— Стреляйте, бля! — послышался за спиной крик. — Стреляйте, они сейчас уйдут!

А потом автоматные очереди. Пули засвистели мимо, одна ударила меня в спину, в плиту бронежилета, но только придала мне ускорения. Я услышал влажные шлепки, с которыми пули входили в тела зомби, но они уже скрыли нас от взглядов конвоиров.

Ну а чего удивительного? Они ведь не только на нас навелись, но и на экипаж «буханки».

Часовой побежал куда-то в переулок, откуда вышла еще одна небольшая группа зомби — всего трое. Он отшвырнул одного в сторону плечом, упал, поднялся и побежал дальше. Я последовал за ним, перескочил через дергающегося мертвеца, в несколько больших скачков догнал бывшего главаря партизан, а потом впечатал ботинок ему в голень.

— Блядь! — послышался за спиной протяжный крик.

Следом за хрустом. Он упал. Вот так вот тебе, тварь. Я сдохну, но и ты не уйдешь.

Если бы он мне помог, то я может быть, поступил бы иначе. Но сейчас нет.

Я прорвался через переулок, а за спиной послышался дикий крик разрываемого заживо на куски человека. А я оказался во дворе.

Здесь тоже были зомби, и они шли в нашу сторону. Прятаться смысла не было — они все равно вычислили бы меня по запаху свежей крови. Поэтому я побежал, со всех ног, как только мог. И откуда силы взялись?

Двор, наверное, раньше был уютным. Тут и деревья росли повсюду, и обнаружилась детская площадка, и даже беседка. В ней, наверное, в свое время собирались разные крымские аксакалы и играли в домино под водочку. Или под вино.

Но сейчас мне было не до того. Я рванулся вперед и увидел впереди здание. Высокое. И понял что это — больница.

Вот ведь сука, только этого не хватало. Больница в любое время была источником заразы, тут в поликлинику сходишь на рентген или за какой-нибудь справкой, а какую-нибудь дрянь подцепишь, и будешь сопливить потом неделю или кашлять.

А сейчас все еще хуже. Потому что зомби-вирус выпустили именно в больницах, это я знал отчетливо. А эта еще и достаточно крупная.

Я повернулся, пробежал вдоль дома и выскочил на дорогу, тоже достаточно широкую. Впереди зомби практически не было. Я обернулся и увидел, как куча оживших мертвецов топает в сторону развязки, где нас собирались казнить. Навелись на звук. Стрельба с той стороны прекратилась, твари, скорее всего, согнали конвоиров с места.

А я продолжил бежать несмотря на то, что окончательно выбился из сил. Воздух входил в легкие с огромной силой, со свистом, ощущение было такое, будто в нем рассыпали мелкое битое стекло. И оно резало меня изнутри.

Дальше был мост через речку, совсем небольшую. И естественно он был забит машинами. Но впереди я обнаружил «Газель» скорой помощи, белую с красным, с мигалками, одна из которых почему-то была разбита.

И мне не пришло в голову ничего, кроме как забраться в нее. Внутри была перевернутая каталка, а на полу — багровая лужа запекшейся крови, которую дождь не смог смыть. Потому что внутрь не попадал.

Скорее всего, пациент обратился в зомби и убил санитаров или медсестер, кто там вообще в таких ездит. Вот кровь и осталась. А потом выбрался и отправился жрать других людей. А они тоже встали и пошли. С вызова их никто так и не дождался.

Я запер задние двери машины, потом боковую и уселся на пол. Посмотрел на рукав куртки, и увидел, что из-под него сочится кровь. Уже пропитала практически все. Потрогал ухо, а точнее то, что от него осталась. Тоже вся ладонь в крови, но в темной такой.

Так. Это же скорая. Тут должно быть хоть что-то. Перевязочные материалы или что-то подобное. Если не украли уже.

Нашел. Саквояж вот такой, из оранжевой пластмассы. Вскрыл, и принялся выкидывать из него все, что было, прямо на пол, пока не добрался до пары индивидуальных перевязочных пакетов. Одну подушку на ухо и перемотать бинтом через голову, чтобы держалось нормально. Теперь рукав…

Вот, ножницы есть, они специально для разрезания одежды и предназначены. Схватился, распахал ткань, сдернул в сторону, посмотрел. Аккуратные следы зубов, уже не человеческих, но очень похожих. И кровь из-под них сочится.

