– Человека, которого видели на фотографии. Вы назвали его Джо.

– Нет, не знала.

– Вы не заметили какой-либо приметы на его машине? Какую-нибудь мелочь, по которой его машину можно было бы сразу отличить от других?

– О, боже ты мой, конечно! – ответила с довольным видом девица. – Помню, что буквы на его номерном знаке были БДА, это был двухосный джип серого цвета, и на левом переднем крыле у него отлетела лакировка, небольшой кусочек, величиной с монетку.

– А какая это была модель, вы не можете сказать?

– Нет, не могу. Хотя подождите… Мне кажется, что это была машина с шестицилиндровым двигателем. Джо как-то похвастался, что это первая модель с таким двигателем.

– Вы запомнили буквы на номерном знаке, но не запомнили ни одной цифры?

– Да. И в этом нет ничего удивительного. На наших счетах мы должны записывать номер полностью. Если вдруг кто-нибудь уедет, не расплатившись, у нас есть хоть какая-то зацепка – знаете, ночью посетители разные, иногда неважно себя чувствуют и могут забыть… В общем, в нашей смене мы всегда записываем номер машин.

– Понятно.

– Джо как-то заметил, что я записываю номер его машины, и мне показалось, что это ему очень не понравилось. Он спросил, зачем я это делаю, ну, и мне пришлось ответить, что так делают все официантки, чтобы не перепутать заказы, когда в баре много машин. Помнится, я еще отпустила какую-то шутку по поводу этих трех букв. Что-то вроде: «Без дураков, а?»

– Он всегда приезжал на одной и той же машине?

– При мне да.

– Теперь о другом. В какое время он приехал в ту воскресную ночь? Точнее, это был уже понедельник, поскольку дело происходило после полуночи.

– Да, понимаю. К сожалению, указать время с точностью до минуты я не могу, но это было что-то около двух. Минут на пять-десять я могу и ошибиться.

– Как вам удалось так точно запомнить время?

– К нам приезжает постоянный клиент, который заканчивает работу в два часа ночи. Он всегда выпивает чашку кофе и съедает пару сандвичей. Работает он в двух кварталах от нас, так что бывает у нас практически в одно и то же время. Приезжает он в пять минут третьего. Так вот, я отчетливо помню, что он как раз въезжал к нам, когда Джо уже уезжал.

– Благодарю вас, – сказал Мейсон, – у меня все.

– Перед тем как вызвать следующего свидетеля, – заявил Эллингтон, – я хочу предупредить суд, что его допрос должен вестись в строго определенных рамках. Я предчувствую, что защита захочет выйти за эти рамки и попытается задать ряд вопросов, не относящихся к делу непосредственно, во всяком случае, не относящихся к нему в данную минуту. Предвосхищая действия защиты, я хочу…

Судья недоуменно поднял брови. Видя это, Эллингтон торопливо добавил:

– Поэтому я и сам строго ограничу свои вопросы. И даже попрошу суд сделать это, поскольку, я еще раз повторяю, я стану категорически возражать, если будет предпринята попытка раздвинуть эти рамки.

– Почему бы обвинению не подождать и не выдвинуть свои возражения тогда, когда я выйду за эти так называемые рамки? – с улыбкой спросил Мейсон.

Судья Бэгби также улыбнулся.

– Мне тоже думается, что так будет лучше. Но тем не менее суд учтет заявление прокуратуры. Вызывайте свидетеля.

– Я вызываю мисс Мовис Нилс Мид! – объявил Эллингтон.

Дверь открылась, и в зал суда вошла Мовис Мид в сопровождении Дюка Лаутона.

Эллингтон приветливо посмотрел на нее, но потом нахмурился, увидев, что Лаутон собирается вместе с ней подняться на место для свидетелей.

– Подождите, мистер Лаутон, – сказал он. – Сюда имеют право входить только работники суда и свидетели. Можете присесть на скамью в первом ряду.

Лаутон посмотрел на хмурое лицо судьи Бэгби и не стал спорить, а сел на свободное место в первом ряду. Вид у него был при этом такой, будто он в любую минуту собирался перейти к решительным действиям.

– Ваше имя Мовис Нилс Мид? – задал вопрос Эллингтон. – Вы писательница, автор нашумевшего романа «Уничтожьте этого человека»?

