– Думаю, здесь все было тщательно вычищено, – сказала Марта, выпрямляясь с хрустом в коленях и опуская тампон в прозрачную пробирку. – Нет ни волосков, ни пыли, ни грязи. А у покойной темные волосы. Я бы ожидала найти несколько волосков в ванной. В сливном отверстии или ванне, но там ничего… И вода отключена. Еще посмотрим в водосточных трубах, может, удастся что-нибудь найти. Я взяла мазки, но мне нужно вернуться в лабораторию, чтобы проверить их на наличие ДНК.

– Соседка снизу сказала, что рано утром в воскресенье слышала шум льющейся воды, как при уборке, грохот и сверление, – сказала Эрика.

Марта удивленно вскинула брови.

– Никаких признаков сверления. На стенах ни картин, ни фотографий. Возможно, что-то сверлили на том влажном участке штукатурки.

– Я снимал отпечатки пальцев в этой комнате, в ванной и на кухне. – Йен повернулся к ним, помахивая своей маленькой кисточкой. Он указал на следы серебристой пыли на прикроватном столике, дверных ручках, эркерном окне и выключателе. – Нигде в квартире не обнаружено ни единого отпечатка, хотя бы частичного. Даже на запорном кране для воды. Очень странно… Кто-то из вас к чему-нибудь прикасался?

– Я открывал шкаф и трогал влажную штукатурку там, над дырой, – сказал Питерсон и посмотрел на Эрику.

– Я прикасалась к шее жертвы и ощупывала штукатурку в том же месте. – Они расступились, чтобы фотограф мог сделать снимок женщины со спины. Когда он отвел камеру от окна, блеснула фотовспышка. – Погодите, у нее что-то на спине, – сказала Эрика.

Она подошла ближе и указала на плоский черный пластиковый диск, прикрепленный сзади к спортивным штанам женщины, чуть ниже талии. Она отступила назад, и Айзек осторожно оттянул пояс, выворачивая его наизнанку.

– Это защитная бирка магазина, – сообщил он. Обратная сторона пластиковой бирки имела большую выпуклость в месте крепления к ткани.

– Разве можно не почувствовать, как тебе что-то тыкает в спину? – удивилась Эрика.

– А что, если она украла вещь в магазине? – предположил Питерсон.

– Как вариант, но большинство шоплифтеров снимают бирки. И как она могла босиком пойти воровать в магазин? Должно быть, на ней были туфли, когда соседка, Шерри, видела, как она возвращалась домой в субботу, так кто же их взял?

Айзек отпустил пояс и шагнул назад.

– Как я всегда говорю, это вам выяснять.

– А что насчет времени смерти? Вы уже определили его? – спросила Эрика.

Айзек приподнял безупречно очерченную бровь, как бы говоря: «Туше».

– С этим сложно. Здесь очень холодно, и отопление выключено. Процесс трупного окоченения замедлен, так что смерть могла наступить более двадцати четырех часов назад, но, если эта дама умерла от естественных причин, я не узнаю больше, пока не проведу вскрытие. – Он вздохнул и обвел глазами комнату. – Если бы квартира выглядела более обжитой и привычной, я бы, возможно, даже не подумал, что нужно проводить вскрытие, но многое здесь вызывает у меня беспокойство. И указывает на то, что это все-таки место преступления, а не последнего упокоения. – Айзек посмотрел на дыру в полу.

– Мы думаем, что произошла медленная протечка радиатора. Вот почему он упал со стены и провалился сквозь пол, – сказал Питерсон.

– Стена очень сырая, и половицы прогнили, – вмешалась Марта. – Мы пригласили инженера-строителя, чтобы он посмотрел, что к чему.

– Хорошо. Спасибо, – поблагодарила Эрика. – И если бы вы оставили нам эту защитную бирку, мы смогли бы выяснить, из какого она магазина. – Она еще раз пробежалась глазами по комнате, и ее взгляд остановился на Библии, четках и статуэтке Девы Марии. Все это напоминало постановку. Но кто автор?

Эрика и Питерсон прибыли в полицейский участок Луишем-Роу незадолго до обеденного перерыва. Группа по расследованию убийств, которую возглавляла Эрика, занимала большой офис открытой планировки на цокольном этаже, и здесь кипела работа. Несмотря на большое количество людей, в помещении стоял ледяной холод. Детектив-инспектор Мосс, в пальто и перчатках без пальцев, суетилась возле принтеров у двери.

