Ну да, ну да. Никогда бы я не уехал тем же путем, каким шел. Просто потому что там меня можно отследить и засаду устроить. Интересно, найдут они мой УАЗик?

Вряд ли, он ведь в гараже стоит все-таки. Хотя… Ферма все-таки на виду, и могут решить проверить. Ладно, его со счетов списываем если что.

Жалко, конечно, но…

— Приняли, конец связи.

Рация снова замолчала. Ну, ждем, пусть пообщаются еще. Я тем временем четвертый снаряд переделал, на всякий случай взрыватели изолентой подмотал — чтобы точно случайно не взорвались. Такая хуйня да в руках, она меня на молекулы распылит.

Кумулятивный снаряд же. Вот ведь мы, люди, какого только дерьма не придумали для того, чтобы друг друга убивать. А ведь изначально, зачем взрывчатка нужна была? На фейерверки, да для того чтобы скалы дробить.

Но ладно. Лучше уж мины и огнестрел, чем боевые вирусы и генномодифицированные твари. Хотя и это, наверное, получше, чем ядерная бомба.

А ведь американцы сбросили несколько. И это я тоже помню.

Сделал еще одну мину, потом решил перекусить. Еды с собой две банки осталось, поэтому я решил проверить, нет ли чего в доме. Раз уж тут жильцы не выехали, а теперь, вон, в туалете валяются, может что и осталось.

Прошелся по кухне, пооткрывал шкафчики, и мне оставалось только разочарованно скривиться. Стояли бутылки с водой, а из всей еды была только лапша. Можно было бы сказать, что китайская, только вот производят ее давным-давно не в Китае, а у нас. «Александра и Софья» называется. Даже не лапша, а на упаковке написано — «Вермишель яичная». Со вкусом курицы. И две девочки нарисованы были, ни одна из которых на русскую особо не похожа. Азиатские какие-то черты и поварские колпаки этого не капли не меняли.

Наверное, какой-то старый бренд воскресили после того, как у нас автаркия установилась. Так вообще много с чем делали, и куча старых названий из девяностых и нулевых вновь появилась на рынке. Может на ностальгии играли, может еще почему.

Ладно, на безрыбье и рак рыба.

Взял одну из упаковок, вскрыл, вытащил приправу с маслом. Вскрыл уже эти пакетики, вылил внутрь, после чего жесткими нажатиями пальцев переломал лапшу, заодно и перемешав содержимое хорошенько.

После чего уселся за стол и принялся высыпать получишийся снек себе в рот. Почему-то вкусно получилось жуть. Потому что в детстве я именно так и любил делать, выходило что-то вроде картофельных чипсов. А сами картофельные чипсы были дорогими, и моей семье не по карману.

И тут из рации послышалось:

— Ну что там у вас? Докладывайте. Прием.

— Белинского чисто, — ответила другой голос. — Никаких следов. Следующий.

— На Вокзальной зомби дохлые валяются. Но это давно, еще утром. Больше ничего. Следующий.

— Дзержинского чисто. Зомби только куча бродит. И жарко становится. Сегодня буря будет. Следующий.

— Да это и без тебя понятно, — снова радист с базы. — Дальше. Прием.

Они так и называли себя по очереди, и как я понял по улицам. Похоже, что они планировали охватить весь город. И мне очень повезло, что я на эти самые патрули не нарвался, пока ехал сюда.

— Крупской, чисто, — был ответ. — Когда смена уже?

— Час еще подождите, и можете обратно на базу двигаться, — был ответ.

Я сделал стойку. Потому что я сейчас на улице Крупской и находился. И вот с одной стороны, завалив патрульных, я однозначно дам им знать, что я тут. Но с другой… Если успею вовремя съебаться… А они ведь все сюда рванутся.

А мне все равно южнее надо ехать, поближе к базе. Ну что ж, так и сделаем, почему нет.

Ладно, вроде с минами-растяжками закончил. Пожрал, и даже водички попил, благо ее много в этом доме — целая кассета с полуторалитровками, шесть штук. Одну можно с собой взять, полтора кило веса особой погоды не сделают.

Но нужно понять, где эти находятся.

