— У меня четверо братьев и сестер, а двоюродные жили в соседнем доме, так что скучать не приходилось. Когда мы были подростками, почти все лето проводили на реке. Я обожаю сплавляться, в колледже даже стал инструктором по рафтингу. В общем, детство у меня было отличное, если честно, хоть и не без шалостей.

— А с Джилли вы тоже вместе росли? — спросила я, вспоминая, что он упоминал про ее родителей на своем дне рождения.

— Да. Мы не встречались до колледжа. Всегда просто дружили, — сказал он тише. — Я знал ее почти всю жизнь.

Я провела пальцами по его волосам, отчаянно желая его утешить.

— Мне жаль. Потерять того, кого любишь — это очень тяжело. Я понимаю.

— Да. Но жизнь идет дальше. С тех пор прошло много времени. Я с головой ушел в учебу, в юридическую школу, сосредоточился на этом. — Он тяжело выдохнул. — Давай теперь немного о тебе поговорим.

Я кивнула, понимая, как ему важно сменить тему.

— Что ты хочешь узнать?

— Твоя мама уехала с теннисным тренером во Францию, когда ты была маленькой, а ты жила с отцом большую часть года и только летом бывала у нее, так?

— Да, — я не скрывала удивления от того, что он не только слушал, но и все запомнил.

— Ты говорила, что отец много работал. А каким было твое детство?

— У меня была замечательная няня — Дарлин. Она была моей главной опорой. Возила меня на теннис. Я занималась шесть дней в неделю с самого начала. В большинстве случаев я просыпалась, когда папа уже ушел, и засыпала до его возвращения. Но воскресенья были моими любимыми, — сказала я, вспоминая, как по субботам ложилась спать с радостным предвкушением.

— Что происходило по воскресеньям?

— Это был мой единственный выходной от тенниса. И папа тоже в этот день не работал. Каждое воскресенье он приносил мне пончик с глазурью и шоколадное молоко. Приносил их в маленьком пакетике из пекарни на углу и заходил с ним ко мне в комнату.

— Звучит здорово. Даже не представляю, что у Чарльза была такая сторона, — заметил он. — А что вы делали потом?

— У него тоже был пончик и кофе. Мы завтракали вместе, а потом решали, чем хотим заняться. Все было спонтанно, и он всегда давал мне выбрать. Иногда мы шли гулять на причал, иногда — обедать в загородный клуб, и он катал меня на гольф-каре. А бывало, что просто вдвоем выходили в море на лодке. Это самые теплые воспоминания о моем детстве. Эти воскресенья с папой. Потому что в остальное время он был весь в работе. А по воскресеньям он просто был папой, который проводил день со своей дочкой. Понимаешь?

— Звучит замечательно. И это продолжалось долго?

— Да. Сколько себя помню — до того момента, как я уехала в пансион в девятом классе.

— Ты сама хотела поехать в пансион?

— Не знаю. Просто всегда было понятно, что я туда поеду. Мой отец учился в Уэстклиффе, и он столько лет говорил, что и я туда поступлю, что я даже не задумывалась о других вариантах.

Я откинула голову назад, чтобы посмотреть на него. Несмотря на темноту в комнате, свет луны освещал его красивое лицо.

— Большинство ребят из моей средней школы тоже уезжали учиться в пансионы, так что для меня это было чем-то естественным. Но я рада, что поехала. Я там по-настоящему обрела себя. И познакомилась со своей лучшей подругой.

Он обнял меня крепче.

— Звучит так, будто это был хороший опыт.

— Ага. А ты, наверное, ходил в старшую школу здесь, в Роузвуд-Ривер, и у тебя была та самая классическая школьная жизнь.

Он усмехнулся.

— И что ты имеешь в виду?

— Ну, ты наверняка был королем выпускного, а в школьном альбоме у тебя было написано… — я задумалась на секунду, — «Скорее всего, захватит мир».

— Угадала. Я действительно был королем выпускного. А подпись была: «Скорее всего, станет знаменитостью». — Он рассмеялся. — А у тебя что было?

— У нас была школа только для девочек, так что выпускного не было. А моя подпись была: «Скорее всего, выиграет Уимблдон». Я, как видишь, больше была известна своими теннисными навыками, чем светской активностью.

