[стр. 285] Мятежный Карабах

села от азербайджанцев и захватили очень нужные для нас трофеи: запасы горючего, продовольствия, медикаментов, много техники, огнестрельного оружия, гранатометы, боеприпасы. Теперь у нас есть даже несколько пушек-гаубиц.

Ну, а что нам делать? Не сопротивляться? Мы не лезем на территории азербайджанских сел, не разбойничаем. Мы, карабахцы, народ привычный защищать свою землю. Это всегда делали наши предки. У нас нет надежды на чью-то помощь и защиту. Мы надеемся только на себя, на честный бой, в котором можем и не победить, но докажем, что без боя не сдадимся.

Знакомясь с обстановкой в Шаумяновске, я все больше укреплялся во мнении, что району в межнациональном конфликте выпала роль испытательного полигона, где Советский Азербайджан беззастенчиво испытывал свои террористические методы против армян Карабаха: массовые убийства армянского этнического населения, артобстрелы и поджоги сел, подрывы и блокады дорог, депортации… С февраля 1988 года десятки жителей района были убиты» сотни армянских мужчин во время полевых работ были насильственно схвачены, и без суда и следствия томились в камерах предварительного заключения и тюрьмах. Об их судьбе ничего не известно. Заложниками в азербайджанских застенках побывали многие руководители района, среди них официально действующие в то время и первый секретарь райкома партии Владимир Агаджанян, и Шатен Мегрян, он тогда был заместителем председателя райисполкома, и начальник милиции, и другие. Во второй половине апреля 1991 года, намного раньше, чем в других районах Карабаха, здесь началась массовая насильственная депортация местных армян. Известно, что Сталин при депортации давал людям несколько часов на сборы, право взять с собой продукты и какие-то вещи. Здесь же женщин, детей, стариков под дулами танков, БТРов и автоматов выгоняли из родных домой без вещей первой необходимости, без денег и продуктов.

По собранным мной данным можно утверждать, что Шаумяновск превращен в военно-политический центр сопротивления азербайджанскому насилию, а его жители обладают высоким уровнем самомобилизации, дисциплины,

[стр. 286] Виктор Кривопусков

стойкости и мужества. Знали ли в Москве о строптивости двадцати тысяч армян гюлистанского края, которых Горбачев одним росчерком пера упразднил, распустил, а, по сути, предал? Встречаясь тогда с властями, убеждался многократно – знали! Безнаказанность за этнические чистки в Сумгаите, Баку и в других районах, развал межнационального мира в республики позволяла ее руководителям смело переносить антиармянский террор теперь на территорию Шаумянского района и Нагорно-Карабахской автономной области. Я утверждался во мнении, что ни о какой нормализации межнациональных отношений со стороны Азербайджана речи быть не может. Смена руководителей республики показала, что с приходом нового лица напоет первого секретаря ЦК Компартии, в отношении к армянскому народу ничего не менялось. Очевидно, что только полная депортация армян из Карабаха для Азербайджана является стратегической целью. На первых порах люди ждали, что Азербайджан понесет за содеянное наказание из Кремля. Однако ничего похожего не происходило. И шаумяновцы поняли, что они сами должны противостоять азербайджанскому террору и экспансии, сопротивляться, бороться, и даже стараться победить. Становилось все очевиднее, что сроки и размеры трагедии Нагорного Карабаха на фоне политического хаоса и развала Советского Союза, во многом будут зависеть от силы сопротивления жителей этого особого района Нагорного Карабаха.

Все восемнадцать километров нашего с Романом Арустамяном пути, от Гюлистанского дома Шатена Мегряна до Шаумяновска, сопровождались артиллерийской канонадой. Над нашей машиной со свистом пролетали снаряды, выпущенные азербайджанцами в сторону Шаумяновска. Поначалу я втягивал голову в плечи и приостанавливал разговор. Роман и его водитель вели себя очень спокойно, и я, глядя на них, постепенно пообвыкся.

