Ларс чувствовал, как начинает требовательно выстукивать сердце. Возможно, он ошибается, возможно, все лишь его выдумки. Но чтобы узнать, нужна лишь одна маленькая вещица.

Штопор.

Поместье окутывала тишина. Она проникла в парк и витала над не подметенными дорожками, притаилась за живой изгородью вокруг лужайки, плотной, почти ощутимой пеленой легла на особняк. Пеленой? Или уже саваном?

Дверь открыли сразу, словно желали скорее оборвать неуместный стук. Тот же самый слуга, что недавно был столь высокомерен, в растерянности уставился на Ларса.

— Гере ленсман…

— Передай баронессе, что мне нужно переговорить с ней.

— Госпожа только с дороги…

— Немедленно.

Слуга проглотил протест и, пропустив Ларса в дом, пошел докладывать госпоже. Начальник полиции остановился перед зеркалом. Да, вид не для приема: на повязке проступило темное пятно, щеки не выбриты, воротничок несвежий. Плевать. В кои-то веки Ларс не испытывал никакого стеснения.

Он на службе.

Веснушка не упустил случая поглумиться над обреченным, как он думал, бароном. Как только выяснилось, откуда у бандитов на самом деле взялся ключ от люка, Ларс отправил посыльного за баронессой в Энтдален. Как нужно спешить, чтобы успеть вернуться столь быстро…

— Госпожа примет вас в гостиной.

Зеркало послушно повторило угрюмый кивок ленсмана. Зеркалу все равно, что повторять.

Дагмар Дальвейг сидела в глубоком кресле у камина. Рыжее пламя ровно гудело, поглощая поленья. Шторы были задернуты, другого огня в комнате не зажгли, и синие сумерки почти полностью завладели гостиной, оставив свету и теплу лишь малую толику пространства.

— Гере Иверсен, — баронесса указала на кресло напротив своего. — Прошу.

Ларс поклонился и занял предложенное место, положив кожаный портфель себе на колени.

— Вы желали меня видеть? — Голос женщины звучал ровно и бесстрастно, но, исподволь присмотревшись, Ларс заметил и чуть покрасневшие веки, и усталый взор, и то, как нервно постукивают пальцы по мягкому подлокотнику. — Что-то еще случилось?

— Я собирался справиться о здоровье вашего сына, — проговорил Ларс.

— Свейн отдыхает, — слегка раздраженно сказала баронесса. — Кости не смещены. Доктор наложил шину и пообещал, что все срастется.

— А гере Леннвальд?

Пальцы слегка дрогнули и на миг сжались в кулак.

— Борется, — твердо произнесла баронесса. — Он не тот человек, чтобы сдаться смерти без боя. Зачем вы здесь, гере Иверсен? На самом деле?

— Дело о покушении на вашего сына раскрыто, — заметил Ларс. — Желаете узнать результаты?

— Сейчас? Да, пожалуй…

— Дело имеет глубокие корни. Рассказ будет долгим.

— Вся ночь впереди, — отрешенно произнесла баронесса, всматриваясь в пламя камина. — Долгая ночь… Но постарайтесь говорить по существу.

— Вы любите огонь? — неожиданно спросил Ларс. И, не дожидаясь ответа, продолжил. — Говорят, когда долго смотришь в пламя, воображение начинает рисовать фантастические картины.

— Вот как, — баронесса отвернулась от камина и равнодушно взглянула на Ларса. — Что же вы увидели?

— Одну историю, которая началась задолго до выстрелов на дороге в лесу, — ответил Ларс. — А именно тогда, когда в Сосновый утес вернулся ваш покойный муж, барон Максимилиан. Когда это было? Кажется, года полтора назад. И примерно тогда же или чуть позже в Гёслинге появился новый житель — некий Уле Карлсен, человек незнатного происхождения и скромного достатка. Казалось бы, какая связь? Да, никакой — за той малостью, что когда барон и Уле Карлсен, ранее незнакомые, впервые столкнулись за игорным столом в «Золотом гусе» вашему мужу стало крупно везти, разумеется, чисто случайно. После этого они еще несколько раз пересекались за картами, и неизменно барон выигрывал крупные суммы. Многие в городе помнят о карточном мастерстве и везении вашего покойного супруга. А мистер Кеннет, содержатель «Гуся» сегодня уточнил, что гере Карлсен также выигрывал приличные деньги — иногда.

