Прилетев в Атерк, Вазген сразу умело, четко и правильно оценил критическую ситуацию, стал предлагать реальные меры для ее разрешения, при этом был лишен экстремистских настроений. Для генерала Старикова было чрезвычайно важным, что его участие в переговорах, во-первых, являлось определенной гарантией того, что ситуация с заложниками находится под контролем этого важного представителя высшего руководства Армении, а значит с сол[стр. 265] Мятежный Карабах

датами, пока Вазген в Атерке, ничего не случится, во-вторых, нередко охлаждало пыл бескомпромиссности азербайджанской стороны. Появление же Вазгена перед разгневанными толпами атерковцев сразу снижало их запальчивость, позволяло переводить переговоры в конструктивное русло. Однако азербайджанская сторона ни на какие компромиссные варианты не шла, выпускать из своих тюремных застенков атеркский парней всякий раз отказывалось, явно надеясь, что, или в стане заложников вспыхнет бунт, или армянам надоест затянувшаяся неопределенность. И тогда… Но эти мысли генерал старался не развивать.

Генерал располагал данными, что солдаты во главе с лейтенантом находятся в лесном горном массиве под опекой, по всей видимости, немаленького армянского подпольного отряда сопротивления. Чтобы держать под охраной 43 военнослужащих, кормить, поить, то для этого, несомненно, надо задействовать силы и нешуточные. По всем прикидкам только в отряде охраны, видимо, около сотни человек. Немалое число подпольщиков занимается снабжением продовольствием, водой и другими необходимыми средствами, для обитания под открытым небом не менее полутора сотни человек. При этом, как доносили оперативные источники, заложники были разделены на три группы. Соблюдая строгую конспирацию, эти группы постоянно меняли места расположения, находились в 10-15 километров от Атерка и в 3-5 километрах друг от друга. Костры в целях безопасности не разводились. Такие же сведения поступали от вертолетчиков, которые ежедневно с неба патрулировали примерные районы передвижения заложников и их опекунов. Значит, питаются в сухомятку.

Записная книжка передает тревогу генерала Стариков, что молодые солдаты мотай пойти на необдуманные действия. Вдруг кто-то совершит попытку побега или станет оказывать сопротивление вооруженным армянам. Опыт взаимодействия с карабахскими армянами, а он у генерала накоплен немалый, подсказывал, что армяне не должны допустить расправы над российскими солдатами. В 1989 году, во времена Вольского, как теперь принято говорить, ему пришлось шесть месяцев бессменно быть комендан[стр. 266] Виктор Кривопусков

том НКАО. Немало крутых слов от армян наслушался в адрес внутренних войск, да и свой лично. Но еще ни разу в Карабахе не пролилась кровь российских солдат от рук армян. Как не стравливали азербайджанские руководители армян с российскими военными, как не подставляли их своими провокациями, армяне на эти уловки пока не поддавались. Сами страдали при этом, это да.

Генерал каждый день предпринимал все от него зависящее, но конфликт вокруг Атерка все равно принимал затяжной характер. Ему пока удавалось сдерживать Москву от принятия решения о немедленном освобождении заложников, применении для этого всех имеющихся войсковых сил и боевых средств. Баку же продолжал настаивать на том, что все задержанные в Атерке являются боевиками. Не один раз он мысленно обращался и к небесам, чтобы помогай не допустить с заложниками непоправимого. И, кажется, они его услышали. 19 августа в Москве объявили о временной недееспособности Президента СССР Горбачева и создании ГКЧП во главе с Вице-президентом СССР Янаевым. Руководство Азербайджана, прежде всего, Муталибов и Поляничко, понимая, что в составе ГКЧП были министр внутренних дел Пуго, министр обороны Язов и председатель КГБ Крючков, доподлинно знавшие о карабахской проблеме, событиях в Сумгаите и Баку, решили не рисковать продолжением конфликта в Атерке, приказали выпустить из тюрьмы армянских парней без всяких условий. Тут же с гор по очереди тремя группами спустились и заложники. Все они были живы и здоровы. Выглядели обветренными и загорелыми, только впалость юношеских щек выдала скудность котлового довольствия. Солдаты рассказывали, что их освобождение стало большим облегчением для армянской охраны. Дело в том, что к этому времени их опекуны стали испытывать проблемы с обеспечением продовольствия. Сухие пайки и так были скромными, а тут их с каждым днем стали уменьшать. В одной группе с заложниками, в последний день перед их освобождением, у армян из еды осталось не больше пятидесяти кусочков сахара. И тогда командир охраны приказал выдать весь сахар только заложникам.

