[стр. 49] Мятежный Карабах

Ну, вообще-то, здраво рассуждая, по-тихому их взять невозможно. Двор дома с сауной находится под мощным контролем «своих», не будем скрывать. Хотя, конечно, рискнули они с лихвой! Зато вдруг окажется, что этот бывший комсомольский собрат действительно разумный и влиятельный в определенных кругах парень, как говорили о нем Зорий Балаян и Маврен Григорян? Словом, несомненно, и Роберт, и Серж, и Аркадий задавали себе в это время немало тревожных вопросов… Как потом оказалось, в соседнем подъезде, в квартире своей мамы, ожидая результатов, нервно расхаживал Зорий Балаян, туда – сюда, туда – сюда. Один ли он?

Постепенно сам собою завязался разговор, и мы поняли, почувствовали, что мы действительно из одного племени, что в нас живет наше прошлое. И если мы с Николаем Журавлевым работали на разных уровнях комсомола, вплоть до ЦК ВЛКСМ, то Серж и Роберт были руководителями Степанакертской городской комсомольской организации. Аркадий – заместителем редактора областной русскоязычной газеты «Советский Карабах». Обнаружилось множество общих знакомых, в памяти всплыли совместные комсомольские мероприятия. Наконец, перешли к реалиям жизни. Пошли вопросы друг к другу. Самые главные.

Многие детали этого банного разговора я потом записал по свежей памяти в своем дневнике. Встреча продолжалась около трех часов. После осторожного прощупывания друг друга мы поняли, что если и есть в наших позициях острые углы, то мы не должны возводить вокруг них непреодолимую китайскую стену. В чем-то мы были оппонентами, но такими, которые должны были вместе выработать лучшие, самые разумные и справедливые решения и добиваться выхода из сложившегося тупика. Мы должны были выслушать друг друга и искать возможные совпадения позиций, ничего не отвергать из того, чего нельзя было принять сразу. Проявлять терпение и мудрость. Перед нами стояли сложнейшие вопросы, и цена у них была самая высокая.

Честно признаться, по определенным проблемам я был не готов к серьезному, аргументированному диалогу. Надо

[стр. 50] Виктор Кривопусков

мной, конечно же, тяготела официальная, вроде бы всеми вокруг признанная, точка зрения. И как было сразу освободиться от привычных высоких понятий – «историческая сущность интернационализма», «братская дружба народов СССР», новая общность «советский народ»? Но зато я собственными глазами видел криминальную сторону конфликта, которая жестоко отражалась на жизни и быте простых людей и с армянской, и с азербайджанской стороны. И это обязывало меня не принимать на веру привычные догмы, а внимательно смотреть, думать и стараться быть справедливым.

В разговоре наши собеседники приводили множество фактов, которые подтверждали неизбежность появления карабахского конфликта в СССР из-за недальновидной межнациональной политики, в данном случае-политики ущемления прав и интересов коренного армянского населения, проводимой руководством Азербайджанской республики на протяжении практически всего советского периода в Карабахе и, особенно, в Нахичеванской АССР.

Жестокие преступные отзвуки недавних событий в Сумгаите, Шуши, Баку, Ханларе и Гяндже стали привноситься и в карабахское противостояние. Как мог Центр этого не заметить? Упразднение в НКАО конституционных органов управления, одностороннее репрессивное давление только на армянское население со стороны Комендатуры района чрезвычайного положения и т.д. Если Азербайджан устремленно ведет такую политику, значит, есть политические силы, которые ее целенаправленно формируют и реализуют. А кто-то их поддерживает. По неведению? Сознательно? И к чему это приведет, в конечном счете?

Естественно, раз союзное государство позволяет разворачиваться такому процессу, обязательно появится сила, защищающая законные права и свободы обиженых. Центр обязан быть объективным и справедливым.До тех пор пока этого нет, карабахцы будут собственными силами и средствами защищать себя, отстаивать законность.

