Спартак перенес его на кровать, притушил свет и…. остался в комнате.

Я тоже осталась вместе с ним.

Просто потому что была не в силах уйти.

***

— Все хотел спросить, как ты справляешься?

За окном — ночь.

Первый день пребывания на базе отдыха безнадежно испорчен. Все только и гудели, что обо мне, Тимуре и Спартаке.

Я так вымоталась, что была готова послать к черту этот отдых и не хотела отходить ни на шаг от Тимура.

Мое сердце все ещё билось на грани истерики, снова и снова переживая этот безумно длинный и сложный день.

Спартак тоже выглядел встревоженным. На протяжении всех поисков Тимура улыбался, шутил, приободрял меня, но на дне его темных глаз я видела страх — такой страх можно увидеть только в глазах родителя, когда его ребенку грозит опасность.

Даже сейчас я видела тени тревог и переживаний за нашего сына.

Я, наконец, перестала мерить — кто больше, кто лучше, кто виноватее.…

Просто признала, что Спартак старается.

Изо всех сил.

Как умеет.…

Большего нам не дано.

Мы любим, как умеем, по размеру души и сердца, данного нам при рождении, иногда выходим за границы дозволенного, но не прыгнем выше головы и дальше того, что отмерено нам свыше.

Этот длинный день, полный переживаний, позволил мне перестать цепляться за свои обиды.

Я была просто рада, что с Тимуром все в порядке.

И, если бы не Спартак…

— Очевидно, я паршиво справляюсь, Саня-Спартак.… Я потеряла сына на ровном месте. Кукушка…. — вытерла слезинку.

— Не плачь.

— Клянусь, эта была последняя слеза.

— Ты пять минут назад говорила то же самое. И я думаю, ты супер хорошо справляешься. Ты растила его одна, ты работала и…. была для него всем….

Спартак наклонился над сынишкой и провел носом по его макушке. Нежный, тонкий жест.

У меня опять подкатили слезы….

Плакса.

Спартак сел на пол возле кровати, на которой спал Тимур, вытянул вперед длинные ноги.

— Я виноват. И тогда, и сейчас….

Я осторожно опустилась на ковер рядом с ним, медленно приблизилась.

— Сейчас-то ты в чем виноват? Если бы не ты….

— Я организовал этот чертов выезд на природу. Считал, что все шикарно распланировал и… не учел, что один маленький непоседа может потеряться.

— Это не твоя вина, это я.… глазела не туда. Нельзя было с него глаз спускать. Ни на минуту нельзя! Плохая мать.

— Отец из меня вышел ещё хуже, — невесело усмехнулся Спартак. — Ты была права, я пришел на все готовое и ничего о нем не знаю. Не был в моменты, когда все идет наперекосяк. Заслуживаю ли я того, чего хочу и требую? — он усмехнулся и покачал головой.

Спартак выглядел ужасно взрослым сейчас. Он снова напомнил мне того серьезного, сурового, погруженного в себе молодого мужчину, которым он был, когда мы познакомились, только сейчас он стал старше и было заметно, что он не играл — ни в строгость, ни в серьезность.

Просто он умел быть разным — серьезным и недоступным для посторонних, мягким и веселым — для своих. И я, если честно, сейчас была рада, что мы знали его таким.

Его грусть и искреннее сожаление тронули моё сердце.

Я взволнованно на него смотрела и чувствовала, что хочу его поцеловать.

До безумия.

Но уместно ли целоваться сейчас, когда мы пережили подобное?

Впрочем, другого случая может и не представиться, да?

Вдруг утром меня опять начнут одолевать сомнения, и мы зайдем на второй, а то и на третий круг разборок?

Не хочу.…

Меня уже тошнит от сомнений, от постоянного нервного напряжения, от необходимости держать сердце в узде и контролировать каждое свое слово и взгляд.

Это необычайно сложно — держать себя под замком, когда, откровенно говоря, хочется совсем другого…

Я осторожно присела рядом, передвинулась ближе.

Спартак удивленно поднял на меня взгляд, я резко вдохнула воздух и…. подалась к нему, нырнув под руку.

Обняла за шею и потянулась к его губам.

