— Беру все.

Добралась домой без проблем. 

Единственный минус - Николя, который замучил меня своими театральными историями. И даже после оплаты покупок, долго не отпускал пакет с вещами из своих рук, пока я не дала клятвенное обещание звонить. Ну и тут, этот гад приставучий проверил, чтобы я правильно записала его телефон, позвонил с моего и убедившись, что мой телефон у него точно есть, милостиво отпустил меня домой.

Подошла к дому уже затемно. Катька и компания опять звали меня: «в клуб или на елку, а может и туда, и туда сразу, если везде успеем». На что я опять ответила отказом. Вот будет прикол, если я приду в новом наряде… На мой очередной отказ, Катька грозилась завалить завтра вечером всей компанией ко мне в гости. Угрожать не сделать, так что это я пропустила мимо ушей.

Утро третьего января «обрадовало» меня морозом и холодом. Учитывая, что предыдущие дни была слякоть, то замёрзшая жижа на тротуарах имела форму той обуви, которая ступала по ней последней, а на почищенных участках было просто очень скользко.

Добралась до Ленинградского вокзала со счетом: три падения, четыре полупадения и два полушпагата, вся взмыленная и с бегущей из носа от мороза водой. Я купила себе пирожок и плюхнулась напротив касс выискивая сердобольную жертву.

Шапка съезжает на глаза, вот чего б ее не снять? Нет, я упорно поправляю ее рукой, шмыгаю носом, начинаю работать челюстью, в попытке переживать пирожок, а она медленно сползает опять на глаза. И так по кругу.

Представила себя со стороны. После мороза мои щеки красные; из-под шапки торчат всклокоченные, постоянным дерганьем этого бедного головного убора, волосы; куртка не до конца расстегнута и ее края топорщатся в разные стороны, а еще это придурашное шмыганье, вот что мне мешает достать салфетку и высморкаться, нет…, я же жую резиновый пирожок! И продолжаю шмыгать.

Тут ко мне подсела женщина лет под шестьдесят. Я кинула на нее беглый взгляд и с остервенением откусила пирожок. Он, собака, такой резиновый, словно подошва на драном тапке, не то чтобы я пробовала, только строю догадки… Я не знаю, почему себя так веду, может в роль вжилась? А может это меня вчера Николя заразил любовью к современному искусству, и я прониклась так, что и Станиславский бы кричал: «Верю!!!»

— Что, девонька, совсем туго? – Обращается ко мне женщина.

— Угу.

— Что, небось от мужа пьяницы сбежала?

— Угу.

— Бьет, наверное, и все деньги пропивает, а может в карты зарплату проигрывает?

— Угу, - тяжело вздыхаю я и опять шмыгаю носом.

— Да не плачь ты, - говорит мне она, - у меня все так же было. У меня глаз наметан, таких «подруг по несчастью» за версту вижу. Может тебе чем помочь?

— А купите мне билет до Питера, а то я паспорт дома забыла, а деньги у меня есть… - И протягиваю ей две тысячные купюры.

— Чего ж не купить, куплю. К родителям едешь?

— Угу. Только мне туда и обратно.

— А зачем обратно-то?

— Так я брата возьму, чтобы он мне помог вещи забрать и документы.

— А… Ну, давай.

Отдала ей бумажку с номером поезда, временем отправки, датой, деньги и сижу, смотрю, как она в кассу пошла. А Глеб говорил, что надо придумать слезную историю…, у нас такие люди, что сами все придумают и за тебя расскажут. Смотрю, как женщина купила билеты и топает обратно, плюхается обратно в кресло, а потом протягивает мне их вместе со сдачей.

— Спасибо, тетенька. Вот, прямо от души, спасибо. Пусть у вас в Новом Году все прямо отлично будет. А вы куда едете?

— Так к мужу и еду.

— К тому, которой бьет, пьет и в карты играет?

— Так люблю ж его ирода… Уже тридцать лет вместе, куда ж я без него.

— Ясно. Ну, удачи.

Срываюсь, и с радостной улыбкой выскакиваю на улицу.

И…, хрясь. Какой там счет? Плюс один к падению. Зато на лице улыбка, в руках билеты и в голове план. Может он дурацкий, детский, но напоследок подгажу дяде настроение.