Заводилой разговора в карабахской троице был Роберт Кочарян. Правда, поначалу он был насторожен больше, чем его друзья. Потом успокоился, отошел, хотя остался удиви[стр. 51] Мятежный Карабах

тельно собранным. Это, как я потом убедился, его всегда отличало. В разговоре он был до сухости конкретен, оценки событиям давал кратко, порой жестко, но без агрессивности. И вопросы умел задавать четко, не слукавишь, отвечая. Чувствовалось, что он основательно осведомлен о положении дел в Карабахе. Роберт приводил конкретные факты, которые я не мог опровергнуть, я знал о них из официальных источников. Но были и такие, которые настораживали, ибо за ними угадывалась новая негативная тенденция. Государству как бы незаметная, незначительная, и потому – вроде такого явления и не было. Иногда – совершенно локальные вещи. Например, речь шла о незаконном формировании официальным Баку дополнительных подразделений республиканского ОМОНа, не санкционированных Москвой. Эти подразделения дислоцировались в азербайджанских населенных пунктах области или в приграничных районах. Их силами теперь все чаще осуществлялись вооруженные нападения на армянские села.

Серж Саркисян отличался удивительной доброжелательностью и на редкость удачно дополнял Роберта. Он рассказывал об историческом развитии карабахской ситуации, причем, как мне показалось, с позиций совершенно объективных. Помню, я тогда подумал, что это наверняка следствие его длительной работы советником у Председателя Комитета особого управления НКАО Аркадия Ивановича Вольского. Не мог я тогда не обратить внимания на то, с каким почтительным уважением относились к Сержу не только в его ближайшем окружении, но и в самых разных компаниях. При его появлении вокруг становилось словно бы спокойнее и теплее. Как теперь принято говорить, он обладал особой харизмой.

Помню, что именно Серж в этот вечер порекомендовал мне посетить Исполком упраздненного Облсовета народных депутатов НКАО, посмотреть, какими средствами, в каких условиях этому Исполкому приходится решать насущные вопросы населения Нагорного Карабаха. Тогда я не придал должного значения его вежливому приглашению. Даже подумал: а не была ли это с их стороны попытка проверить меня – придет или уклонится, испугавшись буду[стр. 52] Виктор Кривопусков

щей взбучки за открытое посещение логова национальных экстремистов? Потом, через день, когда я действительно побывал в здании Облисполкома, на меня с большим изумлением смотрели все, кого я встречал в коридорах и кабинетах этого «прокаженного» здания. Оказалось, уже почти год, еще со времен Вольского, никто ни из Оргкомитета, ни из Комендатуры РЧП, ни из предыдущих составов Следственно-оперативной группы МВД СССР туда не заходил. Мое посещение было явлением неординарным не только для руководителей и сотрудников, работающих в здании Облисполкома, оно вызвало некоторый переполох в соседнем, главном учреждении Степанакерта и области, то есть в бывшем обкоме партии, а ныне – в Комендатуре района чрезвычайного положения и Оргкомитете по НКАО.

Аркадий Гукасян скорее, чем кто-нибудь из нас, обрел банное настроение. Он тогда запомнился мне своим веселым нравом. Шутками и прибаутками, особенно в начале встречи, он привнес ту самую разрядку, которая позволила сделать разговор откровенным и доверительным. И это при том, что Аркадий не так давно в полную силу испытал на себе произвол военной комендатуры. 19 января 1990 года по приказу генерала Сафонова Аркадий Аршавирович Гукасян, заместитель редактора областной газеты «Советский Карабах», был арестован в своем рабочем кабинете за статью, напечатанную в этой газете накануне введения в НКАО чрезвычайного положения. В ней излагались факты о погромах, убийствах и вандализме в Баку и других районах Азербайджана. За это он без каких-либо предъявления обвинений, был вертолетом доставлен в Тбилиси в Управление внутренних дел на транспорте. Только там обнаружилось, что в деле Гукасяна нет ни протокола задержания, ни постановления об аресте. Ничего кроме газетной статьи, которая излагала известные текущие события в Азербайджане и НКАО. Два дня Аркадий провел в изоляторе временного содержания, а затем без каких-либо объяснений самолетом перевезен в Новочеркасск, где отсидел в тюремной камере еще 15 суток. Даже немало повидавшие офицеры МВД СССР не могли скрыть изумления столь беззастенчивым и грубым нарушением гражданских прав жур[стр. 53] Мятежный Карабах