Принцесса тихой мышкой затаилась у него за спиной, и он снова тяжело вздохнул, понимая, что она не спит.

– Валюха, ты так и не рассказала, кто тебя похитил.

– А можешь не называть меня Валюхой?

– Ну… либо ты «Ваше Высочество», а я твой верноподданный, либо ты Валюха, и мы товарищи по несчастью. Выбирай.

– Я выбираю «Валери».

– Валюха так Валюха, как скажешь. Лучше колись, кому понадобилось тебя аж в другом мире прятать и для чего.

Она насмешливо фыркнула:

– Не переживай, до следующего прихода старой карги у нас полно времени. Успеем и наговориться, и на маяк насмотреться.

– Старая карга – это похитительница?

– Она самая. И если видения меня не обманывают, то ты должен будешь выпытать у неё какие-то важные сведения, а потом убить. Я много раз видела, как ты стоишь возле её тела.

– Пытать и убить старуху? Для этого нужны очень гуттаперчевые моральные принципы, – хмыкнул он.

– Ты… отказываешься?

– Я разве сказал, что мои принципы недостаточно гуттаперчевые? Посмотрим по обстоятельствам.

– Если ты сможешь открыть портал в Довар без этого, то пожалуйста, – покладисто согласилась принцесса, согревая тёплым дыханием спину.

– Я пока слабо представляю, как это сделать, – не стал лукавить Мелен.

– Я в тебе уверена, – не допускающим сомнений тоном ответила она, поудобнее устраиваясь за его спиной.

Жаль, сам он подобной уверенности не испытывал.

– И кто такая эта старуха? Кто-то из приближённых императора?

– Да. Но это такой долгий разговор… – в очередной раз начала юлить принцесса, а потом нарочито сладко зевнула и прижалась к нему теснее, прошептав: – Давай лучше спать.

Вся эта таинственность у Мелена уже в яйцах сидела, и чем дольше Валюха отмалчивалась, тем хуже становились предположения.

Кто всё-таки её похитил и с какой целью?

Иллюстрация: план маяка

За иллюстрацию гигантское спасибо Инне “Шафран”, замечательному, отзывчивому человеку, у которого руки растут из правильного места

Восьмое юлеля 1135-го года (Третье октября 2025-го года). После полуночи

Принц Трезан

Трезан шёл по мощёной светлым гранитом дорожке, в ярком лунном свете казавшейся парящей над землёй. Парк императорского дворца переливался огнями – как обычно по ночам.

Сочная, тёмно-зелёная трава впитывала в себя энергию Луноликой с жадностью приговорённого к смерти – дыхание медленно крадущейся осени уже оседало по утрам холодной росой. Осень Трезан ещё терпел, а вот зиму не любил – она всегда навевала ощущение тоски и бессилия.

Возможно, из-за того, что его сестрёнку похитили именно зимой – снежным, серым днём, разделившим счастливую жизнь семьи Лоарелей на до и после.

Император и раньше много работал, а с пропажей Валери просто свихнулся на контроле – лично читал каждый отчёт, проверял дальние заставы и патрули. На протяжении двух последующих зимних месяцев Трезан отца практически не видел – тот был занят. Старшие братья помогали по мере сил, а его задвинули на задний план – лишь бы не путался под ногами. Чем может помочь одиннадцатилетний пацан, у которого даже не проснулся дар?

Ничем.

В присутствии посторонних мать ещё старалась держаться, но стоило ей остаться в кругу семьи, как на глазах набухали слёзы. С Трезаном времени она тоже почти не проводила – он слишком сильно напоминал ей об исчезновении своей сестры-двойняшки. То, что он и сам будто лишился половинки, никого не волновало. Да никто и не верил в это – слишком уж часто они с Валери дрались в детстве, слишком много гадостей говорили и делали друг другу, особенно за спиной у взрослых.

Вот Трезан и молчал. Искал сам – в меру сил. Сначала в этом огромном дворцовом парке, а когда уехал учиться в академию – среди однокурсниц, в столице и других городах, где удавалось побывать.

