Вначале я подумал, что это телохранитель девиц — то-то к ним никто не подходит. Но подошедший пиджак имел в виду не защиту манекенщиц. Его задел «наезд на фантастов». Мне пришлось поговорить с ним минут десять. В результате он передумал драться. И сошелся со мной на том, что «у нас есть ряд имен», однако уровня Кларка или Ефремова нет, и даже на «Небулу» никто претендовать не может.
— А может, это и хорошо! — резюмировал пиджак, протягивая мне визитку: Ларионов Владимир Александрович, журнал «Ф-Хобби». В целом, он оказался разумным мужиком. Даже попытался дать определение дизъюнкции.
— Бывает дизъюнкция… и адъюнкция, — многозначительно произнес он.
— И еще конъюнкция, — добавил я, стараясь не улыбаться.
Дальнейшие события забавно восстановить по комментариям из форума «Нуль-Т»:
«Нуль-Т: Пару часов назад мы были свидетелями безобразной драки, которую устроили в Питере на конгрессе фантастов „Странник“ Сергей Лукьяненко и Воха Васильев. Объектом их нападения стал питерский писатель и поэт Алексей Андреев, который был чуть ли не единственным трезвым человеком на конгрессе. Дело было так: Андреев, который во время банкета обсуждал с компанией (где была и я) проблемы фантастики, поддался на наши уговоры: мы предлагали ему пойти и поговорить с Сергеем Лукьяненко. Андреев в конце концов пошел, а мы за ним — послушать и поснимать. Никто и не думал, что это кончится так погано.
Разговор был очень прост: Алексей спросил Сергея, почему он пишет только о подростках и не пишет о нормальных взрослых людях. „Мне так удобнее!“ — ответил Лукьяненко. Но, видимо, этот вопрос его задел. Минут пять пьяный Лукьяненко пытался косить под психиатра и взять Андреева под контроль — обнимал его за плечи и на весь зал орал: „А почему вы спрашиваете о подростках? Почему вы это заметили? У вас были какие-то проблемы в детстве?“ Андреев отвечал с юмором и вполне вежливо — да, меня с детства секли розгами и т. п. Однако через пять минут он повторил: „Вы так и не ответили на вопрос — почему вам удобнее писать только о подростках? Что мешает вам писать по-взрослому? Есть же Фаулз, в конце концов!“
Реакция Лукьяненко была дикой. Выбив у Андреева из рук бокал с водой (Леха долго вытряхивал осколки из одежды), пьяный фантаст начал орать: „Если он еще раз появится здесь, я сюда больше не приеду, не приеду!!!“».
Впрочем, на том же форуме есть и другая версия:
«Нуль-Т: Алексей доставал Лукьяненко в течении минут 15 своими педофильскими вопросами. Лукьяненко (трезвый!) пытался отвечать нормально. Потом его эта назойливость стала прикалывать и он уже веселился. И уже спустя минут 15 после начала разговора Лукьяненко надоело тратить свое время на всяких мудаков. Причем этот Андреев не представился в разговоре. Ибо если б названо было имя — Лукьяненко с этим говном вообще разговаривать не стал. Однако под конец имя было названо, после чего и последовала примерно такая реакция Лукьяненко».
Тут надо уточнить, что о педофилии я вообще не заикался. Хотя в таком вопросе ничего особенного не было бы. Западные деятели искусства вполне открыто признают, что специально культивируют свои отклонения, чтобы их продавать. Когда Дэвиду Линчу предложили полечиться от шизофрении, он в ответ спросил: «И что, я после этого лечения перестану снимать такие странные фильмы?» — «Конечно, перестанете!» — «Тогда спасибо, не надо, мне фильмы дороже». Однако этот культ индивидуализма пока чужд нашим писателям, которые умом понимают, каким изюмом торгуют, но по чисто советской привычке очень расстраиваются, когда им указывают на их отличие от коллектива.
Зная об этом, я ничего и не указывал. Меня подвела к Лукьяненко девушка по имени Вера Михайлова. И сама заговорила о том, какой хороший роман «Спектр» и вообще как хорошо, что хоть кто-то пишет о подростках. А я поддержал разговор в том духе, что подростки вполне могут читать и взрослые книжки, от «Трех мушкетеров» до Фаулза. И вот на этой волне я действительно спросил у Лукьяненко, почему он пишет именно о подростках.
