Эти уходят, а я разворачиваюсь к огромному окну. Понтов у бати как было, так и осталось дохрена. И где он сейчас со своими понтами? С сердечным приступом валяется в больничке и еле дышит.

Я был у него только раз, на большее не хватило сил. И вот сейчас нужно ехать снова. Нужны его подписи о передаче прав. А ещё понять бы, каким боком к его холдингу, а теперь и моему, прилепись левые конторы, которые проводят бабки через нас.

Беру папку, которую оставил у себя, и все учредительные документы, и выхожу из кабинета, сразу же натыкаясь на горящие глаза молоденькой секретарши.

– Александр Сергеевич, Вам что-то принести? – спрашивает она слишком заискивающе.

Трахнуть её, что ли? Хотя нет, она не рыжая. А блондинок я на дух не выношу.

– Я уехал. До вечера меня не будет. Если в кабинет кто-то войдёт без моего ведома, то только через заявление на расчёт и с точным адресом проживания, – говорю ровно, наблюдая, как у этой искусственной красотки округляются глазки.

– А адрес зачем? – пищит она.

– Чтобы знать, где найти этого смертника, а потом отвезти в места не столь отдалённые, – приподнимаю уголки губ и иду на выход.

К больнице подъезжаю достаточно быстро. У отца, как и всегда, отдельная палата, и его подстилка тут как тут. Или жена, да только эта жена – сука породы редкой.

Дверь приоткрыта, так что её разговор я слышу отлично.

– Серёженька, вот зачем ты вызвал сюда Александра? Он же всё развалит.

– Виола, лучше помолчи, – хрипло говорит отец. – Он мой сын. Ему и управлять холдингом.

– Он всё разрушит, Серёжа, – вдыхает Виола, а мне даже смешно становится от её такого страдальческого тона. – Лучше бы Тимофею разрешил взять управление. Он всегда тебе помогал.

– Твой Тимофей – олень, – рыкнул батя и закашлялся.

Скулы сводит от напряжения, и я всё же вхожу в палату. Молча открываю дверь настежь и останавливаюсь возле неё.

Виола напрягается, бросает на меня перепуганный взгляд, но рта не открывает. Смотрю на неё из-под бровей и усмехаюсь. Алчная сучка.

Это она виновата, что я тогда должен был уехать. И да, я подожду. Какая разница, когда, главное, что всё вернётся на свои места. И эта курица тоже займёт своё место.

– Серёжа, – Виола хватает отца за руку, впиваясь в неё красными ногтями.

– Иди, – батя вытаскивает руку из её захвата и кивает на выход.

Виола резко подрывается со стула и, бросив на меня ненавидящий взгляд, выбегает из палаты, бахая дверью. Усмехаюсь и иду к окну. Нужно проветрить эту вонь.

В палату попадает свежий воздух, а я прикрываю глаза и перевожу дыхание.

– Зачем пришёл? – спрашивает батя, глядя на меня уставшим взглядом.

– Подписать оставшиеся документы и сказать, что я нахер уволю половину твоих уродов, которые сидят на жопах своих и ни черта не делают, – говорю это спокойно, но у отца на губах мелькает довольная улыбка.

– А я всё не верил, что ты сам поднял компанию за бугром, – говорит он довольно.

– Можешь и дальше не верить, – отрезаю я. – Впрочем, не удивлён.

– Сашка, ты так и не простил меня, – не спрашивает он. – Но тогда было так нужно.

– Кому? – спрашиваю я.

– У тебя был выбор, – голос бати даже сейчас наливается строгостью. – Ты выбрал уехать.

– А должен был что выбрать? Жениться на какой-то соске? – рычу я.

– С тобой бы ничего не сталось, – фыркает батя.

– Вот и не сталось, – отвечаю ему и подношу документы. – Читай и подписывай. А то твои мудаки с юридическим образованием решили мне подсунуть слишком интересные документы. Вот теперь хочу понять, что ты там ещё накуролесил.

– Что ты имеешь в виду? – батя напрягается, смотря на меня слишком внимательно.

– Как разберусь, так и скажу, – отвечаю. – Но то, что через холдинг проводились левые бабки, факт.

Батя хмурится, но молчит. Вижу, что пытается что-то сообразить, но дыхание сбивается, а врач советовал не волновать его.

Через полчаса все бумаги подписаны, и я могу уезжать. Разговаривать с ним нет желания. Да, впрочем, как и всегда.

