Разворачиваясь, иду вдоль ряда фрезерных станков, огороженных сетчатыми щитами для защиты от стружки. Как вертикальных, так и горизонталок. И тут же зубонарезные и строгальные. Несколько плоско и — круглошлифовальных станков. Ну и конечно, огороженное отделение полуавтоматов. Это чисто девчачье поле деятельности. Только женщина может нудно делать две-три операции годами. Правда, периодически также ставим сюда практикантов.

Незаметно подошло время обеда. Без пяти двенадцать цех пустеет. Некоторые берут с собой тормозки и уединяются в раздевалке. Где и раскладывают на лавках свои бутерброды и дружно решают кроссворды. Но основная масса уже стоит в очереди в столовую. Стараются пораньше послать гонца, чтобы тот занял очередь. Меня обычно зовут к себе девчонки автоматчицы.

Вообще на территории завода три столовых. И еще одна в здании заводоуправления. Типовые двухэтажные здания, на первом этаже диетзал и зал для тех, кто питается по талонам. Мне же на второй, здесь большой общий зал, и ещё один небольшой для начальства.

— Максим, ну где ты ходишь? — Саяпина активно машет мне рукой. И в самом деле очередь уже втягивает за ограждение, где вытягивается и становиться возможным взять поднос и ложки с вилками.

Супчик меня не вдохновил, поэтому взял двойную порцию мяса с пюре и овощной салат. К этому добавил компот и коржик, посыпанный орешками. За всё заплатил 69 копеек.

Вот же зараза, меня перехватила комсорг нашего цеха Антонина Анохина. Девчонка, как и я устроилась на завод сразу после учебного заведения. Она после ПТУ попала в инструментальное отделение. И буквально через пару недель от нас ушёл комсорг. Из комсомола обычно просто уходят по возрасту, ну а наш уволился и уехал из города. И тогда припёрлось начальство, собрав молодёжь на комсомольское собрание. А учитывая, что желающих бегать за каждым и собирать взносы не было, выбрали молоденькую девчонку. Почему-то партийный взносы автоматически удерживала бухгалтерия, а комсомольские нужно выбивать чуть ли не силой. Пытались меня припахать, но я отмазался, оправдываясь занятостью. Зато на меня скинули другую комсомольскую работу. Валера, наш комсомольский вожак и секретарь первички, специально нашёл меня в цеху и попенял, что я увиливаю от комсомольской работы. Он предложил мне взять спортсектор в нашем заводском комитете комсомола, — Максим, я знаю, ты занимался спортом, вот тебе и карты в руки. Давай включайся, нам нужны молодые ребята после института. Считай, что моя рекомендация у тебя в кармане. Давай, через две недели у нас состоится первенство по настольному теннису. Вот и ищи желающих поучаствовать.

Так меня поимели, заставив тратить своё свободное время на беготню по цехам.

А сейчас Анохина перехватила меня, идущего с подносом, стребовав месячные взносы. Пришлось отдавать последние деньги. У меня оставалось в кармане два рубля, полтину отдал этой кровопийце, сразу за два месяца.

— Ну, что ты Максим хотел? — я застал нашего начальника одного. От него вышла заплаканная женщина. Эта жена одного нашего станочника, он работал в смене Кочетовой и любил заложить за воротник. Ладно бы дома, но частенько под конец смены выползал в совершенно непотребном виде. Вот эта женщина, работающая в другом цеху, явно приходила просить за муженька.

— Так это, Валерий Оттович, я по поводу общежития. Совсем достала супружница брата, из дома гонит. А я не хочу пока выписываться из квартиры, иди-знай как в жизни повернётся, но и жить с ними не получается.

Начальник участка закурил и дослушав меня, на секунду задумался, — знаешь что, мне нужно поговорить кое с кем. Давай я всё узнаю и позову тебя. Оставь заявление, сам занесу в профком.

Вообще начальник цеха не имеет отношение к распределению мест в общежитии. Но наш Валерий Оттович не так прост. Коммунист с большим стажем, он являлся членом парткома и его мнение учитывалось в раскладах.

— Ты мне лучше скажи, что будем с Изотовым делать.