Доскользила домой к пяти часам, а там стоит компания моих одногруппников. Катька-таки воплотила угрозу в жизнь и притащила всех ко мне. Ну, если искать плюсы, то они подчистят мне холодильник и приготовленные мною салаты не пропадут.

Вымелись они уже в начале первого ночи, оставив в холодильнике лишь два яйца, кусок сыра и две бутылки питьевого йогурта со злаками. Наверное, это сильно правильная и здоровая еда для студенческого организма, раз никто не позарился.

Проснулась в одиннадцать и принялась за уборку. Было всего семь человек вместе со мною, но такое чувство, что гуляла вся общага. И где та идеальная чистота, которую я наводила перед началом праздника?

И вот он настал – день «Х». Я вышла из подъезда в новом образе. Хорошо, что никого из соседок не встретила, а то б была самой горячей и обсуждаемой сплетней дня.

Обувь казалась очень удобной, а главное с нескользящей подошвой, поэтому сегодня я сыграла в сухую с асфальтом, добралась до вокзала с нулевым счетом.

Наверное, мой образ секси-герл был вне конкуренции, потому что все мужики в вагоне залипали на меня. Я, как Джессика Рэбит из фильма «Кто подставил кролика Роджера», была очень яркой, а свитер с гипюровой вставкой, открывающий вид на мой лифчик с пуш-апом притягивал взгляды не меньше, чем обтянутая задница в кожаных штанах.  Но стоило кому-то из мужиков подойти ко мне, я не знаю почему, но взгляд из-под приспущенных очков, заставлял их извиняться и дальше идти пускать слюни в сторонке. Может я стала для них недосягаемой личностью? И мною можно только любоваться на расстоянии?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тем не менее добралась я спокойно, быстро и с комфортом.

Записана к нотариусу я была на двенадцать часов.

Зашла в ближайшее кафе, чтобы воспользоваться туалетом. Там было многолюдно, то что надо. Переоделась, стерла яркий макияж и вышла уже в своем обычном образе - мышки-простушки. На меня даже никто и внимание не обратил, зато, когда я заходила в кафе несколько парней, чуть не свернули шею.

И вот, я стою у двери нотариальной конторы. Сейчас, моя затея мне кажется глупостью, страх одолевает меня вместе с сомнениями.

Делаю один шаг, второй…, все обратного пути нет. Как будет, так будет.

— Здравствуйте, - говорит приветливая секретарь, как только я захожу в помещение. – Вам назначено?

— Да, я записана на двенадцать.

— Ага, девушка, которая не пожелала произнести свою фамилию и записана как Маша Иванова?

— Она самая. – Подтверждаю я.

— Проходите, Павел Матвеевич ждет.

Берусь за дверную ручку, делаю глубокий вход, все – пошла.

— Здравствуйте, - говорю я, открыв дверь и прохожу в кабинет.

— Здравствуйте. Присаживайтесь. – Этот Павел Матвеевич по возрасту приблизительно, как и мой папа, ему где-то под пятьдесят. Он внимательно смотрит на меня, закусывает губу и через секунду потирает свой лоб. – Ты очень похожа на мать, - говорит он мне, чем вводит меня в ступор.

— Вы были знакомы с моей мамой?

— Я был знаком с твоим отцом. Ты ведь Адашева? – на что я только киваю. – Мы с ним часто пересекались по рабочим моментам. Так, чтобы прямо дружить не дружили, но общались довольно плотно.

— Это же ведь вы делали то завещание, которое огласили после похорон.

— Я.

— А почему отец тогда вообще к вам пришел составлять завещание, ему кто-то угрожал, может он делился с вами своими опасениями?

— Дай вспомнить. – Он отвернулся к окну и замолчал на пару минут. – Так чтоб прямо говорил, что какие-то проблемы – нет, не помню. Говорил, что сомнительный тип его пригласил к себе в гости, хочет предложить какую-то сделку и, если в случае чего с ним что-то случиться, чтобы для них потом сюрприз был в виде завещания. Просто там было написано, что-то типа того, что если в случае гибели твоей отца, наследница – твоя мать, извини не помню, как зовут…

— Звали… Евгения…