Как только Аверин уезжает, иду обратно в кабинет, бросив по пути:

— Ланскую ко мне, немедленно!

Я всегда гордился своим крепким самообладанием. С холодной головой подходил ко всему и умел держать в узде собственные эмоции. Но именно сейчас всё это летит в бездну. Я не просто зол. Я в ярости. И боюсь, если мы с этой лживой тварью встретимся наедине, вне офиса, задушу голыми руками.

Валерия поднимается довольно быстро. Вижу её через стеклянную дверь. С прямой спиной, с треклятой слишком узкой юбкой и на каблуках. Уверенная в себе. Она останавливается у ресепшена, с улыбкой перекидывается парой фраз с Дарьей, а после идёт ко мне.

Коротко постучав, улыбается мне почти искренне, смотрит почти влюблённо. Киваю, ломая надвое карандаш.

— Привет, — шепчет, плотно закрывая дверь. — Что за срочность?

— Садись, Ланская. Разговор нас ждёт долгий, — кивком показываю на свободный стул.

— Опять твои фантазии, Бессонов? Давай перенесём на другой день, сегодня мне нехорошо. Кажется, всё-таки ОРВИ меня настигло. Ещё и Натан со своим Цветочком уехал разбираться, так бы давно отпросилась, — жалуется Валерия и присаживается на край стула.

Сжимаю челюсть, чувствуя во рту горечь предательства. Смотрю на рыжую и понимаю, что не хочу выяснять мотивы её поступков. Не хочу знать, зачем она пошла на это. Чувствую себя последним трусом. Но стоит мне потянуть за эту ниточку, и всё, что между нами было, превратится в труху. А я хочу сохранить эти воспоминания. Хочу оставить то светлое и краткое, что было у нас.

Потому что ещё ни с одной женщиной я не был столь близок, как с Лерой. Ни один человек настолько не понимал и не принимал меня, как это делала Лера. Ей нужен был только я, без лишней шелухи и мишуры. Мы были на одной волне не только в горизонтальной плоскости.

Только теперь понятно, почему всё было так идеально. Она очень красиво играла со мной. Тех сведений, что получала у Рахлина, стало недостаточно. Решила повысить планочку. А я повёлся, сам предложил, сам добивался. Пока она вертела хвостом, но при этом открыто отдавалась.

— Я всё знаю, Ланская. Всё кончено, — каждое слово буквально выталкиваю из глотки. Замечаю, как отшатывается рыжая. Вытягивается в струнку и бледнеет. Быстро она себя раскрывает.

— Что теперь? — бормочет, прижимая дрожащие руки к животу. Перевожу взгляд на её ещё плоский живот. Лера отчаянно мотает головой и вскакивает. — Я не…

Задыхается на полуслове, слезами захлёбывается.

— Успокойся, — я тоже поднимаюсь и прерываю начавшуюся истерику. Помню ведь, что врачиха требовала не нервничать, так как можно спровоцировать выкидыш. — Наша сделка подошла к концу. Как, собственно, и твоя работа в этой компании. Сейчас ты спокойно соберешь свои вещи, напишешь по собственному желанию и забудешь дорогу в мою компанию.

— И всё? — расслабляется Лера, киваю, сжимая челюсть.

Я, конечно, могу поднять договор о неразглашении, написать заявление и завести на неё дело. Только она беременна. А мне не нужна шумиха. Если всё всплывёт наружу. Все дела, что вёл Рахлин, поднимут, будут пересматривать. Компанию затаскают по судам наши же клиенты — и это единственное, что меня удерживает от настоящей расправы.

— Хорошо. Ром, я не знала, как рассказать тебе… — едва шепчет, всё ещё держась за живот.

— Давай без оправданий, — перебиваю совершенно потерянную женщину. Впервые она показывает новую грань. И, похоже, ту самую искреннюю часть себя, что прятала за «деловой мадам».

— Да, конечно, — облизнув губы, кивает. — Но если вдруг в будущем захочешь узнать…

— Не захочу, Лера. Просто уходи, пока я не передумал! — раздражённо рыкнув, отворачиваюсь к окну.

Отчаянно прислушиваюсь к шагам. К знакомому уверенному цокоту каблуков. Только его нет. Ланская всё ещё стоит за моей спиной. Я и так проявил максимум терпения, лучше бы рыжей поспешить.

