— Да слезай давай, чего ты сел, — проговорила вторая, уперев руки в бока. — Пошли, давай.

Выдохнув, я слез с полки, и мы двинулись в соседнее помещение. Там оказалось несколько бадеек с водой, и в одну из них уже залез мент. А черненькая наливала туда из кувшина воду.

Мне не оставалось ничего, кроме как залезть во вторую из тех, что была полной.

Тут степь. Воды практически нет, кроме как совсем глубоко, в скважинах. А они огромное ее количество тратят на бани, на вот эти вот помывки. И это когда большинству людей даже вместо нормального душа приходится обходиться влажными салфетками.

Вода была прохладной, уже остыть успела. Светловолосая подошла ко мне, спросила:

— Может быть, погорячее надо? — потрогала воду ладонью.

— Нет, — ответил я. — Мне без разницы.

— Хорошо, — он явно обиделась, но ничего говорить не стала.

Отошла, но скоро вернулась с кувшином.

— Наклонись, я тебе на голову полью.

Я исполнил ее пожелание. Струя теплой воды полилась на голову. Нормально. Висок уже почти зажить успел, так что вода ему по барабану. Через несколько секунд это прекратилось, и мне на голову легли руки. И стали умело размазывать по ней мыльную пену.

Банное мыло, дегтярное, я по запаху сразу его узнал. Было приятно, мылили мне не только отросшие волосы, но и бороду, и даже уши хорошенько помыли. Наверное, в другой ситуации я бы вообще растаял бы в ее руках. Но не сейчас. Сейчас не смог.

Справа послышался хохот. Я открыл глаза, повернулся, и увидел, что мент нагло притянул девчонку к себе и лапает ее за грудь. А та вроде бы и неплохо.

Естественно мыло сразу же попало в глаза, защипало. Я зачерпнул ладонью, брызнул себе в лицо. Потом еще раз и еще.

А потом девчонка, имени которой я даже не узнал, стала смывать с меня воду.

— А теперь поднимайся, — проговорила она. — Намылю тебя хорошенько.

А потом, после помывки, после того, как нас вытерли полотенцами, мы отправились в помещения, которые располагались до предбанника. Эта оказалось что-то вроде зоны отдыха, только с полноценными массажными столами, которые тоже, скорее всего, вывезли из какой-то клиники.

Меня уложили на него, на живот, намазали маслом, и девчонка принялась растирать меня руками. Умело достаточно, может быть, и до этого какой-нибудь медсестрой по массажу была. А может быть, уже потом научили.

— Какие у тебя шрамы, — томно протянула она.

Мне вспомнилось другое. Как-то же самое говорили Лика и Саша. И на душе стало совсем погано. Вот почему мне просто не дают умереть? Почему не дают закончить задуманное? Почему все это тянется, как какая-то ебаная пытка?

Я хотел сгореть, но завершить задуманное. А теперь это все отодвигается и отодвигается. Сперва ужин, а потом баня.

Руки у нее были умелыми, она прорабатывала каждую мышцу. Нет, все-таки, наверное, до этого училась.

— Вот этот от чего? — спросила она ткнув меня в плечо.

— Не помню уже, — соврал я. Так-то я помнил почти каждое свое ранение. Теперь помнил.

— А вот этот, на голове? Он совсем свежий, кажется.

— Это пуля, — ответил я. — Такое бывает, когда пуля пролетает впритирку. Надеюсь, что ты никогда этого не испытаешь.

Она вздохнула, но ничего не сказала. Можно было на самом деле расспросить ее о том, как они здесь живут. Как у них вообще обстоят дела. Но я не стал. Не до того как-то.

Минут через пятнадцать, она проговорила:

— Переворачивайся.

Я послушался, перевернулся. Пусть делает вообще что хочет. Она обошла меня, встала у головного конца кушетки, наклонилась, из-за чего ее небольшая грудь оказалась возле самого моего лица, и принялась разминать челюсть.

С этим я столкнулся вообще впервые в жизни, хотя что-то подсказывало мне, что на массаж я раньше ходил. Было больно. Да, именно что больно. Оказалось, что мышцы моего лица очень напряжены.

— Ого, — проговорила она. — Я такого никогда не видела. Похоже, что ты постоянно злишься, сжимаешь челюсти.

