— Но я…
— Я сказала, разберусь, — перебивает она стальным тоном. — И, поверь, это доставит мне огромное удовольствие. Решить эту проблему — значит сделать этот месяц в тысячу раз лучше. — Она щёлкает меня по лбу. — А теперь марш в эфир. Если злость не пройдёт, дам тебе бейсбольную биту — развлечёшься с тем диваном на задней парковке.
— Он всё ещё там?
— Да. Еноты его обожают.
Мэгги уходит, оставляя за собой шёлковый след аромата, идеальную прямую линию волос и звонкий перестук каблуков. Перед моим лицом возникает шоколадка.
— Конфетку? — спрашивает Люси.
Я беру и кладу в рот. Она протягивает ещё одну.
Я беру и вторую.
— Почему ты ничего не сказала? — спрашиваю уже с третьей шоколадкой во рту. Злость постепенно отступает в тень.
Люси пожимает плечами:
— Потому что для меня это не было чем-то важным.
Я открываю рот, чтобы возразить, но она прикрывает его ладонью. Брови у меня взлетают вверх.
— Именно для меня это не было важным, Эйден. Это не первый раз, когда я получаю нежелательные комментарии от мужчин. Ты серьёзно думаешь, что, будучи женщиной-механиком, я с таким не сталкивалась?
Она убирает руку.
— Многим мужчинам не нравится, когда женщины лезут в их машины. Но мне плевать на их мнение. Я в порядке.
— Ты уверена?
— Да, — спокойно отвечает она, закидывая в рот мятную шоколадку и улыбаясь.
Я вглядываюсь в её лицо, пытаясь уловить хоть тень сомнения, но вижу лишь яркий взгляд, румянец на щеках и губы, от которых я теряю голову. Она тянется к наушникам.
— Нам, наверное, стоит перестать крутить Шанайю Твейн.
— Всем нравится Шанайя Твейн.
— Но не одна и та же песня три раза подряд, — усмехается она.
— Спорный момент.
Неохотно возвращаюсь к звонкам. Они стали немного лучше, чем в начале эфира, но не сильно: большинство пытается доказать Люси, что она не права, или же рассказывает свою печальную историю. Кажется, сегодня мы — самое унылое шоу на волне, и я всё чаще думаю: а вдруг Люси после этих двух неудачных свиданий просто махнёт рукой?
Одна мысль о том, что я снова останусь в кабинке один, слушая, как Шарлин заказывает шесть яичных роллов, потому что до сих пор не поняла, что это не китайский ресторан, заставляет меня схватить ещё одну мятную шоколадку. Без Люси — без конфеток. Без её каракулей на полях блокнота с надписью «Лицо попроще». Без мёдового голоса у уха. Без аромата ромашек и моторного масла.
Без тех мимолётных прикосновений, которые я выдаю за случайность.
Если Люси решит, что всё закончено, я, скорее всего, больше её не увижу.
— Похоже, Эйден забыл, где он и что делает, — Люси тыкает меня ручкой «Струн сердца», и я понимаю, что провалялся в своих мыслях почти весь эфир. — Добро пожаловать на «Струны сердца». Спасибо, что позвонили.
Она широко раскрывает глаза, глядя на меня. Я отвечаю тем же.
«Что?»
Она наклоняет голову.
«Что?»
Я киваю: «Всё нормально».
Кроме чувств, которых не должен испытывать, снов, которых не должен видеть, и оправданий, которых не должен придумывать. Мне нравится Люси. Нравится так, что в груди будто туго затянут ремень — дышать трудно, когда её нет рядом. Я строю планы, которых не должен строить.
Люси смеётся, и это вырывает меня из мыслей. Парень на линии сказал что-то глупое, и она светится, как фейерверк.
— Худшая шутка, что я слышала, — произносит она, но всё равно улыбается.
Смотрит на меня из-под лобья, и улыбка постепенно гаснет. Всегда так — я заставляю её улыбку исчезать. Хмурюсь.
— И это многое значит, потому что я не уверена, что Эйден вообще умеет шутить.
— Умею, — бурчу я.
Не часто, но бывает. Парень на линии — Оуэн, Оливер… что-то на «О» — говорит Люси, что у неё красивый смех, и я замечаю, как её щёки наливаются румянцем.
