– Похоже, здесь был радиатор, – сказала Эрика, остановившись рядом с дырой в полу, где из стены был вырван огромный кусок штукатурки. Со стены свисал кусок тонкой металлической трубы, конец которой был скручен и отломан.

– Эта штука, должно быть, весит тонну. – Питерсон подошел к дыре и заглянул вниз, где в гостиной Шерри валялась батарея отопления. Эрика посмотрела на обломок трубы.

– Воду, должно быть, отключили, иначе квартиру Шерри затопило бы вдобавок к пробитому потолку.

Маленькая односпальная кровать размещалась под эркерным окном, и Эрика с Питерсоном подошли к телу. Женщина была одета в спортивный костюм шоколадно-коричневого цвета и белые носки с грязными подошвами. Волнистые каштановые волосы были коротко подстрижены в стиле каскадного боба. Шею обвивала тонкая золотая цепочка с золотым распятием. Женщина лежала на боку, поджав ноги, а ступни покоились на аккуратно свернутом одеяле. Рот был приоткрыт.

Ниоткуда не доносилось ни звука. Воздух, казалось, гудел от тишины и запаха чистящих средств, и Эрике отчаянно захотелось открыть окно. Что, если дух женщины все еще витает в этих стенах и его нужно выпустить наружу? Она отогнала от себя глупую мысль.

Она натянула пару латексных перчаток, протянула руку и коснулась пальцами шеи женщины. На ощупь кожа была холодной как лед и твердой как воск.

Питерсон молчал, оглядывая комнату, оценивая обстановку. Эрика проследила за его взглядом, устремленным на деревянный ночной столик с лампой, возле которой были педантично разложены томик Библии, четки и небольшая статуэтка Девы Марии. Эрика заметила маленький деревянный крест высоко на стене над дверью.

Прямоугольный синий прикроватный коврик выглядел новым, а на полу рядом с маленьким радиоприемником лежал дешевый телефон NOKIA, подключенный к розетке.

– Какой сильный запах, – сказал Питерсон, зажимая нос рукой.

– Да. Чистящие средства. Лимонная свежесть. Квартира, может, и убитая, но пахнет так, словно ее тщательно выскоблили, – сказала Эрика. – И я уловила запах отбеливателя на кухне и в ванной.

– «Чистота – это почти то же самое, что благочестие», как всегда говорит моя мама.

«Женщина умерла во сне? Передозировка? – подумала Эрика. – Или задушена?»

Но ни на кровати, ни вокруг нее ничто не указывало на следы борьбы, да и наркоманского набора не наблюдалось. Однако комната производила жутковатое впечатление.

– Как думаешь, сколько ей лет? – спросил Питерсон.

– Трудно сказать… Обувь.

– В смысле?

– Где ее обувь? – спросила Эрика, осматриваясь по сторонам и присаживаясь на корточки, чтобы заглянуть под кровать. На полу, чисто подметенном, ничего не валялось. – Ни туфель, ни тапочек. Ты видел что-нибудь, когда мы вошли?

– Нет. – Питерсон распахнул дверцы шкафа. Там висело кое-что из одежды, но обуви не было. – Я проверю в коридоре.

Эрика перевела взгляд на стену и, осторожно обойдя дыру в полу, осмотрела штукатурку, пробежавшись по ней руками.

– Я не могу найти никакой обуви. В коридоре стоит шкаф, полный чистящих средств. – Питерсон подошел к Эрике.

– Смотри, штукатурка на стене насквозь промокла, и можно увидеть, что дерево у основания стены прогнило.

Питерсон протянул руку и надавил на штукатурку, которая осыпалась влажными ошметками.

– Медленная протечка? – предположил он, разглядывая сломанную трубу. – Здесь все сырое.

– И этот тяжелый радиатор, – добавила Эрика, снова заглядывая в дыру и ужасаясь зрелищу. Казалось, будто из самолета выпал огромный кусок железа.

Когда Эрика и Питерсон спустились вниз, Шерри, уже одетая в джинсы и толстый шерстяной джемпер, сидела за кухонным столом вместе с сотрудницей полиции.

– Она мертва? – спросила Шерри.

– Да, – ответила Эрика.

– Черт возьми. Бедняжка. – Шерри покачала головой, и в комнате воцарилась странная тишина.