Быстро и жарко…. накрыла его рот своим, пока не передумала!

И, если он меня оттолкнет, я навсегда закрою эту тему.

Но Спартак меня не оттолкнул, напротив, он обнял меня и прижал к себе покрепче, затащил на колени.

— Бооооже… — отозвался он, жадно целуя в ответ. — Я уже сплю? Сладкий сон в награду?

— Тише… Это не в награду.

— Нет?! — Спартак сощуривается. — А что тогда?

— Не хочу делать это во имя чего-то или за что-то.… Просто так….

— Я тебя люблю, — выдыхает он, обезоружив меня совершенно.

Ком подкатил к горлу.

Я хотела услышать эти слова ещё несколько лет назад и, наверное, хорошо, что тогда не услышала.

Иначе бы разочаровалась в чувствах совершенно, но сейчас… учитывая все обстоятельства, эти слова звучат для меня по-особенному.

И я, наконец, позволяю себе задвинуть обиды как можно глубже и просто поцеловать Спартака так, как мне того хочется, а хочется мне ох, как много всего…

Мы забываемся слишком быстро и начинаем задыхаться от горячих поцелуев и взаимных ласк.

У меня чувство, будто мы хотим пробраться друг другу под кожу и остаться там навсегда.

— Кажется, нам пора переместиться в другое место… — сипло говорит Спартак, орудуя пальцами под моей кофточкой.

Ответить ему отказом?

Нет…. Пожалуй, не сегодня.

Я хочу, чтобы эти сложные сутки закончились на хорошей ноте…

— Да, пошли в другую комнату, — соглашаюсь, замерев от сладкого предвкушения.

Рената

— Плотнее закрой дверь, — прошу я, повиснув на Спартаке.

Я обхватила его за шею, прижимаясь к нему всем телом. Он подхватил меня под попой, я обвила его торс ногами и не хочу от него отлипать ни на миг.

— У такого сложного, нервного дня должен быть хороший финал, — бубнит мне в губы Спартак между поцелуями.

Мы быстро добираемся до кровати.

В крови горит жар и желание близости, которое не угасает, но разгорается все сильнее и сильнее с каждой секундой.

Целуемся горячо и отчаянно.… Я ищу губы Спартака, глажу его по затылку, шее и перебираюсь руками на плечи и крепкую грудь….

Он отстраняется.

— Дай полюбоваться? — просит он.

Зависает надо мной на миг.

Он смотрит на меня, а я — на него.

Просто мы — я и он.

И никого кроме….

В нашей истории нет суперзлодеев, коварных бывших и острых, криминальных моментов.

Но мы себе оказались врагами, бывает и такое, когда человек сам, по большей части, ставит палки в колеса собственной жизни.

Этого бывает достаточно, чтобы заблудиться в ожиданиях, утонуть в море обид, не понять другого, не захотеть разбираться и выстроить стены, за которыми можно спрятаться.

Чтобы не рисковать.

Потому что риск может не оправдать ожиданий, и снова придется соскребать себя со дна и бороться с разочарованием.…

Спартак мной любуется, и я им тоже любуюсь в ответ, отринув в сторону бесполезные обиды и ссоры из прошлого.

Бездонные темные глаза, взъерошенные волосы, мужественная линия подбородка и улыбка красавчика, который уверен в себе, потому что знает, насколько он хорош. Но сейчас его улыбка теплая, направлена на меня и согревает даже сердце, которое, как мне казалось, навсегда превратилось в льдинку.

— Выглядишь невероятно прекрасно.

— Прекрати! Я просто выгляжу зареванной.

— Но улыбающейся и не отталкиваешь меня. Это так красиво и сводит с ума.… — признается он, прижавшись крепче. — Но боюсь, моей выдержки надолго не хватит. Я безумно сильно хочу тебя!

— И я тебя.

— У меня были женщины, — говорит он. — В эти годы. Но ни одну из них я не хотел так же, как тебя. Ты засела в моем сердце занозой, и я нарочно вытравлял тебя из себя. В прошлом. Потому что чувствовал, интуитивно, что это глубже и серьезнее, чем все, что было до тебя. Но я боялся отдаться на волю этих чувств, поэтому вел себя паршиво.