Я чувствую себя ревнивым ребёнком, который прячет любимую игрушку в углу класса.
— У тебя есть причина звонить, Отис? — резко бросаю я.
Люси вопросительно поднимает бровь, но я делаю вид, что не замечаю.
— Э-э… вообще-то, Оливер, — пауза, неловкая. Я не спешу её заполнять. — Слушал вас по дороге с работы и… просто почувствовал, что должен позвонить. Хотел поговорить с Люси.
Морщинки у глаз Люси углубляются.
— Это всё Шанайя Твейн, да?
Он смеётся:
— Да, ты права. Услышал «Man! I Feel Like a Woman!53» четыре раза подряд и подумал: «Чёрт, надо поговорить с женщиной с такой уверенностью».
Люси снова смеётся, и я принимаю решение. Она пойдёт на свидание с этим парнем. С его сомнительными шутками, любовью к Шанайе Твейн и именем на «О», которое я снова забыл.
Он может оказаться идиотом, но он заставляет её улыбаться. А Люси заслуживает того, кто будет делать её счастливой, а не того, кто стирает улыбку с её лица.
Я обещал найти ей свидание. Вот оно.
— Освальд, — спрашиваю я, — как у тебя со временем на этой неделе?
«Струны сердца»
Эйден Валентайн: «Тук-тук».
Люси Стоун: «Что?»
Эйден Валентайн: «Вообще-то отвечают не так».
Люси Стоун: «На что?»
Эйден Валентайн: «На “тук-тук”».
Эйден Валентайн: «Тук-тук».
[Пауза]
Люси Стоун: «Что? Почему ты так на меня смотришь?»
Эйден Валентайн: «Тук-тук, Люси».
Эйден Валентайн: «Кто-то стучится в дверь».
Люси Стоун: «Что происходит?»
Эйден Валентайн: «Я пытаюсь рассказать шутку».
Люси Стоун: «Правда?»
Эйден Валентайн: «Конечно!»
Люси Стоун: «Шутку “тук-тук”?»
Эйден Валентайн: «Очевидно».
Люси Стоун: «Прости! Я не была готова. Давай ещё раз».
Эйден Валентайн: «Нет».
Люси Стоун: «Ну же, не стесняйся. Я просто удивилась».
Эйден Валентайн: «Нет».
Люси Стоун: «Это из-за того, что я сказала, что ты никогда…»
Эйден Валентайн: «Нет. Забудь».
Глава 20
Люси
— Где у нас это свидание? — спрашиваю Пэтти через громкую связь, поворачивая руль вправо.
— «Тальята», — отвечает она. — Итальянский ресторан прямо у воды.
Проблемы с парковкой в Гарбор Ист бывают даже в хороший день; под дождём это настоящее испытание. Я снова сверяюсь с часами и матерюсь: я уже на пять минут опаздываю. И Эйден даже не удосужился дать мне номер Оливера. У меня есть только метка на карте, время и имя в брони. Никаких пожеланий удачи, ни его фирменного серьёзного эмодзи.
Не понимаю, что с ним на этой неделе: с тех пор, как он увидел те сообщения на телефоне «Струн сердца», он почти не разговаривает со мной. Я пытаюсь начать разговор — он то отмахивается, то переводит тему, то вовсе меня игнорирует.
Поэтому, как зрелый взрослый человек, я начинаю игнорировать его в ответ.
Когда он прислал данные для свидания, я даже не поставила лайк.
Вот и вся наша взаимная симпатия. Он был прав — всё быстро кончилось.
— Ох, — напевает Пэтти, — это место шикарное!
— Берите ригатони! — кричит где-то вдалеке Майя.
Когда я оставляла их вместе, они укутались в плед на диване, торчали только глаза. По телевизору на паузе завис «Индиана Джонс», а в сумочке Пэтти — запас шоколада на случай мобилизации небольшой армии. Не уверена, что Майя когда-нибудь снова уснёт.
— Я бы заказала ригатони, если бы только нашла парковку, — говорю, снова объезжая квартал.
Если придётся идти пешком из Маленькой Италии, я прибуду как промокшая крыса.
— Майя, у нас в машине есть зонт, о котором я не знаю?
— Мой диорамный проект из урока по науке всё ещё в багажнике, — жалуется она. — Тот, что про национальные парки.