– Что с отоплением? – спросила Эрика.

– Газовый котел на последнем издыхании. Затронуты первые три этажа здания, – сказала та, разбирая стопку бумаг, вылезающих из принтера.

Мосс была невысокой полной женщиной с огненно-рыжими волосами, ниспадавшими на плечи, и бледным лицом, усыпанным веснушками. Другие коллеги Эрики – детектив Макгорри, брюнет лет под тридцать, и сержант Крейн, долговязый лысеющий мужчина с жидкими светлыми волосенками, тоже работали за своими столами в пальто.

– Очевидно, к вечеру наладят, – сказал Крейн, не отрываясь от компьютера. – И мы все будем нежиться в шезлонгах.

Новая управляющая компания взяла на себя обслуживание огромного старинного здания полицейского участка, и вот уже второй раз за последние месяцы система отопления давала сбой.

– Кто-нибудь может заказать обогреватель? – спросила Эрика, направляясь к своему столу.

– Или, по крайней мере, трехсторонний электрокамин. – Мосс подошла к ней. – Босс. Я обновляю материалы по текущим делам. Вы только что прибыли с вызова по коду пять на Амершем-роуд, четырнадцать Б?

– Да, мы с Питерсоном. Криминалисты все еще там. Я, кстати, видела новый дом Питерсона. Очень милый.

– Да. Ты пропустила его новоселье. Канапе были восхитительны, но музыкальные предпочтения у него хуже некуда. – Мосс с улыбкой оглянулась на Питерсона. – Было слишком много Энии[10].

– За музыку отвечала Фрэн. А что не так с Энией? – спросил Питерсон, скидывая пальто на свой стол. Очевидно решив, что лучше этого не делать, он снова надел пальто.

– Ничего. Эния – очаровательная загадочная ирландка, но под ее музыку на самом деле не потанцуешь.

– Ты вообще-то умеешь танцевать? – спросил Питерсон.

– Да будет тебе известно, я брала уроки балета, – парировала Мосс с притворным негодованием. – И могла бы стать примой-балериной.

– Что помешало?

– Я открыла для себя чипсы. Вот что помешало. – Мосс постучала пальцем по голубым каракулям на тыльной стороне своей ладони. – Мари Коллинз. Так звали покойную арендаторшу на Амершем-роуд.

– Мари, не Мэри? – спросила Эрика.

– Да, Мари.

– Как ты установила ее личность?

– К этому адресу привязана запись об испытательном сроке. – Мосс приподняла бровь. – Мари Коллинз, сорок лет, недавно освободилась из тюрьмы Холлоуэй, где отсидела шесть месяцев за мошенничество со страховкой.

– Были еще судимости?

– Нет.

– Ее выпустили досрочно?

– Да. У меня есть имя ее куратора из службы пробации[11].

– Дело принимает интересный оборот, – заметил Питерсон.

– Да. Думаю, мне нужно проинформировать команду, – сказала Эрика.

Вторая половина дня пролетела незаметно, в суматохе бумажной работы и совещаний, и Эрика вернулась домой только после семи вечера, понимая, что ей придется рассказать Игорю о письме, которое она получила, с уведомлением о медкомиссии.

Кот Джордж ждал ее в коридоре. Он поприветствовал Эрику мягким урчанием, обвиваясь вокруг ног. Она взяла его на руки и потерлась лицом о блестящую черную шерстку.

– Привет, обезьянка. – Она подняла его повыше и повернула мордочкой к себе. – У тебя был хороший день? – Джордж, обладатель самых выразительных больших зеленых глаз, задумчиво посмотрел на нее, прежде чем мяукнуть, что, по убеждению Эрики, означало «да». Она услышала голоса в гостиной и понесла кота туда.

Игорь стоял на стремянке рядом с живой рождественской елкой, а его восемнадцатилетний сын Том, придерживая лестницу снизу, щурился на украшенное дерево. Выглядело все очень со вкусом. В серебристо-красных тонах.

– Привет. Что это? – спросила Эрика. – Уже елка?

– По дороге домой с работы увидел, что в садовом центре в Гринвиче продают живые елки, – сказал Игорь. – Ты же хотела живую?