Эрика достала блокнот, чтобы записать показания Шерри, но тут один из молодых полицейских, охранявших оцепление снаружи, постучал в кухонную дверь.

– Мэм. Только что прибыла команда криминалистов, – доложил он. – Они попросили освободить и эту квартиру, поскольку потолок пробит здесь.

– Хорошо. – Эрика убрала блокнот. – Фургон сопровождения прибыл?

Офицер неловко переступил с ноги на ногу.

– Э-э… Нет, мэм. Мне сказали, что нет ни одного свободного фургона.

– И как долго ждать?

– Вообще не предвидится. День выдался напряженный. Вы же знаете, что два фургона недавно пришлось списать.

Эрика жестом остановила его.

– Я знаю, знаю.

– Я должна покинуть свою квартиру? – встревожилась Шерри.

– Боюсь, что да, – сказал полицейский.

– Надолго?

Офицер посмотрел на Эрику, ожидая указаний.

– Вероятно, это займет некоторое время, – ответила Эрика.

– Черт возьми, – пробормотала Шерри. – У меня дел полно. – Она с ужасным скрипом отодвинула стул и подошла к рабочему столу, где отключила свой iPhone от сети питания и сунула его в потрепанную кожаную сумку с треснувшей ручкой. – Мне нужно позвонить в страховую компанию. Ума не приложу, как заделывать эту дыру в потолке.

– Давайте выйдем на улицу, и мы что-нибудь придумаем, – бодро сказала сотрудница полиции.

На улице зверски похолодало, и начал моросить дождь. Дом с квартирами 14А и 14Б располагался в самом конце ряда примыкающих друг к другу однотипных зданий на углу Амершем-роуд, где на тротуаре стоял небольшой металлический шкаф постамата.

– Мы не имеем права оцеплять постаматы, – сказала Эрика, увидев натянутую вокруг здания ленту.

Молодой полицейский кивнул и отошел, чтобы поправить ограждение.

– Мне нужно идти, – сказала полицейская.

– Я думала, вы офицер по связям с семьей[6], – удивилась Эрика.

– Нет. Я на дежурстве. Мне только что поступил еще один вызов. Офицера по связям с семьей вызвали, но нам неизвестно время его прибытия. – Она недовольно улыбнулась коллегам и поспешила прочь.

Черный фургон криминалистов был припаркован на тротуаре рядом с машиной Эрики. Она заметила, что Шерри дрожит, несмотря на длинное пальто, и, сгорбившись, скроллит в телефоне.

– Мы могли бы пойти ко мне домой, – тихо сказал Питерсон.

– Нет. Это не очень хорошая идея, – понизив голос, ответила Эрика. – Мы не знаем эту женщину.

– Мы все замерзли. И совсем не хочется торчать в пробках по пути в участок. Дома никого нет.

Эрика подняла на него взгляд. «Дома никого нет» прозвучало так, будто он боялся наткнуться на Фрэн, свою жену.

– Ладно. Идем, – согласилась она.

Это была всего лишь короткая прогулка в гору, но, как и во многих местах Лондона, стоило только завернуть за угол, чтобы почувствовать себя в другом мире. На смену убогим квартирам и ночлежкам с мусорными баками на колесиках, выстроившимися в ряд снаружи, пришли шикарные таунхаусы.

– Чай или кофе? – спросил Питерсон, когда они укрылись от дождя под крышей его дома.

– У вас найдется лапсанг сушонг?[7] – спросила Шерри.

– Нет.

– А ромашковый?

– Я посмотрю, – сказал он, открывая шкафчик над чайником.

– Кофе, черный, пожалуйста, – попросила Эрика.

Просторная кухня открытой планировки выходила окнами на красивый ухоженный сад с крутым уклоном, так что из дома можно было смотреть поверх крон деревьев прямо на центр Лондона. Дома и сооружения простирались ковром из красного кирпича, темных крыш и подъемных кранов до небоскребов Канэри-Уорф[8] и Шарда[9], которые, казалось, вонзались прямо в серые облака.

– Кайл такой высокий, – сказала она, увидев стоящие на комоде фотографии Питерсона, его сына, жены Фрэн и их маленькой дочери Руби. Кайл уже доставал Питерсону до плеча.