Сотрудники нашей группы, вернувшись из Карабаха в Москву, отправились отгуливать выходные и праздничные дни, проведенные в командировочных буднях. И только мы с полковником Гудковым продолжали бессменно трудиться на своих рабочих местах. Доклады, рапорты, отчеты об итогах работы группы руководству МВД СССР перемежались участием в совещаниях и встречах в различных союзных инстанциях. Все чаще и с все большей тревогой обсуждались вопросы урегулирования межнационального карабахского конфликта в комиссиях палат Верховного Совета СССР, межведомственных комиссиях правоохранительных органов, проблемных комиссиях Академии наук СССР, на конференциях Академии общественных наук при ЦК КПСС.

В ЦК КПСС к этому времени был создан специальный отдел межнациональных отношений, который возглавил мой старый добрый знакомый Лев Дмитриевич Шишов. Он тоже был воспитанником комсомола, в 60 годы работал в ЦК ВЛКСМ, а затем вторым секретарем ЦК Компартии Эстония. Вместе нам пришлось не только поработать советниками в Южном Йемене, но и стать непосредственными участниками кровавой десятидневной войны в январе 1986 года в столице этой арабской страны городе Адене. Ко Льву Дмитриевичу я пришел сразу после возвращения из Степанакерта. Мой откровенный рассказ привел его в недоумение. Неужели ситуация приняла настолько катастрофический оборот? А позиция Виктора Петровича Поляничко, его старого комсомольского товарища? Лее Дмитриевич понимал меня и старался успокоить. Говорил, что я, видимо, переутомился за эти три месяца, и мои впечатления, как говорил Кузьма Прутков, приняли флюсовый характер. Пройдет несколько дней, и я буду смотреть на то же самое более объективно. Пригласил вечером к себе домой – встретиться по-семейному. Поинтересовался, знает ли о моих оценках карабахской ситуации наш министр Борис Карло[стр. 178] Виктор Кривопусков

вич Пуго, пообещал переговорить с ним и довести содержание нашего разговора до тех людей, которые занимаются этими проблемами в Правительстве СССР. Помню, что он назвал председателя Совета Союза Верховного Совета СССР Анатолия Ивановича Лукьянова, Вице-президента СССР Геннадия Ивановича Янаева и некоторых других руководителей страны. Предупредил, чтобы я был готов к таким встречам.

Я и сам старался везде успеть и привлечь как можно больше внимания к проблемам Карабаха. Знал, что пройдет месяц, и к моим впечатлениям станут относиться более равнодушно, как к новостям прошедшей недели. Меня часто поражало, что умные и просвещенные мои собеседники обнаруживали почти полное незнание не только истории вопроса, но и истинного положения дел в автономной территории. Большинство же не сразу могло понять, о чем идет речь. Как можно ограничить свободу передвижения, права на выбор места жительства, учебы, своевременное получение медицинской помощи? Особенно удивляло то, что армянские коммунисты лишались права участия в деятельности КПСС. О вопросах геополитики тогда еще не было принято всерьез задумываться. Не очень-то и понимали, для чего эта геополитика нужна внутри Союза. Порой я просто пугался политической некомпетентности и самоуверенности моих высоких собеседников.

Убедившись, что таких ситуаций становится все больше, и для того, чтобы при новых встречах не отвлекаться на экскурс в карабахскую историю, я потратил несколько ночей, и на базе, на мой взгляд, достаточно широкого круга источников подготовил небольшую по объему краткую историческую справку о Нагорном Карабахе, а для удобства ее прочтения даже разбил на четыре раздела: «Карабах с древних времен до присоединения к России»; «Нагорный Карабах в составе Российской империи»; «Нагорный Карабах – автономная область Азербайджанской ССР»; «Попытки решения карабахской проблемы в советское время». К слову сказать, я и теперь, когда по карабахской теме приходится встречаться с новыми собеседниками, не стесняюсь достать для них её из своего архи[стр. 179] Мятежный Карабах

ва. Предлагаю её и моему читателю в разделе «Из моих архивных папок».

Как-то раз я поделился своими трудностями с Зорием Балаяном. Возможно, что наш разговор лег в русло этих же проблем, которые его в это время тоже особенно занимали. По крайней мере, уже 16 февраля 1991 г. в газете «Советская Россия» появилась его большая статьям – «Стратегия жить. Открытое письмо Зория Балаяна Председателю Верховного Совета РСФСР Б.Н. Ельцину».

Выбор адресата обращения был чрезвычайно точен и дальновиден. Борис Николаевич Ельцин совсем недавно стал Председателем Верховного Совета РСФСР. В его лице страна тогда представляла будущее прогрессивное поколение политиков. Обращаясь к Ельцину, Зорий Балаян призывал народы Союза, в первую очередь, российский народ, его будущих руководителей, осознать великую историю русско-армянских отношений, он говорил о необходимости незамедлительных действий, предостерегал от реальной надвигающейся опасности.

Статья, еше кажется, сыграла огромную просветительскую роль среди широких читательских масс. Она помогла многим, прежде всего, российским политическим и общественным деятелям объективно понять сущность межнационального карабахского конфликта, позволила занять в будущем верную государственную позицию в определении и отстаивании твердой международной политики самостоятельной России на ее южных рубежах. Обращение Зория Балаяна стало прологом к будущему миротворческому посещению Нагорного Карабаха 21 -23 сентября 1991 года Б.Н. Ельциным и руководителем Казахстана Нурсултаном Назарбаевым.

Уверен, что пожелтевшая газетная страница с заголовком «Стратегия жить», сохранившаяся в моих архивных папках, и представленная в данной книге, и сегодня отражает актуальность и важность правильной геополитической ориентации двух наших народов, исторически связанных Нагорным Карабахом.

[стр. 180] Виктор Кривопусков

«КРИК» – аббревиатура московского общественного движения под названием Комитет российской интеллигенции «Карабах». В феврале 1991 года, когда название это появилось в политическом лексиконе и в средствах массовой информации, над Карабахом так сгустились тучи, что не было мочи терпеть не только карабахским армянам, но всем не утратившим совесть людям, хотя бы мало-мальски знавшим о сложившейся там ситуации. Оставалось только криком кричать о необходимости прекратить дискриминацию коренного армянского народа древнего Арцаха, о восстановлении его гражданских и политических прав и свобод, о соблюдении элементарных прав на образование, медицинское обеспечение, свободу передвижения, жилье и многое другое. Эти права и нормы советской конституции и прежде в Азербайджане не гарантировались армянам в полной мере, теперь они отсутствовали вовсе. В стране об этой дискриминации было почти неизвестно. Достаточно напомнить, что даже яа съездах народных депутатов СССР карабахские проблемы всегда рассматривались на закрытых заседаниях. Вокруг него сложилась глухая информационная блокада.

После возвращения из Карабаха у меня накопилось немало недоуменных вопросов к общественным структурам и, прежде всего, к так называемым демократическим слоям российской общественности. Почему пресса ничего не пишет об истинном положении Карабаха? В то время как о «свободолюбивых прибалтийских республиках» шумели и митинговали все -.писатели, композиторы, художники. Разве никто из них не бывал в Карабахе, и они не хотят разобраться в сложившейся там ситуации, высказать свою точку зрения? С каких пор русская интеллигенция стала столь равнодушной к притеснению своих собратьев по христианству?

Этими вопросами я как-то поделился с Зорием Балаяном в Москве. Он в ответ тут же с укором напомнил мне, что уже давно, многократно, везде и всем (в том числе и

[стр. 181] Мятежный Карабах