– Да, – ответила она тихо, но уверенно.

– Вы знакомы с обвиняемой?

– Да.

– Она у вас работала?

– Да.

– Кем?

– Секретарем.

– Меня интересует пятница шестого числа этого месяца. Вы помните этот день?

– Да.

– А теперь, мисс Мид, я попрошу вас ограничиться только ответами на те вопросы, которые я буду задавать… У вас в пятницу был разговор с обвиняемой о том, как она должна провести уик-энд?

– Да.

– Вы дали ей машину?

– Да.

– И ваше поручение, конечно, было довольно необычным?

– Да.

– В чем оно заключалось?

– Мисс Дойл должна была поехать в «Саммит-Инн» и встретиться там с человеком по имени Эдгар Карлайл. Я считала, что…

– Сейчас не имеет значения, что вы считали, – перебил ее Эллингтон, – если это не связано с теми инструкциями, которые вы ей давали.

– Как раз об этом я и хотела сказать, – нахмурилась мисс Мид. – Я сказала ей, что этот человек работает на киностудии. В то время я действительно считала, что он там работает.

– Хорошо, не будем больше об этом, – сказал Эллингтон. – Говорили ли вы с ней о том, когда она должна вернуться в город и каким путем?

– Да.

– Будьте добры, расскажите суду все, что вы ей говорили.

– Я просто сказала, что назад лучше возвращаться более коротким путем, и объяснила, как ехать.

– Вы можете нам точно сказать, по какой дороге вы посоветовали ей вернуться домой?

– Да, сэр.

– Так по какой же?

– Я сказала, чтобы из «Саммит-Инн» она выехала по главной дороге. Доехав до почты, она должна была свернуть направо. Затем проехать пять кварталов и свернуть налево. Там есть довольно узкая, но хорошая дорога, которая с милю будет совершенно прямой, а потом неожиданно начинает петлять в горах. Я сказала Глэдис, чтобы у почты она заметила расстояние, и, проехав 9,7 мили, свернула у развилки направо. После этого, проехав 15,3 мили, она доберется до второй развилки и снова повернет направо. После этого она должна ехать до основного шоссе, пересечь его и следовать дальше по этой же дороге, миновать апельсиновую рощу и проехать еще приблизительно три мили, пока не выедет на дорогу, ведущую непосредственно в Лос-Анджелес.

– Она делала пометки?

– Да, сэр.

– Я хочу показать вам страничку из блокнота с некоторыми пометками и стенографическими знаками. Вы знакомы с почерком обвиняемой?

– Да.

– Вы узнаете этот почерк?

– Да. Это почерк Глэдис Дойл.

– Здесь написана такая фраза: «Получено триста долларов». Что вы можете сказать по этому поводу?

– Я дала ей триста долларов на расходы.

– Имеются в виду расходы, связанные с поездкой?

– Да. Конечно, она должна была отчитаться.

– Вы знакомы со стенографическими знаками?

– Да.

– Вы можете прочесть, что здесь написано?

– Не каждое слово, но общий смысл могу передать. Здесь записано то, что я говорила ей по поводу обратной дороги. И это ее рука.

– Теперь о другом. Вы знаете, откуда у меня эта страничка?

– Да.

– Откуда же?

– Из корзины для бумаг, стоящей в комнате Глэдис Дойл.

– Это вы достали ее оттуда?

– Да.

– И что вы с ней сделали?

– Отдала офицеру полиции.

– Кому именно?

– Лейтенанту Трэггу.

– У меня все, – сказал Эллингтон, – теперь очередь защиты.

– Что вы еще можете сказать, мисс Мид, – спросил Мейсон, – относительно того разговора, который вы вели с мисс Дойл о ее поездке на уик-энд?

– Минуточку! – вмешался Эллингтон. – Я уже говорил суду, что вопросы не могут выходить за рамки того, что относится к делу!

Мейсон улыбнулся.

– Согласно элементарным законам юстиции защита может задавать любой вопрос, касающийся той или иной темы, которая уже была затронута обвинением.

– Да будет вам известно, что я знаком с законами, – ответил Эллингтон, – но в то же время закон требует, чтобы любой заданный вопрос имел основания быть заданным.