Я снова ничего не ответил. Боль прошла, наверное, через минуту, а она перешла к щекам, ко лбу. И так пока не закончила с лицом.

Потом девушка обошла меня и залезла на стол, уселась на бедра, и принялась разминать грудные мышцы. Посмотрела на послеоперационный шрам на животе. По нему понятно было, что это не аппендицит.

Из соседнего помещения послышались охи и вздохи. Очень томные. Понятно, мент и черненькая закончили с массажем и перешли к основному действию.

Блондинка прошла ладонью по моей груди, животу, дотронулась до хозяйства, после чего спросила:

— Хочешь, я тебе продемонстрирую секретную технику?

Было понятно, на что она намекала. И тут я не выдержал.

— Слезай, — приказал.

— Чего? — она удивилась, ее глаза расширились.

— Слезай, повторил я.

Приподнялся, подхватил ее под ребра и помог слезть. Встал сам, подошел к двери, на которой висело полотенце, взялся и принялся стирать с себя не впитавшееся масло.

— Тебе не понравилось? — как-то даже обиженно спросила она.

Я ничего не ответил. Вышел, потом покинул само здание и двинулся к домику, где нас разместили.

После бани мент пытался долго и упорно выяснить, чего мне не понравилось, но я отмолчался. На самом деле я понимал, что должен вести себя по-другому. Должен играть радость, должен делать вид, что все хорошо. Надо было выпить хорошенько, вкусно поесть, а потом трахнуть ту блондинку, может быть даже несколько раз.

Я понимал, что делаю ошибку, но вести себя иначе в этой ситуации я просто не мог. Меня буквально трясло, ощущение было такое, будто я наркоман в самом разгаре ломки. Может быть, так оно и было, уж не знаю.

После масла все тело чесалось, но я не обращал на это никакого внимания. Мне действительно принесли чистую одежду, военную форму, причем, как мне показалось, совсем новую. В старом камуфляже, правда, при этом, в цифровой флоре, но она даже поудобнее была, чем современный.

Оделся. Потом вернулся Сергеев, и мы так и остались сидеть в доме. Потом принесли ужин.

Короче, нас продержали до самого вечера, пока снова не пришел плюгавый, и не позвал нас с собой. Я взял, было, пистолет с собой, но он покачал головой. Мол, туда, куда мы идем, с оружием все равно не пустят.

Тогда придется оставить его тут.

И мы выдвинулись. Снова прошли по дороге, и на этот раз нас повели уже на территорию зоны. Которую тоже, как выяснилось укрепили: и бетонные стены дополнительными подпорками, и на вышках поставили листы брони. И генераторы тут гудели почти постоянно, причем явно что-то мощное, промышленное.

Здесь была целая куча народа. Кто-то в военной форме, кто-то в гражданской одежде. Но я не не мог определить, кто здесь кто: кто бывший солдафон, кто сиделец, а кто просто прибился. Если честно, не такого я ожидал. Думал, что тут будет целая куча зеков, как их изображают в кино: сутулых, худощавых, и чтобы обязательно все в татуировке. Но ни одного такого не обнаружил. Обычные мужики, короче говоря.

Хотя, может быть, я думаю наивно. Те зеки, которых нанимали в ЧВК ведь были обычными мужиками, ничего особенного в них не было. Хотя там и тех, кто сидел по тяжелым статьям, не брали. Интересно, а здесь такие были?

Так или иначе, мы вошли в административный корпус, поднялись на второй этаж. Здесь было… Мрачно, но было видно, что помещение пытались облагородить. Поставили фикусы какие-то в горшках, картины развесили. Не хотелось Мансуру, чтобы это помещение ассоциировалось с его прежним предназначением.

Но так-то зона — и есть зона. Может быть, лет через пятьдесят, когда вырастет новое поколение, не знающее о том, что такое тюрьма, все изменится. А возможно, что и нет.

Но мне оставалось надеяться на то, что Мансур до этого момента не доживет.

Нас завели в какую-то приемную, где стояла куча народа. На удивление, было не накурено, хотя я уже давно привык, что там, где собирается куча мужиков, дым обычно стоит такой, что хоть топор вешай. Ну так законы о защите здоровья отменили, так что смолить теперь можно, где угодно.