Так что Мария, разумеется, подарок оценила. Но при этом почему‑то посмотрела на Диану очень странно.

– Мария, да что с тобой? Ты в порядке вообще? – удивилась Диана.

– Да нет, не обращай внимания. Просто у меня мигрень что‑то с утра разгулялась. Вот никак до сих пор в себя прийти не могу. Спасибо тебе огромное за подарок, серьги невероятно красивые!

– Так, может быть, отложим наши разговоры до завтра? Дело подождёт. Всё равно сегодня мы никуда не поедем уже.

– Нет‑нет, всё хорошо. Нет времени откладывать. Давай сегодня уже всё обсудим, чтобы завтра всякой беготни не было. Если ты с моей программой согласишься, то мы уже часов в одиннадцать выезжать должны в миланский аэропорт, чтобы лететь в Лондон. Там нас очень и очень ждут. Чемоданы на колесиках в Великобритании чрезвычайно популярны. Ясно, что не среди самых богатых – за ними слуги чемоданы таскают, им колёсики ни к чему. Как раз отсутствие колёсиков и подчёркивает их высокий статус. Но там же миллионы потенциальных потребителей, у которых деньги есть, а на слуг не хватает… Вот их ты и будешь очаровывать.

Диана всё же постаралась как можно быстрее провести этот разговор, сочувствуя подруге и наставнице по рекламе, из‑за её головной боли. Минут за пятнадцать они обсудили все дела по предстоящей программе в Лондоне на ближайшие пару дней.

Она снова поцеловала Марию в щёку и убежала, велев пойти прилечь, пока голова не придёт в норму.

***

Мария растерянно смотрела вслед убежавшей Диане. Она прекрасно поняла, почему они сегодня так быстро закончили деловые переговоры. Та её просто пожалела из‑за её придуманной головной боли.

Посмотрела потом на серьги, которые Диана ей подарила. Шикарный подарок!

Когда она была помоложе, ей, конечно, такие дарили – но только влюблённые в нее до смерти кавалеры. Чисто по дружбе от подруги она никак не рассчитывала получить что‑то вот такое, стоящее очень приличных денег.

Вот и как после этого не почувствовать себя последней сволочью, учитывая, что перед ней поставили задачу посадить Диану в тюрьму?

Москва, квартира Ивлевых

Галия пришла домой, поела и пошла с детьми возиться. А я засел за новую записку для Межуева на основе той информации, что собрал в спецхране. Очень даже вдохновлённо работал. Понравилось мне просто неимоверно то, что уже какой‑то даже доклад на таком важнейшем мероприятии, как Пленум ЦК КПСС, Межуев на основе моих записок делает.

Надо, кстати, завтра в свежей прессе поискать что-нибудь на эту тему как следует. Может быть, там что‑то прямо и будет написано про этот доклад. Пленум есть пленум, там всё очень подробно освещают.

Услышал телефонный звонок, но не обратил внимания. Там как раз Галия рядом. Может быть, ей звонят. Она часто по полчаса на телефоне зависает с подругами, иногда даже, что удивляет, и с Морозовой. Они же в одном кабинете по восемь часов в день сидят на работе, что там еще, казалось бы, можно после работы еще полчаса обсуждать? Но ладно, не мое это дело. Каждый имеет право на своих друзей.

Поскольку меня сразу Галия не позвала к телефону, то я полностью успокоился. Значит, какая‑то очередная её подруга.

Но нет. Спустя пару минут слышу:

– Паша, это твоя сестра, подойди к телефону.

Ну, Диана вряд ли бы стала из-за рубежа звонить. Значит Инна. Интересно, она просто так звонит или уже какой‑то эффект дали те меры, что согласовал с Захаровым и Балдиным? Галия, передавая мне трубку, подняла вверх молча большой палец. Ага, значит, что‑то точно уже есть.

– Паша, привет! – радостным голосом сказала Инна. – Ты не поверишь, что творится! У меня внезапно очень высокий покровитель обнаружился. Высоко причем очень, чуть ли не так, что выше нету. Мне даже фамилию не стали говорить, мол, он не велел…

– Да не может быть! – поразился я, стараясь, чтобы голос звучал понатуральнее.