Он никогда не признавался ни родителям, ни старшим братьям, но был рад уехать из дворца на учёбу – слишком гнетущим казалось дорогое убранство залов и коридоров. Вся эта наследная роскошь не стоила ничего: нет значения, где быть несчастным – в королевских покоях или студенческом общежитии.

Теперь общежитие сменилось казармой, преподаватели – командирами, а гражданская одежда – белой курсантской формой. Кажется, её нарочно придумали такой маркой, чтобы доставить нерадивым молодым магам ещё больше неудобств. Сходишь поесть в столовую – обязательно посадишь пятно. Сядешь на крыло маголёта – останется пыльный след на заднице. Просто выйдешь подышать свежим воздухом – какая-нибудь дрянь обязательно налипнет на брюки. Хорошо хоть армейские ботинки им выдавали с высоким голенищем до середины икры.

Вот и сейчас Трезан шёл осторожно, по новой привычке стараясь не забрызгать белые брюки, хотя уж во дворце-то было кому их постирать и высушить. Но служба в Седьмой эскадрилье уже оставила в нём след, а дисциплина впитывалась в кожу с каждым нарядом вне очереди.

Командор Кеммер Блайнер не делал исключений ни для принца, ни для своего кузена Дервина Местра. Порой даже казалось, что за ними он следит особенно пристально, безжалостно фиксируя каждый промах. Зато отцу не докладывает, и на том спасибо.

Или всё же докладывает? Иначе зачем император вызвал младшего принца к себе этой ночью?

Трезан мысленно прокрутил в голове все последние прегрешения – одну едва не случившуюся драку и одну совершенно однозначно случившуюся небольшую попойку, за которую они с Дервином отсидели сутки в холодном карцере. Как выразился командор Блайнер, «в глубокомысленных раздумьях о пользе трезвости на месте службы». А всё этот дурной норт Мезар – сумел таки сбродить ягоды кикада и получить из них настолько кислющее вино, что курсанты от него больше кривились, чем пьянели. Но всё равно выпили. Зачем пил Трезан, которому были доступны самые изысканные напитки мира? Ради интереса и за компанию.

Это Дервин Местр благородный норблард, а вот Кенвер Зоур – из самой обычной семьи, но Трезан никогда не смотрел на одного из двух ближайших друзей свысока. Если это означало пить пенную кислятину, то пил. И даже хвалил, когда переставало сводить челюсти оскоминой. Норт пообещал следом поставить грибную самогонку, и весь курс ждал результата с нетерпением, делая ставки, вызнает ли дотошный командор о спрятанном в лесу самогонном аппарате, и пока что результаты ставок показывали, что в прозорливость Блайнера народ верил сильнее, чем в удачу Мезара.

Трезан невольно улыбнулся, вспоминая дурачества курсантов, в новый коллектив которых он уже успешно влился – не зря распивал с ними кислятину.

Всё же в части с жёстким расписанием, постоянными изматывающими тренировками и непрерывными воздушными боями ему жилось куда вольготнее, чем во дворце, из которого с пропажей Валери пропало и счастье.

Приближённые императора – около пятидесяти магов – уже собрались в малой гостиной, Трезан оказался одним из последних прибывших. Родственники по отцовской линии все были как на подбор – в традиционном тёмно-зелёном и с длинными косами. Трезан чинно поздоровался сначала с дядей Мигнаром, занимающим пост Советника при отце, а потом и с пожилой тётей Альванией, чья холодность и доходящая до чёрствости строгость не находила в нём отклика ни в детстве, ни в юношестве.

Чуть поодаль в компании беременной жены улыбался старший принц Ардан. Трезан поприветствовал кивком и родного брата, и невестку, и сопровождающего их Скейна Скоуэра – бесстыдно холостого, вопиюще приближённого к императорской семье и возмутительно привлекательного внешне.

Среди незамужних нобларин за ним шла охота куда более яростная, чем даже за Трезаном, и последнего такое положение дел полностью устраивало. Пусть донимают вниманием подающего большие надежды внука столичного руководителя Службы Имперской Безопасности, к которому тот крайне благоволил. Сам руководитель агентурной сети страны тоже присутствовал и о чём-то разговаривал с императором в дальнем углу залы.