметила Делла. – По крайней мере, это единственный вопрос, по которому не требуется никаких пояснений.

– Вы с кем разговариваете? Со мной? – спросил полицейский.

Делла Стрит кивнула.

– Когда вы захотите мне что-нибудь спеть, пусть это будет чистое соло. Никаких трелей, просто песня.

– Извините, забыла, – засмеялась Делла.

– Забыли что?

– Ничего.

Делла Стрит повернулась к Мейсону:

– Возможно возникновение неотложного дела в результате оформления сделки и вам придется передать часть…

– Хватит! – закричал полицейский. – Вы сами напросились. Еще одно слово – и я рассажу вас по разным машинам, чтобы у вас не было возможности разговаривать.

Он опять пересел вперед, нажал на кнопку, включил рацию и сказал:

– Говорит машина девяносто один, говорит машина девяносто один. Позвоните лейтенанту Трэггу. Сообщите, что две птички, которых я держу по его приказу, поют странные песни. Что мне с ними делать?

– Машина девяносто один, – ответил голос, – передать вашу информацию лейтенанту Трэггу?

– Да. Вы знаете, где он. Там есть телефон. Позвоните ему.

– Вообще-то наш разговор был только… – начал Мейсон.

– Заткнись!

Мейсон пожал плечами и заметил:

– Ну, если вы так…

– Я сказал – заткнись!

Мейсон подмигнул Делле Стрит и замолчал.

Полицейский повернулся к адвокату и его секретарю и посмотрел на них своими маленькими, глубоко посаженными глазами угрюмым оценивающим взглядом.

Через несколько минут открылась дверь дома, где убили Розу Килинг, по ступенькам сбежал лейтенант Трэгг и направился к машине.

– В чем дело? – спросил он.

Полицейский большим пальцем показал на сидевших сзади.

– Эти птички не перестают петь, – сказал он. – Я заставил их прекратить шептаться, и они начали трепаться на каком-то непонятном языке через мою голову, когда я сел между ними.

– Ясно. Мейсон, – обратился к нему Трэгг, – я думал, вы понимаете намеки. Теперь вижу, что нет. Вылезайте!

– Но, господин лейтенант, я просто…

– Вылезайте!

Полицейский открыл дверцу, схватил Мейсона за отвороты плаща и заявил:

– Когда лейтенант говорит «Вылезай!», это означает – вылезай. Ты слышал?

– Слышал, – ответил Мейсон.

– Пойдемте со мной, – приказал Трэгг.

Мейсон последовал за ним на крыльцо. Внезапно Трэгг остановился и сказал:

– Подождите, мне надо дать задание моему человеку.

Мейсон присел на перила, а Трэгг с полицейским отошли в сторону по цементной дорожке, которая вела к тротуару. Они посовещались шепотом пару минут, потом полицейский направился обратно к машине, а Трэгг вернулся к Мейсону.

– Чего вы добивались, мистер Мейсон? – спросил лейтенант.

– Я считаю, что мне доставили уже массу неудобств, – ответил адвокат. – Я ведь рассказал вам все, что знаю, и меня ждет работа.

Трэгг кивнул.

– Более того, – продолжал Мейсон, – у мисс Стрит в офисе много неотложных дел.

Трэгг поджал губы, уже собирался что-то сказать, но сдержался.

– Или ей, или мне надо вернуться в контору, – настаивал Мейсон.

Трэгг, очевидно, изменил первоначальное решение и внезапно крикнул полицейскому, сидевшему в машине:

– Отвези мисс Стрит к ним в офис, оставь ее там и следуй указаниям.

– Есть, – ответил тот и сразу же завел машину.

– А вы возвращайтесь со мной наверх, – обратился Трэгг к Мейсону. – Мне надо с вами еще кое-что обсудить.

– Рад быть вам полезен.

Большая полицейская машина с шумом отъехала.

– Я бы хотел, чтобы моя секретарша добралась до офиса в целости и сохранности.

– О, не беспокойтесь, не беспокойтесь, – заверил Трэгг адвоката. – Мой человек будет обращаться с ней, как с коробкой яиц. Он у нас один из лучших водителей.

– Но неоправданно подозрительный.

– Это зависит от того, что понимать под словом «неоправданно». Он сказал, что вы шептались.

– Я хотел дать Делле указания по поводу одного дела.

– Вы можете доверять нашей благонадежности.

– Мне не надо доверять ничьей благонадежности. У меня есть право ведения дел, и, естественно, я не обязан передавать задания своей секретарше по полицейской сети…

– Ладно, ладно, – прервал его Трэгг, – не обижайтесь, Мейсон. Я просто хочу получить от вас честный рассказ обо всем случившемся. Вернемся назад на несколько минут, а потом не вижу причин вас задерживать. Покажите мне, как была приоткрыта дверь, когда вы пришли.

– Я не могу с уверенностью ответить на ваш вопрос, господин лейтенант. Мне показалось, что я услышал сигнал, – вы же знаете эти электросигналы, открывающие замок.

Трэгг, внимательно следивший за Мейсоном, кивнул и отрывисто-грубо сказал: