– Третий сценарий, без сомнения. Про пожарные машины фильм должен выглядеть очень зрелищно. Ну и сразу видно, какую огромную пользу наш завод стране и людям приносит. Парторг именно его одобрит, без сомнения.
Варданян тут же поддержал руководителя:
– Да, третий сценарий мне больше всего понравился. И, Павел, давай тогда, раз такое дело вышло со сценарием по монтажу, если Барсуков даст тоже добро, то мы тогда все втроём и съездим на эту студию. Договоримся предварительно, чтобы их начальство вместе с парторгом нас приняли. А то мало ли, этот парторг что‑нибудь снова придумает, почему нельзя снимать. Постараемся его прямо на месте и задавить авторитетом. Потому что если он и этот сценарий захочет зарубить, то это уже никуда не годится. Это очень хороший сценарий.
– Это было бы здорово, товарищи, – сказал я. – Ну, в принципе, если на этом этапе от меня больше ничего не требуется и с товарищем Барсуковым вы сами переговорите, то, может быть, я уже могу идти?
Меня тут же отпустили, да ещё и очень вежливо. Оба вышли в приёмную и пожимали мне руки на глазах у изумлённой секретарши.
Ну, теперь она точно меня запомнит на будущее и не будет пытаться мариновать в приёмной. Уходил я быстро, чтобы меня не попытались остановить. Как здорово, что они не захотели, чтобы я пошёл ни к Барсукову, ни тем более на студию, на эти переговоры… Все равно особых иллюзий я не имел. В титрах фильма вряд ли будет стоять моя фамилия…
***
Москва, МИД
Сколько Громыко со своим помощником голову ни ломали на выходных по поводу того, кто бы мог отправить молодого журналиста на Кубу с такой крайне необычной миссией, но так в голову им ничего с полной определённостью и не пришло.
Прежде всего, конечно, их насторожил сам факт получения парнем в таком возрасте семейной путёвки на Кубу, да еще и на три недели. Не сказать, чтобы это была обычная практика даже для толковых молодых журналистов.
Помощник набрал Ландера и выяснил, что путёвка точно не прошла по линии «Труда». Тот его заверил об этом со всей определённостью.
Но тут же они вспомнили, что Ивлев работает ещё и в Кремле на полставки. Скорее всего оттуда ноги этой путевки и растут.
Вот туда уже звонить с таким вопросом точно не стоило. Если всю эту комбинацию разыгрывал кто‑то из коллег Громыко по Политбюро – а вряд ли это был кто‑то ниже, учитывая всю её дерзость и необычность, – то ему немедленно сообщили бы об этом звонке. И тот тут же бы насторожился и заинтересовался, с чего вдруг Громыко его фигурой, которую он двигает по шахматной доске, заинтересовался.
Люди такого уровня в случайности не верят. И за совпадение такое интерес не воспримут. Начнут тут же прикидывать: а что Громыко с этого интереса? Куда он направлен?
Если вдруг решат, что интерес его сугубо негативен, могут и какие‑то превентивные меры предпринять, чтобы помешать ему сорвать их кубинскую комбинацию. Кто его знает, кто конкретно этот игрок и какое именно влияние он имеет на генсека и Политбюро?
Хотя прямо сейчас Громыко был абсолютно уверен в том, что Брежнева никто об этой комбинации не ставил в известность. Андрей Андреевич был полностью уверен, что Леонид Ильич немедленно обратился бы к нему за какими‑то уточнениями. Спросил бы его однозначно, стоит ли вообще всем этим заниматься в интересах кубинских товарищей?
Появились подозрения в адрес Андропова. Эта загадочная трёхнедельная кубинская командировка для молодого пацана, помимо Кремля, также прекрасно вписывалась и в интерес со стороны его ведомства.
Но и сам министр, и его помощник тут же поставили эту версию под сомнение. Она вообще никак не вписывалась в характер Андропова.
Юрий Владимирович, долго проработав в КГБ, приобрёл и характерные черты для представителей этого ведомства. В частности, он был достаточно осторожен. И без предварительного уведомления и согласования с Политбюро никогда в жизни бы такой серьезной внешнеполитической операции он бы не затеял.
Уж этот‑то человек всегда способен подумать о последствиях тех или иных своих действий. Потому как КГБ – это именно та организация, которая имеет очень много перед глазами негативных последствий плохо продуманных действий – что предателей, что шпионов. Постоянно работая с таким материалом, поневоле станешь осторожным и очень продуманным человеком. А у Андропова склонность к этому и изначально была.
– Нет, это совершенно точно не почерк деятельности КГБ, – уверенно сказал Громыко, и Сопоткин с ним согласился.
Такую путёвку могло бы и министерство обороны через ГРУ организовать. Но Гречко точно не выглядел как человек, способный выдвинуть такие предложения для Кубы, радикально меняющие несколько секторов экономики и требующие консолидации стран СЭВ во главе с Советским Союзом. Это же никакого отношения к его любимым танкам и самолётам вовсе не имеет.
– Нет, если Андропов плохо подходит как инициатор, то министр обороны вообще никак не подходит, – согласился с Громыко его помощник.
Быстро пробежались по ключевым министерствам и ведомствам в поисках яркой фигуры, у которой была бы ещё и достаточная дерзость для реализации подобного замысла. Но нет, ни одного такого человека найти не сумели.
Косыгин разве что… Но ему совсем ни к чему такую комбинацию из‑под полы реализовывать. Вот вовсе никакой надобности у него в этом нет… У него полно официальных возможностей такие идеи вполне открыто предлагать и реализовывать…
В полном отчаянии начали уже и другие варианты рассматривать, не связанные непосредственно с Советским Союзом.
Обратили внимание на то, что Ивлева после того доклада в польское посольство позвали. Почему именно польское? Почему польский посол кубинцами был приглашён на тот доклад?
Может ли так быть, что вся эта игра была изначально в Варшаве затеяна?
Правда, тут же появлялось множество вопросов, на которые не было ответов. А с чего вдруг Варшава стала так заботиться об экономическом, политическом развитии Кубы? Какой её в этом интерес?
Нет, несомненно, какой‑то слабый интерес они заметили. В предложениях Ивлева прозвучало, что самолёты могут летать с туристами на территорию Кубы с балтийского побережья Польши. А также было сказано о том, что советские туристы могут какое‑то время на территории Польши провести. За одну поездку аж две страны будут посещены, к полному удовольствию советских туристов.
Так что да, при реализации этих предложений эффект для экономики Польши будет сугубо положительный: развитие аэропортов на берегу Балтийского моря, мощный приток советских туристов, которые будут какие‑то деньги на территории Польши оставлять.
Но всё равно трудно было представить, что Варшава вот таким вот экзотическим образом себя повела. Нашла для начала советского студента, подрабатывающего журналистом. Каким‑то образом обо всём этом с ним договорилась. Выбила для него путёвку на трёхнедельный отдых на Кубе в советских же структурах. А потом присутствием польского посла на Совете министров Кубы ещё и таким образом символически поддержала…
Ни в чём подобном никогда поляки раньше замечены не были. И также Громыко с помощником абсолютно не представляли, кто бы у них лично мог такую вот дерзкую операцию решиться провернуть…
Да и зачем им вообще тогда Ивлев? Кто мешал, учитывая очень дружеские отношения Варшавы и Гаваны, кому‑то из министров польского правительства всё это кубинцам предложить, хоть во время встречи с кубинским премьер‑министром, хоть с самим Фиделем Кастро. Такую встречу было бы совсем не сложно организовать.
В общем, у министра и его помощника ум за разум заходил, когда они пытались понять, кто же всю эту афёру затеял. Но ни одного внятного приемлемого ответа они так и не смогли найти.
Пришлось возвращаться к не менее абсурдной точке зрения, что всю эту программу самостоятельно восемнадцатилетний молодой человек разработал для кубинцев. И воспользовался интервью с Фиделем и Раулем Кастро для того, чтобы их ей зацепить.
