– Ну-ка, напиши «гав-гав», – подначил я.

– Ты издеваешься? – Коля вопросительно уставился на меня.

Шульгин задумался, потом вдруг буркнул:

– Хм, есть идея.

Он набрал на клавиатуре: Muhtar, не сработало, добавил ещё пару «р», будто собака буквально рычала, нажал Enter – и рабочий стол вдруг загрузился. Экран открылся, папки показались.

– Есть, – радостно выдохнул Шульгин. – Вот молодец, Мухтарка, – он водил мышкой по папкам, щелкнул туда, сюда и кликнул на папку «Видео».

– Ха, гляди, – сказал Шульгин, кликая по папкам. – Ну, ни хрена себе… У него тут порнухи – целый терабайт накачан!

– Это, конечно, весело, но… Ищи что-то другое, – сказал я. – То, что может вывести нас на убийцу. Или хотя бы поможет выстроить логическую цепочку.

– Да ни хрена тут больше нет, – буркнул Шульгин. – Одна порнуха. Фу! Тут ещё и… – он сморщился. – Я даже смотреть такое не могу.

Он брезгливо скривился и закрыл несколько видеоокон.

– А вот это жмякни, – показал я на один отдельный файл.

Он открылся.

– Это что, домашнее видео? – спросил я.

– Похоже на то, – проговорил Шульгин и сразу нахмурился. – Глянь…

Мы узнали комнату. Та же самая, где сейчас стояли – только на видео диван был разложен. В кадре – толстый голый мужик со связанными руками стоял на коленях. По лицу и фигуре мы сразу узнали Барабаша – фотография у нас была. Его хлестала плёткой длинноногая девица в чёрном белье, похожем на латекс или резину.

– Вот извращуга, – проговорил Коля, но видео не закрыл, глядя, как заворожённый. – Это он с кем так? А девка-то… ничего.

Я посмотрел внимательнее: татуировки на теле, лицо с прожилками, глаза усталые, но фигура ухоженная. Явно не домохозяйка.

– Проститутку, наверное, снял, – сказал я. – Неугомонный шельмец.

Дальше пошли совсем уже откровенные сцены. Смотреть мы не стали. Выключили.

– Интересно, девки пляшут, – проговорил я, глядя на экран. – Плёткой-семихвосткой машут.

– Таксист наш тот еще пакостник.

– Скинь этот видос куда-нибудь себе, – сказал я, – нужно будет найти эту проститутку, может, пригодится. Расспросим.

– Куда я тебе скину? – пожал плечами Шульгин.

– Ладно, тогда пересними.

Он ещё поморщился, но переснял запись с экрана на камеру телефона.

– Блин, такого у меня в телефоне ещё не водилось… Выходит, для этого он пароль и ставил, – бурчал он.

– Всё, уходим, – сказал я.

– А пса? А пса куда? – встревожился Коля.

– Блин, ну… – помолчал я. – Давай его выпустим из квартиры, – предложил я. – Раскроем дверь, сами укроемся на балконе.

– А мы успеем добежать? – спросил Коля. – Собаки ведь быстрее человека. Кто будет дверь открывать?

Замечание, учитывая настрой пса, было дельным.

– Можем и не успеть.

– Ну, тогда просто надо задобрить.

– Ага, просто. Как ты его задобришь?

– Ну, всё равно покормим, – предложил он. – Пивка дадим.

– Пивка? – округлил я глаза. – Нельзя собакам пива.

– Ну, понятно, что нельзя, – пожал плечами Коля, – но разок можно. Может, подобреет.

Сказано – сделано. Коля молнией вернулся в квартиру Геннадия, нашёл в холодильнике колбасу, взял две бутылки пива. Чашку взяли у Барабаша на кухне. Шульгин налил пенного в миску.

– Ты дверь приоткрывай, – сказал я, – а я просуну миску и колбасу. Только сильно не открывай, чтобы он не вырвался.

– Он сильный гад, – усмехнулся Коля, – готов?

– Готов, – кивнул я.

Коля провернул ручку, слегка приоткрыл дверь. Я просунул миску. С той стороны послышался рык и снова лай. Огромная овчарка вскинула голову, лапой ударила по миске, та перевернулась, пиво растеклось по линолеуму. Я швырнул туда колбасу и в ту же секунду захлопнул дверь.

– Блин, не получилось, – выдавил Коля, сердито похлопав по ручке.

Шум за дверью стих. Мы подождали с минуту – хотя пёс нас явно чуял, ведь мы сидели прямо под дверью, но больше не шумел. Тогда я приоткрыл дверь и ухмыльнулся: пес уже проглотил колбасу и лакал разлившееся по линолеуму пиво.