Принялся перевязывать. Обрабатывать не стал. Какая разница, если мне все равно пиздец?

Я открыл глаза, и увидел напротив себя столик и большой бокал пива. Холодный — это было видно по тому, как по запотевшему стеклу стекали маленькие капельки. И шапка пенная, большая, такая, хорошая, плотная.

На улице был день, жаркий. Играла музыка, какие-то латиноамериканские мотивы на португальском языке. Значит, это Бразилия. И мы приехали сюда зачищать фавелы от бандитов.

Участвовал я и в таком. Мы входили на броневиках и стреляли во всех, кого видели. Но естественно, не просто так, это происходило после провокации. После того, как СМИ растиражируют картинку о том, как бандиты напали на какой-нибудь правительственный конвой. И у президента не оставалось другого выбора, кроме как дать добро на зачистку.

Да. Были в моей карьере и такие моменты.

Кроме меня в баре никого не было. Даже бармена. Я поднялся, подошел к стойке и повернул на себя вентилятор, вернулся на место. Чтобы, значит, воздух обдувал меня сильнее. Сделал еще глоток пива, и оно показалось мне самым вкусным, что я пил в жизни.

Дверь бара открылась, и в него вошли двое мужчин. Выглядели они похожими, даже очень. На самом деле они выглядели так, как если бы я смотрелся в зеркало, которое состаривало бы того, кто в него глядит.

Одному было уже за сорок, второй явно перескочил через третий десяток. И я естественно узнал их. Отец и брат. Которых я не видел уже черт знает сколько лет.

Отец сразу же двинулся к моему столику, уселся, а вот брат пошел к стойке. Деловито зашел за нее, взял два бокала и принялся наполнять из их крана.

— Ну, Сереж, — проговорил отец, посмотрев на меня тяжелым взглядом. — И как ты до такой жизни дошел?

— Да как-то получилось, — пожал я плечами. — Маму не слушался, похоже.

— Вот это уж точно, — хохотнул он. — У нас это в крови, похоже. Я свою не слушался, а вы с Дениской Маринку в хуй не ставили. И вот что из этого вышло. Мы уже на том свете, а ты вот-вот туда отправишься.

— Ну да, — кивнул я и показал ему руку, на которой по-прежнему были следы от зубов. — Двое суток осталось, не больше.

— И что делать думаешь? — спросил он.

— А кто его знает, — я выдохнул. — Я сейчас в полной залупе. Вокруг зомби. Получиться выбраться или нет — хрен его знает. Да и какой смысл? Пошарюсь в укладке, может быть, найду что-нибудь, чтобы из жизни без боли уйти. Там у них ведь всякое есть, в том числе и интересное очень.

Брат тем временем подошел, протянул бокал отцу, поставил свой на бирдекель, которые тоже прихватил за стойкой. Уселся рядом с ним, напротив меня. Тоже выпил.

— Ну, что сказать, — проговорил отец. — Слышь, — он повернулся к Денису. — Он тут думает, как из жизни попроще уйти.

— Слабак, — ответил брат. — Всегда слабаком был, им и остался.

— Чего? — поднял я голову. — А ты не охуел ли, братишка? Да я через такое прошел, что вам и не снилось.

— Да, — кивнул Денис. — Мы деревни с жителями не сжигали. В женщин и детей в фавелах не стреляли. Да и вообще много чего не делали. Воевали честно.

— Да тише ты, — беззлобно проговорил отец. — У нас своя война была, и ее тоже особо честной не назовешь. Как все эти дроны появились, так вообще. А у него своя.

— Один хрен, он не солдат, — покачал головой брат. — Частник. За деньги людей убивал. А мы за Россию воевали.

— Так и я за Россию, — пожал я плечами и отпил еще пива. — Просто так вышло, что России палачи понадобились. Вот я и пошел. Но вообще, честно я тоже повоевать успел. И в окопах сидел, и в штурмы ходил. И вообще, братик, ты чего это докопался до меня?

— Да ничего, — ответил он и посмотрел в сторону.

Брат меня явно осуждал за выбранную стезю. А вот отец — нет. Отец. Он понимал. Да и ему самому явно что-то похожее приходилось делать, только он об этом нам не рассказывал. Может быть, боялся того, что мы перестанем считать его героем. Может еще почему-то. Но в Сирии у них явно не все так просто было. Как бы не посложнее, чем у нас.