– Можно ли обнаружить, что эти наркотики применялись?

– И да, и нет. Если я заподозрю нечто подобное, я проверю кровь пациента, но и без этого не так трудно сказать, естественное ли это состояние или вызванное искусственно. Доказать труднее.

Мне известно все про вас и вашу репутацию, мистер Мейсон. Я слышал, что вы представляете племянницу Шелби, или ту молодую особу, которая считала себя его племянницей. Говорят, что она за ним преданно ухаживала и очень его любила. Могу по секрету добавить, что администрация санатория принялась спорить со мной, когда я запретил после восьми часов вводить мистеру Шелби какие-либо препараты. Якобы пациент беспокойный, легко раздражается, не спит по ночам, так что ему необходимо снотворное.

Тогда я спросил, какое именно снотворное они используют, и мы по этому поводу снова поспорили. Мне пришлось все же назначить одно совершенно невинное средство, которое не может оказать никакого вредного воздействия. Нет нужды говорить вам, что я намерен самым тщательным образом разобраться в этом деле. Так меня просил судья, хотя в этом предупреждении, собственно, не было нужды.

– Огромное спасибо, – сказал Мейсон. – Я как раз хотел выяснить, что у вас на уме.

– Мне думается, я теперь знаю, что у вас на уме, – посмеиваясь, заявил доктор Олм. – Не сомневайтесь, Мейсон, я буду совершенно объективен.

– Не знаю, как вас и благодарить. Искренне ценю ваше доброе отношение.

Адвокат повесил трубку и сказал Делле:

– Мне думается, можно запирать контору и отправляться по домам. Доктор Олм прекрасно знает, что делает. Он не новичок и в последствиях применения наркотиков отлично разбирается, и я не удивлюсь, если завтрашний день окажется решающим в нашем сражении. Что же касается санатория, то я не завидую тамошнему начальству.

– Кстати, какое впечатление произвел на вас санаторий?

Мейсон махнул рукой:

– Это то еще заведение. Не сомневаюсь, что тот тип, которого они именуют доктором, столько же понимает в медицине, сколько и я. Просто он имеет лицензию на заведование домом отдыха и извлекает из этого дела максимум выгоды праведными и неправедными путями.

Некоторые владельцы таких частных заведений – вполне порядочные люди, но большинство – нет. Господь помоги тому, кто угодит в лапы к такому деятелю. К сожалению, очень часто родственники не желают, чтобы им «мешал» какой-нибудь старичок или старушка, которые с годами становятся забывчивыми, рассеянными, неаккуратными. Вот они и запирают их в такую лечебницу, умывают руки, считая, что проявили достаточную заботу, и практически забывают об их существовании.

Все же такая лечебница, при условии, что она получает ежемесячно чек, заботится о своих питомцах, дабы те не стали капризничать и не перебрались в другое заведение.

Но есть учреждения совсем иного рода. Их владельцы прекрасно разбираются, по какой причине привезенный к ним «пациент» внезапно становится слабоумным. И пускай себе этот несчастный старается вырваться из такой лечебницы: ведь его опекун или просто богатый родственник не скупится и может спать спокойно – все будет шито-крыто за высокими стенами частного санатория.

– Так вы полагаете, что «Гудвилл» относится к заведениям последнего типа?

– Во всяком случае, это бы меня не удивило ни капельки! Однако мне кажется, что сейчас все стало налаживаться. День мы провели не зря, а теперь – по домам.

Когда Перри на следующее утро явился в контору, Делла Стрит разбирала принесенную корреспонденцию, раскладывая ее на три кучки: срочная, важная и менее важная. Мейсон мельком просмотрел кое-что из первой стопки и сказал:

– Давай-ка, Делла, поговорим о деле… Дафния тебе звонила?

– Нет еще.

Мейсон посмотрел на часы:

– Через час доктор Олм должен быть уже в санатории, чтобы обследовать мистера Шелби. Полагаю, они что-то придумают.

– Что именно?

– Либо они дадут ему наркотик, несмотря на предупреждение Олма, либо придумают отговорку для того, чтобы не показывать его вообще.