Патрули по всему городу. Пиздец… Кстати…

А ведь это вариант. Может быть Мансур самых пассионарных в патрули выгнал, чтобы закончить с переделом власти. Заодно и пообещав им крупную награду за мою тушку. А чего нет? Звучит так-то очень логично.

Самых верных оставил же при себе, чтобы свою тушку охранять. Сейчас они вернутся, сменятся. А на их место новые выйдут. И так до ночи.

И самая жара начнется ночью на базе. Если что-то и будет, то именно тогда. Потому что будет то, что для солдата называется личным временем, а на гражданке не называется никак. Но обычно под ночь у людей начинают разные мысли в голове бродить.

И начнут они обсуждать, а там может дойти и до передела власти. Вчера они в шоке были, а сегодня уже отойти должны. Вот именно в это время и нужно напасть.

Ладно, час у меня есть, чтобы дело сделать, потому что они потом на смену пойдут. Заехал я с западной стороны, и если они ничего не слышали, то должны где-то на восточной быть. Вот с нее-то и пойдут обратно, и тогда я их приму.

Но сперва надо еще одно дело сделать. «Вал» свой отпидорасить хорошенько, чтобы еще раз клина не поймать. Конечно, если учесть, что мне все-таки убитый ствол подсунул тот пидор-прапор, надолго это не поможет, но все равно надо.

Почистил и смазал я оружие спокойно, полчаса ушло, тут напортачить нельзя. Поигрался с затвором — как новый ходит туда-сюда, как по маслу работает. А в прошлый раз у меня именно он заклинил.

Теперь я, правда, и магазинам не доверяю. Что если они тоже старые?

Но ладно. Все равно знакомый ствол, к которому я привык, на базе у «Воронов» остался.

Повесил оружие на грудь, поразминал руки и ноги. Болят. Суставы ныть начинают, как всегда, когда простуду какую-то поймаешь. Бесячее ощущение, если честно, особенно если привык, что у тебя ничего не болит. А я пока молодой, мне всего двадцать семь. Или…

Да, реально. На днях двадцать восемь исполнилось. А я и забыл как-то. Ладно, день рождения мне праздновать не с кем.

Это обычно после тридцати проблемы начинаются: суставы, спина, облысение, зубы крошатся. А мне пока до этого далеко. А теперь и вообще не доживу.

Но ощущение такое себе все равно. И лучше уж наверное пулю словить, чем обратиться. Правда, чтобы этого не произошло, меня теперь проконтроллить придется, причем в голову.

Да и, если честно… Хочется мне снова в бой. Хочется кровь разогнать по жилам немного, чтобы эта свинцовая тяжесть пропала. Почему-то так это работает: когда в крови адреналин бурлит, я чувствую себя абсолютно нормально. Как будто и не заражен даже.

Какое-то время это меня на ногах продержит. Но времени мало. Очень мало.

Из дома мы окончательно валить не будем, возьмем ключи от него. Тут и еда, пускай и хреновенькая, и воды полно, и опять же, грузовик мой будет припаркован именно тут. Потому что у меня на него большие планы.

Ключи нашлись в ящике-обувнице, которая возле самого выхода стояла. Ну да, снизу — обувница, там сейчас летние тапочки всякие женские, а сверху — выдвижной ящик. Вот там и два комплекта ключей. Ну, два мне без надобности, а вот один возьму.

Поймал себя на том, что я это вслух проговариваю. Надо же, сам с собой разговаривать начал. А когда это началось?

А всегда это было — подсказывает мне память. Потому что достаточно часто мне приходилось уходить в одиночные рейды. А в них поговорить либо было не с кем, либо ни на родном языке. Потому что как бы не пытались наши сделать русский язык языком международного общения, получалось это не очень хорошо.

Да, на Балканах по-русски говорили, кое-где в Африке, кое-где в Латинской Америке, ну и естественно в арабских странах. Но не очень хорошо. Но языком этим интернациональном, на котором можно было добазариться с кем угодно: хоть с немцем, хоть с ненцем, хоть с негром — оставался английский. Даже в бывших советских республиках русский язык постепенно забываться стал, особенно после того, как оттуда перестали в промышленных масштабах людей завозить, пытаясь решить демографическую проблему. Да в середине двадцатых еще и прекратили, после того, как дошло, что если это продолжать, то страна развалится. Ее и так удержать еле удалось.