– Нет, не скучаю, – ответил Арехин‑младший. – Здесь интересно. Мы с бароном на речку ходили. Ты ведь разрешил.

– Я разрешил, – согласился Арехин‑старший. – Если Карл Иванович вам провожатого даст.

– Дали нам провожатого, деда Макария. Для присмотра.

– И как? – поинтересовался Арехин‑старший.

– Присмотрели, что не присмотреть. Да ему присмотр и не нужен. Дед Макарий бодрый, ходит быстро, видит далеко, слышит хорошо. Он нас учил рыбу ловить, места показывал.

– Много наловили?

– Не очень. Дед Макарий говорит – пришел июнь, на рыбу плюнь. Разве на зорьке, когда прохладно, рыба просыпается и хочет есть. Вот тогда клёв. Мы с бароном думаем, а не пойти ли на зорьке.

– В любом случае, не завтра. Мы собираемся на ночную охоту.

– Мы?

– Нет, не я и ты, а я, принц, господин Конан‑Дойль, еще несколько человек.

– Ладно. Мне больше рыбу ловить нравится. А охотится по‑настоящему я никогда и не охотился. С луком разве, так и лук не настоящий.

– Подрастешь, будет тебе настоящий.

– Подрасту, – согласился Арехин‑младший. Настоящий лук его не очень интересовал, но подрасти бы не помешало.

– Посмотри‑ка, – Арехин‑старший разложил на столе фотографии, полученные от принца. – Ничего не напоминает?

Арехин‑младший внимательно осмотрел все двадцать карточек.

– Напоминает, – наконец ответил он. – Вот эта. Я её видел.

– Где? Когда?

– Мне мама книжку подарила. «Черная Курица» господина Погорельского. В ней есть карта подземной страны. Это – часть карты. Примерно четверть.

Арехин‑старший не стал переспрашивать, точно ли такая карта и точно ли та книга. Знал – сын не ошибается. Спросил он другое:

– Как думаешь, где бы эту книгу посмотреть.

– Домой вернёмся, я тебе её дам.

– Хотелось бы раньше. Показать принцу. Послать, что ли, за ней.

– Дед Макарий рассказывал, что здесь школу открыли. Сейчас, летом, занятий нет, но учительница собирает детей и читает им книги. Вдруг у этой учительницы есть «Черная Курица», или она знает, у кого в Рамони она есть.

– Школа? Времени у нас довольно. Не сходить ли в школу – если ты не устал? Заодно и посмотрим, какова она, а то слух по всей губернии.

– Я не устал, – сказал Арехин‑младший и посмотрел в окно. Фонтан едва журчал, но подоконник был высок, не очень‑то посмотришь. А на стул влезать нехорошо.

– Отлично. Тогда идём.

Они вышли в коридор. Навстречу попался Георгий.

– Барон, мы тут в школу собрались, не хочешь с нами?

– Только дяде скажу, – ответил Георг.

– Мы внизу подождём, на скамейке, – сказал Арехин‑младший.

Фонтан и в самом деле выглядел больным: струи, что давеча взлетали к небу, сейчас прижимались к земле. Напор не тот.

– Ты подружился с Георгом? – спросил Арехин‑старший.

– Нас тут двое, он да я. У вас, взрослых, свои дела, – сказал Арехин‑младший.

– Понятно, – протянул Арехин‑старший.

Барон выбежал наружу, бодрый и радостный. Не один, вместе с мистером Конан‑Дойлем.

– Я готов! И господин англичанин тоже, как знал, что мы идём в школу, захотел пройтись.

– Славно. Что дядя?

– Ружья чистит. Он их господину Конан‑Дойлю показывал. Я хотел помочь, но дядя говорит, что сегодня они и так хороши, он только поверяет. А вот если доведётся стрелять, то и мне работа найдётся.

– А пока мы займемся мирными делами. Посмотрим здешнюю школу, – Арехин‑старший поднялся со скамейки.

Вчетвером они дошли до ворот. Стражник сидел на табурете, прислонив бердыш к стенке будки.

– Как служба, Петрович? – спросил Арехин‑старший.

Стражник смутился, вскочил, схватил оружие и только потом сказал:

– Стараемся, ваше высокоблагородие.

– Вижу, вижу. Измена не пройдёт. В какой стороне школа, открой секрет.

– Это ни разу не секрет, ваше высоко…

– Без чинов, пожалуйста.

– Не секрет, Александр Александрович. Вам по этой вот дорожке идти, идти, никуда не сворачивая. С полверсты, чуть меньше. И придёте. Белая такая, школа наша. Ни с чем не спутаешь.