[стр. 267] Мятежный Карабах

Генерал Стариков свою последнюю запись в записной книжке сделал лишь после того, как при содействии Вазгена Саркисяна, добился от армян возврата оружия и боевой техники. В моем же карабахском дневнике записано: «Операция по освобождению 43 военнослужащих внутренних войск МВД СССР в селе Атерк под руководством генерала Старикова завершилась успешно».

Сколько командировок и командировочных дней было в моей жизни? Посчитать, наберется, если не на полжизни, то на одну треть точно. Села, станицы, хутора, аулы, кишлаки, города с многовековой историей и новостройки, страны и континенты… Память о многих из них сохраняется в сувенирах, фотографиях, знакомствах, переросших в отдельных случаях яичную дружбу, и, конечно, в многочисленных дневниковых записях, внешне, таких же, как и карабахские.

Хорошо помню свою первую в жизни командировку в январе 1965 года. Тогда шестнадцатилетним юнцом в роли уполномоченного Верхнехавского райкома партии Воронежской области был направлен в колхоз «Правда», что находился в самом дальнем селе Малый Самовец. Время было на заре брежневской эпохи. В октябре 1964 года на посту руководства СССР Никиту Сергеевича Хрущева сменил Леонид Ильич Брежнев. Мне было поручено обеспечить организацию пропаганды объемного многостраничного проекта Директив ХХШ съезду КПСС, который дол жен был определить перспективу коммунистического строительства советского государства. Были тогда такие политкомпании. На молодость не смотрели. Должность заведующего организационным отделом райкома комсомола обязывала уверенно проводить в жизнь идеи партии. А может, никому из партаппарата не захотелось ехать на неделю в захолустье. Зима была тогда снежная и метельная. Дорог, многократно пересеченных глубокими оврага[стр. 268] Виктор Кривопусков

ми, не только асфальтовых, но и накатанных в зимнее время тогда не было. На сорока километровом пути санная конная упряжка была самым надежным транспортом. Промерзнуть делом было обычным, а в метельные времена недолго и сбиться с пути. Печальные итоги таких поездок бывали нередки. Меня же из-за важности и значимости поручения доставили к месту пропагандисткой работы на крупногабаритном тракторе К-700.

С раннего утра, а это часов с шести, я с председателем или секретарем партийной организации хозяйства приступал разъяснять перспективы коммунистического будущего дояркам или механизаторам, затем среднему руководящему звену на раздаче председателем колхоза поручений на день, потом тут же проводил индивидуальные встречи с колхозниками, пришедшими к руководству пр личным вопросам. Выступал на сходах крестьян, партийных, профсоюзных, комсомольских собраниях. Вечерами в сельском клубе общался с молодежью. И так две недели. Своим уже в селе стал. Даже девчонку приглядел, после танцев стал провожать ее меж сугробов до дома, родители в гости уже стали зазывать. Но тут трактор К-700 прибыл, и меня вернули в районный центр.

Адресом моей последней командировки из МВД СССР в трагические дни развала Советского Союза оказался опять мятежный Нагорный Карабах, вернее его северная часть – Шаумяновский армянонаселенный район Азербайджана. Решение побывать в Шаумяновске я принимал самовольно, находясь в командировке в Армении, как говорится, на свой страх и риск, не ставя в известность свое руководство в МВД СССР, нарушая служебный устав, и, поступая по тем временам, вероятно, достаточно рискованно. Правда, я тогда убежденно считал, что для нарушения командировочного предписания были довольно веские оправдания, так как у меня было ощущение, что без ознакомления с положением дел в этом особом районе чрезвычайного положения я не полностью владел межнациональной ситуацией, и, видимо, по этой причине не смог в апреле месяце предотвратить проведение операции «Кольцо», а главное – депортацию армян из ряда сел в этом регионе.