– А это именно вот так. Нет, ну представляешь? Мы с замдиректором гадали, гадали, но так и не отгадали, с чего вдруг он моей судьбой заинтересовался? У меня только одна версия: может быть, я лечила кого‑то из его родственников, и ему так понравилось, что он за меня похлопотал перед своим высокопоставленным родичем. А это понимаешь, что значит?

– Да, значит, что ты очень хороший врач, – предположил я с лёгкостью.

– Да, всё верно. Я могу гордиться тем, что я очень хороший врач. Потому что чем ещё я могла бы внимание такого серьёзного человека привлечь к себе? Раз он даже выразил пожелание похлопотать о моей карьере?

– И как же, позволь узнать, он решил позаботиться о твоей карьере? – тут же задал я вопрос, которого Инна наверняка от меня ждала.

– Замдиректора сказал, что мне предложили со следующей недели очень серьёзную должность. Буду заместителем заведующего отделением в поликлинике около Лосиноостровского парка. И что здорово – это очень недалеко от работы Петра. Мы можем вместе в обед встречаться и в какую‑нибудь кафешку или столовку ходить.

– Здорово‑то как! – искренне сказал я.

– Да, вот так, представляешь? Я, конечно, заикнулась, что раз ко мне такое внимание оказано, то может быть, мне можно в моём родном институте какую‑то карьеру сделать. Но замдиректора сказал, что никто выбирать мне не даст. Мол, если обратил на тебя внимание вообще такой большой человек, сделав такое щедрое предложение, значит, надо не выкобениваться, а тут же немедленно соглашаться на то, что предложено. Раз уж меня никто к нему не приглашал какие‑то условия согласовывать, где именно я должна и кем работать. И сказал, что, по его опыту, отказ вообще невозможен. Если такого большого человека отказом обидеть, никаких больше повышений никто предлагать тебе никогда не будет. А если он ещё и обидится серьёзно, то как бы и не хуже всё стало.

– А, ну да. Серьёзные люди бывают злопамятные, это правда, – сочувственно сказал я. – Ну, слушай, поздравляю тебя, сестричка! Видишь, вот что значит быть таким хорошим врачом, что такие прекрасные истории случаются. Очень рад, что тебя предложили так хорошо повысить. А то ты ж, наверное, ещё лет пять бы мыкалась на рядовой должности.

– Ну это да, – охотно согласилась Инна. – У нас в институте с этим очень строго. Тут без кандидатской диссертации ни на какое повышение можно и не планировать идти. Ну или если большого стажа нету – лет так пятнадцать, которого у меня, само собой, быть не может. А я кандидатскую писать точно не хочу. Не моё это, абсолютно не моё. Я как гляну на тех коллег, которые этим занимаются… Глаза тусклые, волосы всклокоченные. Такое впечатление, что времени нету даже на то, чтобы причёску элементарную сделать. А защита как проходит… Просто ужасно. Там такие строгости, что только держись! Да, так что останься я у себя, так я и через пять лет вряд ли бы хоть на одну ступенечку вверх смогла бы подняться. А тут сразу – раз! И я большой начальник. Я уже на новое место съездила, с начальством будущим переговорила. Они меня очень радушно там приняли. У меня в подчинении будет десять врачей и двадцать медсестёр, представляешь?

– Да, это большой кусок работы, – сказал я сочувственно.

– Ничего, работы я не боюсь. Но, Паша, и это ещё не всё.

– Как – ещё не всё? Что-то ещё хорошее у тебя случилось? – спросил я с надеждой, что хорошие новости от сестры еще не закончились.

– Да, очень даже хорошая вещь произошла! Пётр мой у себя на работе, в институте своем военном, похвастался, как меня оценили, как повышать будут, и что жена теперь рядом с ним работать будет. Так его уже через несколько часов к себе вызвал подполковник, который у нас распределением жилья заведует. Сказал, что раз такое дело и раз жена рядом с ним практически работать будет, то предлагает получить другую квартиру – прямо неподалёку от института и поликлиники моей новой. Но к поликлинике поближе, а Петру до института минут пятнадцать пешком придётся идти. Но, с другой стороны, он же на велосипеде может ездить – для здоровья. Мотоцикл мне его всё же сильно не нравится…