Они пошли по дорожке, поначалу мощёной булыжником, но шагов через двести – просто утоптанной. Сиятельные владения кончились, а у земства до мощёных дорожек пока руки не дошли. Дойдут в следующем веке.

Лето дождями не баловало, и потому ветерок поднимал пыль, которая кружилась серыми смерчиками. Мелкие бесы.

Школу они увидели в положенное время. Действительно, белая. Здание по губернским меркам невелико, но для села приемлемо. В тени школы прямо на траве сидели дети, некоторые чуть старше барона и младшего Арехина, а некоторые и ровесники. Общим числом дюжина. Рядом, уже на стуле, сидела учительница и что‑то читала вслух. Идиллическая картина. Дети смотрели на учительницу заворожено, никто не резвился, не шалил, казалось, даже не дышал.

– Здесь все ёще про Балду любят, – сказал Георг.

– Про какого Балду? – спросил Арехин‑старший.

– Сказка Пушкина, про купца Остолопа и Балду. Учительница читает, а они – сами видите – ответил барон. – Интересно им.

– Ну и слух же у тебя, – сказал Арехин‑старший.

Действительно, до читающей компании оставалось шагов сто, не меньше. Ветерок шевелил листья, порождая тихий, но вездесущий шепот, и потому расслышать голос учительницы казалось Арехину‑старшему невозможным. Ну, почти невозможным. У детей слух острый, а он, увы, не ребёнок. Сорок три – возраст последней молодости. И первой старости.

– Я так, наугад, – ответил Тольц. – Что в Рамони читать могут, кроме Пушкина?

Они приближались неторопливо, стараясь не мешать, но сначала самые маленькие, потом те, кто постарше, и уже последней учительница нет нет, а и стали посматривать в их сторону: кто, мол, такие, откуда взялись.

Они остановились шагах в двадцати. Барон угадал – это и в самом деле была сказка о купце и Балде, и когда она подошла к закономерному финалу, дети засмеялись, но вразнобой. Постарше хохотали вовсю, а младшие неуверенно хихикали, не сколько от смеха, сколько подражая старшим.

– А ты, Филя, чего ж не смеешься, – спросила учительница самого маленького слушателя.

– Мне купца жалко, – честно ответил Филя. – Куда он теперь, без ума, без языка? Кому он нужен?

– Да никому, – сказал мальчик постарше. – Пожил всласть, дай пожить другим.

– Точно, – поддержал второй. – Балда, он ложку мимо рта не пронесёт.

– Тише, ребята, тише, – уняла разгоревшееся было пламя спора учительница. – Вы подумайте, а завтра мы поговорим, прав ли Балда, наказавший купца, поступил ли он по‑христиански, или нет. С родителями поговорите, посоветуйтесь. А пока бегайте, играйте.

Упрашивать ребят не пришлось. Только что сидели смирно – и словно вихрь пролетел над одуванчиком.

– Слушаю вас, господа – обратилась учительница к пришедшим.

– Я и мой британский друг, писатель Артур Конан‑Дойль, сейчас гостим у Петра Александровича Ольденбургского. И нам посоветовали познакомиться с вашей школой.

– У господина Ланского слово не расходится с делом, очень приятно.

Арехин‑старший не понял, причем здесь Ланской, но продолжил:

– И вот мы здесь.

– Что ж, школа перед вами – учительница описала правой рукой полукруг, показывая и здание, и площадку, и детей, бегающих на первый взгляд беспорядочно, а на второй – каждый по своей орбите.

– Много учеников?

– Много, особенно зимой. Летом только те, от кого в хозяйстве пользы мало.

– Можно посмотреть классы?

– Конечно, – учительница легко поднялась. – Дети, вы особенно не шалите, я всё вижу, а уж слышу и того больше. Вы своих детей на воздухе оставите, или…

– Мы здесь побудем, – быстро ответил Арёхин‑младший.

– Ну, побудьте, побудьте, – согласилась учительница. – С ребятишками познакомьтесь, они не страшные.

– И мы не страшные, – сказал барон, и первым ринулся в деревенский Мальмстрем. За ним и Арехин‑младший.

– Новенькие, новенькие! Вам водить!

Игра была простая – салочки. И играли деревенские просто: есть они, а есть городские барчуки. Барчуков обижать, конечно, нельзя, учительница заругает, но немножко – можно. И потому салили постоянно барчуков, чтобы водить им – не переводить. Пусть побегают, им полезно.