Александр Изотов, фрезеровщик лет сорока пяти. Хороший специалист, но бухает безбожно. Это его супружница сейчас вышла из кабинета. При чём делает это запоями. Может держаться пару недель, а потом исчезнуть с горизонта дней на десять. Мы уже ему и выговора объявляли, и на поруки брали. А толку всё равно нет.

— Не знаю, Валерий Оттович. Жалко его, и жена такая хорошая. Да и кадровики говорят, что по статье его уволить не получится. Может ещё раз поговорим серьёзно, когда выйдет на работу.

— Ну давай поговорим, — начальник скептически относится к моему фрезеровщику. Но сделать и в самом деле мы ничего не можем. Тот приносит больничные, так что прогулов вроде и не так много. А вот план у нас горит.

Героически затолкался в переполненный троллейбус, идущий в направлении моего дома. Ехать сжатым со всех сторон остановок девять — удовольствие сомнительное. Отвык я от такого экстрима. Благо вскоре многие пассажиры вышли на узловой остановке, где многие делают пересадку и стало полегче.

— Передайте за проезд, — зашедшая на остановке женщина передала мне монетку. Тьфу-ты, чуть зайцем не стал. Нашёл в кармане пять копеек и передал следующему. Вскоре обратно передали билетики. Автоматически проверив свой на «счастье», сунул его в карман.

А почему и нет? Я решил выйти за пару остановок до дома. Погода приятная и мне захотелось прогуляться. Найдя свободную лавочку у одного из домов, сел у детской площадки, где мамочки пасли своих деток и расслабился. Весь день я был напряжён. Дело в том, что я так и не примирился со своим переносом в новое тело. Лежа в больнице, просто плыл по течению, всё равно изменить ничего нельзя было в данных обстоятельствах. А вот выйдя на работу пришлось столкнуться с людьми, которых видел впервые. Но я знал их имена, привычки и с некоторыми даже состоял в приятельских отношениях. Но боязнь спалиться держала меня в страшном напряжении. Я чувствовал себя вором, укравшим чужую жизнь. Всё ждал, когда очередной собеседник закричит, призывая других, — держите его, никакой это не Максим Аверин. Это самозванец, ату его.

Вскоре голова очистилась от мучивших меня мыслей, и я просто стал наблюдать за происходящим вокруг меня. Детвора возилась в песочнице, мелкие катались с горки и штурмовали карусель, а их бабушки с мамочками вынуждены были отвлекаться от своих несомненно очень важных разговоров:

— Вова, перестань сыпать песок на девочку.

— Ира, отдай чужую игрушку, у тебя свои есть.

— Коленька, ты зачем опять ботиночки снял, это же тебе не совочек.

Этот естественный для детской площадки шум подействовал на меня примиряюще. Дети ничем не отличаются от тех, к которым я привык в своё время. Разве что оборудование детской площадки примитивное, железо и дерево, никакого пластика. Точно также женщины промывают косточки соседкам, а вон одна из родительниц помоложе заинтересованно посматривает в мою сторону. Видимо я им непонятен. Сидит молодой парень у детской площадки уже приличное время и просто смотрит перед собой. Может он того? Больной какой?

Встал и неторопливой походкой пошёл к дому. Пусть оно идёт как идёт. Самый расцвет советского строя. Не самое худшее время для граждан страны Советов. Социалка на уровне, в магазинах ассортимент вполне, особенно в нашем заводском магазине. Нет, постоять в очередях приходится, но голодным точно не останешься. Опять-таки уровень преступности на минимальном уровне. Основным оружием уголовников является заточка или самодельный нож. Огнестрельное даже милиционерам не доверяют, носят пустую кобуру или оружие без патрон. Не доверяет советская власть даже своим силовикам. Наверное, это и есть положительный показатель уровня преступности. В союзных республиках тоже вроде всё благополучно и не мозолят глаза толпы трудовых эмигрантов из Азии. Так что мне грех жаловаться. Раз попал сюда, надо как-то жить и встраиваться в местное общество. Сейчас пока-что я ощущаю себя шпионом во вражеской среде, так и свихнуться можно. Приняв это решение, почувствовал необычайную лёгкость, будто святой водой смыло тягостные размышления. И уже довольный собою пошёл к дому.