– О, кажется, сработало, Макс, – сказал Коля из-за моего плеча. – Хороший песик, хороший.

– Гав-гав, – лениво откликнулся тот, оторвавшись от лужи с пивом.

– Мухтар хоро-о-оший.

– Где он хороший-то? – спросил я. – Готов нам руки оттяпать.

– Да разговаривать надо с животными, ничего ты не понимаешь, – ответил Коля. – Пускай привыкают к нашему голосу.

– И долго так привыкать будет? – поинтересовался я.

– Да блин, Макс, – махнул рукой Коля. – Давай тоже с ним разговаривай. Хороший, Мухтар, хороший.

И мы вдвоём в два голоса заговорили с овчаркой. Пёс вылизал досуха линолеум и уже смотрел на нас не с такой злобой. Облизнулся, будто ждал добавочки.

– Видишь, – шепнул Коля, – смотри, он уже не гавкает. Опьянел, подобрел.

В это время с улицы донёсся гул мотора и характерный скрип тормозов. Скрип этих колодок ни с чем не спутать. УАЗ. Я высунулся в окно.

– Твою мать! Менты! – вырвалось у меня, когда я увидел, как из машины с синей полосой и надписью «ПОЛИЦИЯ» вываливаются люди в форме и один в гражданском.

– Рвём когти, – сказал я, и пес, услышав и почувствовав напряжение, вдруг заскулил и заскребся с новой силой.

– Смотри, он плачет, – сказал Коля приглушённо. – Я так не могу, у меня аж сердце кровью обливается.

– Да что ты переживаешь, полиция его выпустит, – сказал я. – За себя побеспокойся.

– Ага, выпустит, – не унимался Коля. – Пристрелит на хрен. Что ты, не знаешь, что ли? Опасность представляет для них? Конечно. Хозяина нет. Имеют право.

– Возможно.

– Ты как хочешь, Макс, а я дверь открываю, – добавил он, пальцами уже нащупывая ручку.

Коля распахнул дверь. Пёс вылетел пулей, пронёсся мимо нас прямиком на лестничную клетку, будто нас и не существовало.

– Странно, – удивился Шульгин. – Что это с ним?

– Культурный пёс, – сказал я. – Отлить захотел. И так терпел столько времени, ещё и пива навернул. Дома не гадит, видно. Прижало так, что ни до чего дела нет.

Мы переглянулись и быстро начали действовать. Пока местные полицейские курили у подъезда и переговаривались, мы успели прибраться за собой, выключить компьютер, аккуратно всё вернуть на места. Сделали так, чтобы и следа нашего присутствия не осталось.

Вышли, замкнули дверь и поднялись на третий этаж. Снизу уже послышались шаги – сотрудники пошли по соседям. Мы затаились, дождались, когда голоса стихли и двери захлопнулись. Тогда спокойно, не торопясь, спустились вниз и вышли незамеченными на улицу.

Плюхнулись в машину.

– Ну всё, пронесло, – выдохнул Шульгин.

– Ага, – кивнул я. – Вроде, не запалились.

– Но и ничего такого не нашли, – пожал плечами Коля. – Почти зря сходили. Хоть песика спасли.

– Почему зря? – сказал я. – Мне вот мысль пришла. Чучалин ведь набожным стал, да? И про какие-то грехи говорил.

– Ну, – протянул Коля, – говорил что-то.

– А если он убивать начал… на религиозной почве?

– Как это – на религиозной? – не понял Шульгин.

– Ну, что там нам батюшка-то говорил, про грехи? Помнишь?

– Откуда ж я помню, – буркнул Коля. – Он как зарядил, у меня сразу слух отключился. Это как в школе.

– Семь смертных грехов, – сказал я. – Загугли.

Коля достал смартфон, открыл поиск и стал вслух зачитывать.

– Ну вот… похоть, – сказал я. – Грешен наш Барабаш. Что, если Чучалин его убил именно за это?

– Ну, не знаю, – протянул Коля. – Как-то натянуто. Хотя… как версия, может быть.

– Одна из версий, – подтвердил я. – И руки ему отрубил.

– Мрачновато. Чтобы не теребонькал? – усмехнулся Коля.

В этот момент что-то бухнуло в дверь машины. Мы оба вздрогнули.

В открытое окно просунулась морда собаки – та самая овчарка. Мухтар стоял на задних лапах и смотрел на нас внимательно, почти по-человечески.

– Жрать хочет, – сказал Коля. – Видишь, просит. Понял, что мы не враги. Вернулся. Хороший, Мухтар, хороший.