– Виола сказала, что ты не приезжаешь домой, – голос бати останавливает меня у двери.

– Здесь нет моего дома, – отвечаю безразлично.

– Сашка, ты же тоже рос в том доме, – вздыхает отец. – За что же ты так поступаешь со мной?

– А это, бать, ответка называется, – горько усмехаюсь я. – И я не поеду туда, где твоя жёнушка снова начнёт совать свой переделанный нос. А ты слишком расслабился, – добавляю уже тише. – Где же тот Борзый, которого все уважали и боялись?

– Сейчас не те времена, – отвечает отец напряжённо.

– Вот и отлично, – киваю ему усмехаясь. – У тебя не те времена, у меня своё место жительства.

К себе домой возвращаюсь уже затемно. Достаю бутылку вискаря из бара, смотрю на неё и хочу, чтобы всё исчезло. Вернулось туда, где я мог спокойно носить маску дебошира и весельчака. Тогда было проще.

Не знаю, сколько сижу в кресле на лоджии, но прихожу в себя, когда на небе поднимается солнце.

Иду в душ. Мне нужно освежиться и включить голову. Сегодня выходной, но никто не отменял того, чтобы снять напряжение в спортзале.

Из душа выхожу быстро и упираюсь взглядом в дверь гостевой комнаты, куда свезли все ящики с моими вещами из отцовского дома. Прохожу между ними и натыкаюсь на одну открытую коробку. Приподнимаю картонную крышку, и на меня смотрит фотка в красной рамочке.

Лика и Аля. Алька только вернула себе рыжий цвет волос, и они сфоткались. Принесли нам с Деном одинаковые подарки, со словами, что если отгадаем, где кто, то нам будет сюрприз.

Угадали. Кто бы ни говорил, что они похожи, но нет. Эти две ведьмочки совершенно разные. В груди что-то надламывается, а ведь думал, что всё прошло.

Хотя тогда это казалось какой-то игрой: кто кого. Лика ни разу не уступила. Даже секс с ней был чем-то похожим на войну. От этих воспоминаний в паху становится горячо, и член сразу отзывается. Не забыл.

На автомате достаю мобильный и набираю Дену. Надеюсь, что он меня не пошлёт.

– Ну здорово, Скиф, – стараюсь придать голосу бодрости и слышу, как с другой стороны Ден закашливается. – Да ладно, неужели не рад слышать старого друга? – смеюсь я. – Я вернулся, друг. Не хочешь встретиться?

– Тебе правду сказать? – спрашивает Скиф, и я его понимаю.

– Не злись, Скиф, – меняю тактику. Не вижу смысла юлить или выкручиваться. Да и не в том возрасте уже. – Давай я подскочу, куда скажешь. А то я уже несколько дней здесь, принимаю дела бати, а никого из своих не видел.

Предлагаю и надеюсь, что Ден пригласит к себе. Запрещал себе спрашивать про Лику всё это время. А в последние пару лет так и вовсе старался всё меньше общаться с Деном. Всё удалил, чтобы не вернуться. Думал, прошло.

– Ну приезжай, – задумчиво отвечает Ден. – У нас сегодня праздник, день рождения у племянника. В доме отца.

А вот эти слова звучат как удар под дых. Дыхание спирает, но мозг заставляет говорить дальше:

– У тебя племянник есть?

– Есть, – уверенно заявляет Скиф. – И подарок не забудь, если будешь ехать. Пацан тачки спортивные любит. Так что давай. Если не приедешь, потом набери.

– Давай, – отвечаю уверенно и отключаюсь.

Растираю место на груди, где начинает припекать. Какого хрена, Борзый? Ты что, думал, она будет ждать тебя? Скиф предупреждал.

Но я собираюсь и еду в магазин игрушек. Тачки пацан любит, да без проблем. Будет ему самая крутая. А тёмная сторона меня хочет увидеть того, кому же родила она.

И нет, я даже не могу предположить, что Дэн говорил о ком-то другом, а не о Лике. Люба, младшая сестра Дена, слишком маленькая.

Дорогу помню, как будто вчера здесь был. Но всё настолько знакомо, насколько и изменилось. Ворота открыты, и это улыбает. Вероятно, все расслабляются на старости. Каким бы ты ни был грозным и умеющим нагнать страх на всю округу, с возрастом все меняются.

Вот только Стальнову-старшему удалось встретить самую невероятную женщину в его жизни. А ещё и благодаря ей мой друг тоже счастлив.