[стр. 287] Мятежный Карабах

– Ночной обстрел, – рассказывал Роман, – ведется по Шаумяновску, и другим армянским селам бесцельно, с расчетом больше на психологический эффект – держать в страхе всех жителей района одновременно. Кто его знает – минует твой дом очередной выстрел или нет. Привыкнуть к страху, прежде всего, за близких – детей, стариков, невозможна. Только представьте, как в собственном доме, под вой и разрывы снарядов, вы слушаете по московскому радио об очередном выдающемся политическом шаге Президента СССР в разрядке напряженности в Европе. А с Веришенских высот наши села подвергаются артобстрелам с лета 1990 года не только в ночное, нередко и в дневное время.

По селам Карачинар, Манасиншен и центру Шаумяновска 3 января этого года был прицельный обстрел из системы «Град». Погибли 10 человек, среди них 7 детей. В Шаумяновске от прямого попадания снаряда была разрушена и сожжена детская спортивная школа, лишь случайно там в это время никого не было. А вот на центральной улице во дворе Бориса Бабаджаняна погибла его дочь, одна из лучших учениц 10 класса, красавица Диана. Вторую дочь Марину, ученицу 7 класса врачам спасти удалось, но она лишилась обеих рук. По кладбищу во время похорон, видя скопление народа, азербайджанцы снова стреляли из «Града». А ведь применять эту систему залпового огня можно лишь по приказу из Москвы. Кто взял смелость отдать приказ стрелять из фронтовых орудий по гражданскому населению?

Утром в доме Романа Арустамяна за завтраком с блинчиками, творогом, свежим кизиловым вареньем и чаем с чабрецом, я обратил внимание, что у мамы Романа необычные для армянской женщины не только имя и отчество – Феня Григорьевна, но что особенно – это ее глаза. Они были явно не армянскими. Армян среди кавказских народов достаточно легко выделить по их национальному своеобразию – глазам. В армянских глазах всегда присутствует скорбная печальность. Бытует мнение, что у армян такой физической естественностью отражается национальная память о многочисленных жертвах древнего народа во имя свободы и христианской веры. Недаром это врожденное качество армянских глаз воспето многими поэтами.

[стр. 288] Виктор Кривопусков

Сильва Капутикян, например, в стихотворении «Армянские глаза» пишет:

Отразившие древних времен маету,

Сквозь беду и бесправье, сквозь боль вековую…

Мой ростовский друг юности, потомок карабахских священников, а ныне известный российский поэт Аршак Тер-Маркарьян подарил мне сборник своих стихов, в котором читаю:

О печальные, скорбные очи народа!

(Боль, наверное, имеет и свой календарь)

Боль армянскую мама смогла через годы

Донести, чтобы сыну я мог передать…

Глаза у Фени Григорьевны были светло голубыми, с высоко поднятыми соломенного цвета бровями. В остальном, она ничем не отличалась от других армянских женщин. Тот же традиционный черный платок на голове, такого же цвета платье, темный обветренный загар рук. С домочадцами говорила по-армянски, при мне – на русском, правда, с характерным местным акцентом. Роман видимо привык пояснять гостям этот семейный феномен, упреждая мой вопрос, стал рассказывать, что его мама по национальности белоруска. А вообще-то она по матери наполовину русская. Его же отец – Беглар Петросович был здесь активным комсомольцем и коммунистом, организатором и председателем колхоза. Перед войной с немецкими фашистами служил офицером в Красной Армии в белорусском городке Молодечно, там и женился на красавице Фене. В начале войны он вместе с женой командующего Западного фронта, будущего маршала Советского Союза Г.К. Жукова, эвакуировал ее в Саратовскую область. После войны в Шаумяновске в их семье родилось шестеро детей. Две дочери живут теперь в Воронежской области, один сын в Белоруссии. Роман неоднократно предлагал матери переехать к сыну или дочерям, подальше от шаумяновчжих тягот, да›и ему было бы спокойней за нее. Но мать твердо заявила,