Резко разворачиваюсь, готовясь к откровенной грубости. Только её нет. Она всё-таки ушла. Тихо и незаметно. Как я и хотел.

Ни я, ни Бессонов не касаемся темы отношений. Просто в обычный вечер среды мужчина приезжает ко мне и остаётся на всю неделю. Никогда ещё сожительство с мужчиной не происходило так гармонично и просто. Рома становится частью моей жизни легко и непринуждённо. Он окружает заботой, словно тёплым пледом укрывает.

По утрам, пока меня в уборной скрючивает токсикоз, он готовит лимонную воду и приносит мне в высоком стакане. Если одеваюсь слишком легко, требует переодеться во что-то потеплее. Знает, что здоровье у меня ухудшилось. По вечерам заказывает ужины или готовит сам, пока я отдыхаю. Мне просто необходимо часик-полтора поспать после работы.

В выходные отвозит к себе на дачу. И мы наслаждаемся природой, чистым морозным воздухом, вкусными шашлыками, приготовленными Ромой.

Завернувшись в тёплый плед, валяемся у камина. Бессонов работает, я же просто смотрю какой-то фильм под его боком и дремлю. Восстанавливаю силы для следующей недели.

К обеду воскресного дня мы возвращаемся в серый Петербург, и у меня подскакивает давление. Живот болезненно тянет, и на белье появляются кровавые пятна. Я так пугаюсь, что впадаю в панику. Но Рома остаётся с холодной головой, сам звонит Алевтине Георгиевне и везет меня в клинику на узи.

Врач ничего страшного не обнаруживает. Всего лишь небольшая гематома образовалась, скопление крови между мышцей и плацентой. Опасности нет. Но есть тонус, и мне нельзя нервничать, чтобы не ухудшить состояние и не привести к ужасным для нас последствиям. И ах да, Алевтина рекомендует половой покой на несколько дней и выписывает очередную пилюлю от тонуса и давления.

Именно в воскресенье мне жизненно необходимо присутствие Ромы. Потому что я ужасно перенервничала, решив, что теряю детей. К тому же мужчина выглядел очень раздражённым очередной моей болячкой, изменившей его планы.

Я просто уверена, что он уедет к себе, оставив меня. И даже готова наступить себе на горло и попросить остаться со мной. Мужчина привозит домой, следит за тем, чтобы я выпила лекарства, назначенные врачом. Отправляет в постель.

Мы оба делаем вид, что не замечаем повисшее в воздухе напряжение.

— Постарайся поспать, — говорит он, целуя в лоб и укрывая тяжелым одеялом.

— Ром… — сглатываю, стараясь собраться с мыслями.

Ненавижу просить, ненавижу молить. Особенно мужчину. Но мне нужно, чтобы он взял меня за руку и пообещал, что всё будет хорошо. Что я справлюсь со всем. И он не оставит меня одну. Знаю, мы не в тех отношениях, но мне нужно это.

— Опять гормоны? — мужчина вытирает пальцем слёзы. — Не волнуйся, рыжая, просто поспи, я ужин приготовлю.

Я не верю в услышанное, с глупой улыбкой заторможенно киваю. Рома же, оставив меня в спальне, уходит на кухню. Гремит там посудой. И вправду готовит.

А вечером мы ужинаем пастой с сыром и беконом. Это коронное блюдо большого Босса. И даже после ужина он не уходит. Принимает душ, немного работает на своём ноуте и ложится рядом.

Мы обсуждаем будущую неделю. Он впервые приглашает меня куда-то на светское мероприятие. То ли конференция, то ли презентация — не запоминаю, так как в груди фейерверки взрываются. Хочется напомнить о нашей договорённости, но я с радостью соглашаюсь и даже уже прикидываю, какое платье надену, чтобы поразить не только своего мужчину, но и его клиентов.

На удивление Рома засыпает раньше меня. Ко мне же сон не идёт. Я задумываюсь над тем, чтобы рассказать ему правду о своей беременности.

Знаю, он не хотел детей. Просто нужно подобрать правильные слова и объяснить, что я не планирую навязывать или обязывать его. Случилось такое, никто не виноват, и он может просто написать отказную от ребенка. Мне не нужны алименты или его фамилия.

Сама себе обещаю, что, как только почувствую себя лучше и не будет никакой угрозы выкидыша, расскажу. Успокоив совесть обещанием, наконец, засыпаю.