— Законы не запрещают игру.

— Законы запрещают мошенничество, — ответил Ларс. — После того, как Уле Карлсен сбежал из тюрьмы, я запросил в управлении полиции его досье. Так вот — в самом начале своей карьеры молодой Уле проходил свидетелем по одному интересному делу. Некий шулер в модном столичном салоне регулярно очищал кошельки богачей. Но однажды ему не повезло — играть против него сел полицейский агент. Процесс освещался в прессе: еще бы, очень известные имена. Я пролистал газеты, и наткнулся на интересный факт: кое-кого из той компании, что присутствовала на игре, подозревали в пособничестве шулеру. Но в результате все они выступали по делу свидетелями, в том числе и некто Максимилиан, барон Дальвейг. Это указано в протоколе судебного заседания, так что нет смысла оспаривать.

— И не собираюсь, — баронесса слегка поморщилась. — Честно говоря, я совершенно не в курсе столичной жизни моего мужа. Меня никогда не интересовали его забавы.

— Как бы то ни было, он и Уле Карлсен были давно знакомы. Это совершенно точно. Как и то, что они тщательно скрывали этот факт. Вряд ли ваш муж просто забыл тот случай… Но идем дальше.

В прошлом году в конце зимы ваш супруг умирает от апоплексического удара. И то, что ваши дела совершенно расстроены, и ваш сын почти ничего не получает в наследство, думаю, только усугубило вашу печаль. Как мне стало известно, те деньги, которые остались после выигрышей барона, ушли на выплату его же долгов…

— Какое может быть полиции дело до нашего состояния?

— Прямое, госпожа баронесса. Если бы ваше положение не было столь непрочно, многие вещи не произошли бы. Чтобы разобраться с делами, вы приглашаете проверенного человека, который много лет служил у вашего мужа — гере Арне Леннвальда. Он соглашается взяться за восстановление поместья и именно он привозит с собой слугу — ульпа с Дальнего Севера.

— Который отплатил нашей семье черной неблагодарностью.

— Про сантименты чуть позже, сейчас мы видим в пламени дела насущные. Гере Леннвальд быстро понял, насколько серьезно положение. Он предложил некоторые меры, которые могли бы исправить ситуацию: он сам рассказывал мне про новшества. Как я понимаю, он и сам денежно вложился в дела. Новая мельница в Миллгаарде — не единственный пример. Ваш сын тоже решил попытать счастья и раздобыть средства — более легким и быстрым способом. Вместе со своим другом Кетилем Амундсеном.

— Эта затея всегда казалась мне ребячеством и глупостью, — призналась баронесса. — Но они оба так верили в сказочные сокровища. Свейн был просто одержим этой идеей…

— Вы же предпочли более земные способы поправить семейные дела, — заметил Ларс. — Я не знаю, сами ли вы придумали отобрать у Альдбро сеттеры или по совету Леннвальда, но так или иначе вы ввязались в тяжбу.

— Я отстаивала интересы своей семьи, — глаза баронессы блеснули. — Эти луга наши по закону, и суд это признал.

— Допустим, — с нажимом произнес Ларс, — но почему тогда гере Леннвальд уже к лету объезжал окрестные киркьи и сельские управы, якобы разыскивая какие-то семейные бумаги, а на самом деле ту самую жалованную грамоту? Да-да, баронесса, и не стоит отрицать: например, в Уттервальде он побывал в середине июня, в Пройсте — в начале июля. Вы начали тяжбу осенью, к чему же все лето искать то, чего нет⁈

Дагмар Дальвейг промолчала.

— Что касается Миллгаарда и архива Роттеров, — продолжил Ларс, — то туда добрался Уле Карлсен. Но его опередил Кетиль Амундсен. Он забрал со склада некий документ, и Веснушке оставалось лишь издалека следить за удачливым советником и выжидать удобный момент…

— Вы намекаете, что…

— Скорее всего, он подстерег его во время купания — вещи были аккуратно сложены на берегу. Возможно, Кетиль не спешил отдавать документ? Так или иначе они встретились, и дело кончилось смертью городского советника. Веснушка оттолкнул тело на стремнину, надеясь, что течение утащит его.