— Ну, по мне так тебе надо было дать звание «Лучшая в искусстве минета», потому что ты в этом просто мастер.

Я рассмеялась, откинув голову.

— Спасибо. И спасибо за сегодняшний день. Думаю, завтра нам стоит вернуться к обычному режиму, ладно?

Он немного напрягся от моих слов.

— Что, я тебя чем-то разозлил?

Я на секунду задумалась. Истон всегда был прямолинейным и я должна была ответить тем же.

— Все было здорово. Потрясающе, если честно. Но я себя знаю. Я справляюсь с интрижками, если точно понимаю, что это такое. И, по правде говоря, я никогда не принимала ванну с мужчиной. Даже с тем, с кем встречалась долго. И обычно я не веду таких разговоров, не делюсь столь личным. Поэтому, если это продолжится, всё может стать слишком запутанным для меня. Понимаешь, о чём я?

— Да. Конечно. — Он прочистил горло. — Если тебя это утешит, то это была лучшая интрижка в моей жизни.

— Ага. Мы были просто огонь. Все эти оргазмы, сцена в коридоре с Джеймисоном, разговоры о детстве, ванна… Эта интрижка войдет в историю, Чедвик.

— Ну, мы оба перфекционисты. Неудивительно. А завтра все вернется на круги своя. Будто ничего и не было.

— Договорились, — прошептала я, чувствуя, как веки тяжелеют. Я вдохнула его запах, и маленькая часть меня захотела, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась.

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается.

И я слишком хорошо знала, что нельзя влюбляться в мужчину, которого никогда не получишь.

* * *

Последующие две недели после возвращения в Роузвуд-Ривер прошли как в тумане. Мы провели три дня в городе, беря интервью у сотрудников, прежде чем закончить работу там. Мы честно сказали Бруно, что в его деле есть пробелы, из-за которых все будет непросто.

Мы вернулись в офис и решили, что оставшиеся интервью будем проводить удаленно. Среди опрошенных были люди, которые не звучали как по написанному сценарию — они выглядели вполне убедительно. Но было и немало таких, кто повторял абсолютно те же фразы, что мы уже слышали от других. А это вызывало серьезные опасения.

Покрывают ли они Бруно и компанию, на которую работают?

Или просто боятся самой идеи судебного процесса?

— Хенли. Ко мне в кабинет. Сейчас же, — рявкнул Истон из дверей, пока я сидела за рабочим столом в своем кубике.

Мы держались нашего соглашения: в то утро, после секса, договорились, что, как только выйдем из гостиничного номера, все будет забыто. Этого больше не повторится, и разговоров об этом не будет. Один раз и все. С тех пор мы сохраняли профессионализм, поболтали немного в машине по дороге домой и вели себя абсолютно обычно.

Но если быть откровенной, мне далось это куда тяжелее, чем я ожидала. Лулу потом сказала, что устраивать первую интрижку с мужчиной, которого видишь каждый день, — не самая блестящая идея.

Задним умом, как говорится, все умны.

Я скучала по нашему флирту, по его взглядам до того, как мы перешли ту черту.

По его поцелуям. По тому, как он прикасался ко мне.

По тому, как он заставлял меня чувствовать себя.

Вот в чем проблема с интрижками — у них есть срок годности, и его надо уважать.

Я не жалела, что все случилось.

Я жалела, что не могу перестать о нем думать.

Я жалела, что каждый день, видя его в офисе, мне приходится делать вид, будто он мне безразличен.

— Иду, — сказала я, поднимаясь на ноги.

— Осторожней. У него сегодня поганое настроение, — пробормотал Джои, и я кивнула.

Последние дни Истон и правда был мрачнее обычного. Сегодня пятница, а меня так и не позвали снова поиграть в пиклбол. Возможно, Арчер вернулся. А может, Истон больше не хочет, чтобы я подменяла кого-то в его команде.

Я зашла в его кабинет и села напротив него.

— Привет, — сказала я, сложив руки на коленях.

Он поднял на меня глаза и пристально посмотрел.

— Что ты такая серьезная стала? Где та острословка, которая постоянно язвила?