– Ну а что скажет доктор Олм?

– Из того, что я заключил о характере доктора на основании нашего с ним разговора, я предполагаю, что он потребует показать ему больного, пригрозив персоналу санатория притянуть их к ответу за оскорбление суда и невыполнение его решения.

– Ну а если Шелби находится под воздействием наркотика?

– Доктор Олм об этом узнает и так и доложит суду.

– А если они его ничем не накачали?

– Если нет, то могу поспорить на что угодно, что Горас Шелби в психическом отношении так же здоров, как мы с тобой. Не исключено, что он сильно ослабел из-за всего того, что ему пришлось перенести, но он ответит связно и логично на все вопросы врача, и я надеюсь, что нам удастся добиться отмены судебного решения об учреждении опеки. Ну а как только это случится, Шелби выставит Финчли с супругой и с сомнительным приятелем из дома, и все будет в норме.

– Послушайте, шеф, а у вас не будет неприятностей из-за реализации того чека?

– Возможно, они и попытались бы, но, как мне кажется, им будет не до этого. В подобных случаях лучшим средством обороны является наступление… Хорошо, давай-ка разделаемся с некоторыми из этих писем.

Адвокат принялся диктовать.

В десять часов он потянулся и зевнул:

– Пока хватит, Делла. Все равно я не могу думать ни о чем ином, кроме как о санатории «Гудвилл» и о том, что там творится… Позвони-ка Дафнии. Пускай поднимается. Не исключено, что сегодня утром вся оппозиция рухнет…

– Вы сегодня оптимистично настроены, – сказала Делла Стрит, протягивая руку к телефону.

– Прекрасно выспался, вкусно и сытно позавтракал, а главное – то, как со мной разговаривал по телефону доктор Олм. Я убежден, что он знает свое дело. В то самое мгновение, когда врач такой квалификации переступает порог подобного заведения, он вносит смуту в сердца противников. Если только этот санаторий или дом отдыха опасается, что у них отберут лицензию, они легко могут удариться в другую крайность.

Делла сказала в трубку:

– Мисс Дафнию Шелби, пожалуйста. Ее комната семьсот восемнадцать.

Она несколько секунд прислушивалась к гудкам в трубке, затем взглянула на часы и удивленно сказала:

– Она не отвечает.

– Ладно. В таком случае, Делла, попроси ей передать, что звонил мистер Мейсон и пусть она позвонит, как только вернется.

Делла сообщила просьбу адвоката, затем повесила трубку.

– Скорее всего, она проспала, а сейчас завтракает в столовой, – сказал Перри Мейсон.

– Или отправилась по магазинам… После вашего финансового трюка у нее есть все возможности позволить себе такое удовольствие.

– Никакого трюка здесь не было… Просто Дарвин Мелроз из тех адвокатов, которые за кучей мелочей способны проглядеть главное. На этот раз он был так озабочен тем, чтобы на счет Бордена Финчли были переведены все деньги до последнего цента, хранившиеся на тот момент в банке, что совершенно не подумал упомянуть в своем распоряжении один пустяк, а именно – что Финчли назначен опекуном над всем состоянием Шелби. Он же ограничился тем, что дал возможность Финчли выбрать полностью содержимое счета в Национальном банке и открыть счет на свое имя в другом. Так что, если Мелрозу захочется придраться ко мне, я стану придираться к нему.

– Ну а что на это скажет судья Пеллингер?

– Не знаю. На меня он не производит впечатления судейского крючкотвора. Мне кажется, он подозревает, что в данном деле есть нечто такое, что не устоит перед тщательной проверкой. Конечно, тот факт, что Дафния не родственница Горасу Шелби, сильно пошатнул наши позиции. Если бы не это, я вообще бы устроил в суде фейерверк. А так у меня практически нет официальной основы для тяжбы в суде.

Зазвонил телефон. Делла взяла трубку:

– Соединяй, Герти. – И Мейсону: – Наверное, это звонит Дафния.

Мейсон кивнул, потянулся к трубке, но замер, заметив странное выражение лица Деллы.