Переоделся вечером в те же лохмотья, другой тюрбан — зелёный, грязный. Лицо загримировал углём, растёр, добавил грязи. Легенда новая: туарег-беглец, искал работу, не нашёл, спустился до пьянства и азартных игр. Деградация быстрая, правдоподобная для войны. Взял деньги больше — пять тысяч франков, рацию, нож. Пистолет опять не взял — слишком палевно.

Вышел через южный патруль, пароль сказал, легионеры пропустили молча. Пошёл в восточный квартал, но не в ту чайхану где был вчера — туда нельзя, слишком подозрительно. Свернул северней, в переулки глубже, где французские патрули вообще не ходят. Нашёл другое место — полуподвал в разрушенном доме, спуск по ступеням обвалившимся, внутри тускло светят лампы керосиновые, дым густой, воздух спёртый. Притон, по сути. Человек пятнадцать внутри, пили самогон, курили гашиш, играли в карты и кости.

Зашёл, сел в углу, ждал. Хозяин подошёл — худой мужик лет пятидесяти, с глазом белым, слепым, шрам через пол-лица. Ветеран какой-то войны, может ещё против французов в пятидесятых.

— Чего хочешь?

— Выпить. Играть.

— Денег есть?

Показал пачку купюр. Хозяин кивнул, принёс бутылку мутную, самогон местный, два стакана. Налил, выпили. Крепко, тошнотворно, но согревает.

Игра шла за столом дальше — карты, французская колода потрёпанная. Пятеро играли, ставки высокие, по пятьсот, по тысяче. Проигравший орал, бил кулаком по столу. Выигравший смеялся, загребал деньги.

Шрам подошёл, сел, положил деньги:

— Можно к вам?

Посмотрели, оценили. Один кивнул:

— Садись. Правила знаешь?

— Какие?

— Покер простой. Пять карт, комбинации, ставка, вскрытие. Блеф разрешён, читерство — смерть.

— Понял.

Раздали карты. Играл осторожно, не выигрывал много, не проигрывал сразу. Держался в середине, строил образ — неопытный игрок, но везучий иногда. Пил с ними, самогон за самогоном. Притворялся пьяным, но контролировал дозу — пил медленно, незаметно выплёскивал половину под стол.

Через час пришёл новый игрок — молодой, лет тридцати, одетый лучше остальных, чистая рубаха, борода ухоженная, пистолет на поясе открыто. Командир какой-то, может боевик, может просто бандит. Сел во главе стола, достал револьвер старый, русский наган, семизарядный, барабан отполирован.

— Играем по-настоящему? — сказал, вращая барабан. — Рулетка. Один патрон, шесть пустых. Крутишь, приставляешь к виску, стреляешь. Выжил — выиграл сто тысяч франков. Не выжил — проиграл жизнь.

Молчание. Все смотрели на револьвер, на патрон латунный который он вложил, закрыл барабан, раскрутил. Безумная игра, но на войне люди делают безумное — адреналин, отчаяние, желание почувствовать себя живым через близость к смерти.

— Кто первый? — спросил командир, улыбка хищная.

Никто не вызвался. Боялись. Шрам посмотрел на револьвер, на патрон один из семи камор — шанс один к семи умереть. Вспомнил разговор с Маликом, про звёзды, про бессмысленность, про то что всё равно умрём. Подумал — почему бы нет? Если умрёт — всё кончится, не больно, один выстрел. Если выживет — сто тысяч франков, авторитет, доверие, плюс револьвер может забрать как трофей.

— Я, — сказал, поднял руку.

Командир посмотрел удивлённо, подал револьвер. Тяжёлый, холодный, пахнет маслом и металлом. Шрам взял, раскрутил барабан сам, не проверяя где патрон. Закрыл, приставил к виску правому. Все замолчали, смотрели, затаив дыхание.

Спуск. Щелчок. Курок ударил по пустой каморе. Тишина. Живой.

Выдохи вокруг, смех нервный. Командир хлопнул в ладоши:

— Смелый! Или сумасшедший! На, твоё!

Протянул пачку денег — франки КФА, сто тысяч, толстая пачка. Шрам взял, спрятал. Револьвер положил на стол, командир забрал, но легионер сказал:

— Хочу ещё. Револьвер на кон. Два патрона, два выстрела, два игрока. Кто выживет — забирает револьвер и все деньги на столе.

Командир усмехнулся:

— Ты точно сумасшедший. Но интересный. Ладно. Я играю против тебя. Два патрона в барабан, семь камор. Крутим, стреляем по очереди. Согласен?

— Согласен.

Зарядил два патрона, раскрутил барабан, закрыл. Подал Шраму:

— Ты первый.

Русский взял, приставил к виску. Все вокруг встали, образовали круг, смотрели как загипнотизированные. Спуск. Щелчок. Пусто. Передал командиру. Тот взял, раскрутил заново — правила такие, каждый крутит сам. Приставил к виску. Спуск. Щелчок. Пусто.

Ещё круг. Шрам взял, раскрутил, приставил. Спуск. Щелчок. Пусто. Три пустых подряд, шансы меняются. Командир взял, раскрутил, нервничает уже, рука дрожит. Приставил. Спуск.

Выстрел. Голова командира взорвалась, мозги брызнули на стену, тело рухнуло назад, конвульсии, хрипы, смерть.

Тишина абсолютная. Все застыли. Шрам встал, поднял револьвер с пола, вытряхнул гильзу и оставшийся патрон, спрятал в карман. Забрал деньги со стола — ставки игроков, ещё тысяч двадцать. Посмотрел на тело:

— Он проиграл. Я забираю револьвер.

Никто не возразил. Мёртвый командир без друзей здесь, просто пришлый. Его проблема что рискнул. Хозяин притона кивнул:

— Забирай. Ты выиграл честно. Помоги вынести труп.

Вместе с двумя другими вытащили тело в переулок, бросили у стены. Утром кто-нибудь уберёт, или собаки сожрут. Война, смерть обычное дело. Вернулись внутрь, продолжили пить, играть, как будто ничего не было.

Шрам сидел, осматривал револьвер. Наган М1895, царская Россия, семизарядный, семь миллиметров шестьдесят два. Старый, но рабочий, механизм смазан, ствол не гнилой. Патронов нет, кроме того одного что остался. Нужно найти боеприпасы.

Спросил хозяина тихо:

— Где достать патроны к нагану?

Хозяин почесал подбородок:

— Трудно. Калибр редкий, советский. Но знаю человека, торгует оружием на чёрном рынке. Живёт в северном квартале, дом с синей дверью. Скажешь что я послал.

— Спасибо.

На следующий день, днём, Шрам вышел из притона, пошёл в северный квартал. Нашёл дом с синей дверью, постучал. Открыл старик, маленький, сухой, глаза умные, цепкие.

— Тебя прислал Одноглазый? — спросил.

— Да. Нужны патроны к нагану, калибр семь шестьдесят два.

Старик впустил, закрыл дверь. Внутри склад оружия — автоматы на стенах, ящики с патронами, гранаты, мины. Торговец серьёзный.