— Ага, вы хотите обвинить меня в педофилии?! — с надеждой спросил детский психиатор.
Я попытался его убедить, что вопрос совсем о другом. Просто, говорю, интересно, чем, по-вашему, отличается эта аудитория.
Лукьяненко как будто начал отвечать вполне связно. Сначала сказал, что ему «удобно» так писать. Потом добавил: то, что в «Трех мушкетерах» случалось с 19-летними, сейчас происходит в 13. Это уже было кое-что. Хотя я не совсем врубился, что он имеет в виду, и хотел уточнить.
Но его вдруг понесло. Я обычно долго называю людей на «вы», пока они сами на «ты» не перейдут. Не то чтоб из вежливости, просто предлагаю человеку самому выбрать. Что касается Лукьяненко, он решил вопрос очень быстро: начал вдруг меня обнимать и обращаться со словами «слышь, мужик!», спрашивая при этом, почему меня вообще интересуют такие вопросы. Я почему-то сразу представил в этой роли известного математика сэра Роджера Пенроуза («Cлышь, мужик, а почему тебя интересует эффект квантовой гравитации в цитоскелете нейрона? У тебя была детская травма на почве квантовой гравитации? Может, лучше потанцуем?! Do you love me?!»)
Тем не менее, раз уж данный сэр начал со мной «мужикаться», я тоже назвал его в единственном числе. Вот тут-то Лука и взорвался окончательно — с криком «Мы с тобой на брудершафт не пили!» он высадил бокал у меня из рук. А может, это случилось из-за того, что подошел Паша Фролов и назвал меня по имени. И до бедного Луки вдруг дошло, кто написал «Детей Стекольщика».
«Нуль-Т: Вокруг Лукьяненко образовалась толпа сочувствующих. По залу пронесся крик „Здесь Мэри Шелли, это он, это он!!!“ Лукьяненко орал, что Андреев обвинил его в плагиате. При этом он швырнул свой бокал с водкой прямо в Андреева. Леху во второй раз спасли очки. Толпа обомлела. Леху Андреева, который уже давно отошел от Лукьяненко и спокойно беседовал о японской поэзии со своим приятелем Дмитрием Ковалениным, организаторы конгресса настоятельно попросили уйти с конгресса, „чтобы не раздражать мэтра“. Поговорив еще немного с какими-то японцами (среди них был писатель Рыбаков), Андреев и Коваленин отправились на выход, очень удивленные такой странной настойчивостью организаторов.
Но не тут-то было! В дупель пьяный Лукьяненко вместе с таким же ужравшимся Вохой Васильевым и большой группой поддержки тоже спустились вниз, где попытались избить Андреева целой группой. Васильев отшвырнул в сторону переводчика Коваленина и пару организаторов конгресса, сбил с Андреева очки и кажется даже попал рукой ему в лицо (моя знакомая все это снимала, так что фотки появятся в Интернете на днях). „Этому человеку нужно набить морду!“ — орал в это время Лукьяненко в лицо организаторам, которые пытались его остановить. „Здесь останется или он, или я!!! — кричал сбесившийся Васильев. — Пусть он подтвердит, что он козел!“»
Другой вариант свидетельских показаний:
«Нуль-Т: Группового избиения не было, вы брешете. Был один Воха Васильев, который произвел показательную экзекуцию».
Впрочем, и эти показания опровергает писатель-фантаст Дивов. Дивова я всегда считал перспективным текстовиком: он мог бы писать отличную порнушку. К сожалению, какие-то обстоятельства привели его в неудачный жанр фантастики. Но и там эротический талант Дивова прорывался. В занудных романах про экстрасенсов прятались крылатые фразы типа «ей в бедро уперлась его восставшая плоть». А девушки в романах Дивова не просто сосут — они «берут в губы». Но самые яркие сексуальные находки — в рассказе «Другие Действия». Сначала там «Иван на кухне яйца бил», потом «Иван с яйцами практически на ощупь разбирался», и наконец полный отжиг: «Он стремительно проматывал вверх ленту чата и сыпал на яйца сырную крошку».
В своих показаниях по «Страннику» Дивов тоже лаконичен — он признает, что ничего не видел. Но, возможно, у него был бинокль с рентгеном:
