«Школа Лука — это дисциплина разума, — говорила она, натягивая тетиву. — Лучник не может позволить себе эмоции. Дрожь руки — промах. Сомнение — смерть. Ты должна стать пустотой. Холодной. Сосредоточенной. И тогда стрела всегда найдёт цель».

Она учила Анну медитации, концентрации, умению отключать эмоции одним усилием воли. Это было труднее, чем любая физическая техника. Но Анна училась. Потому что иногда, чтобы убить, нужно было стать холоднее смерти.

И, наконец, Пётр. Мастер Школы Щита. Огромный мужчина с лицом, похожим на скалу, и телом, которое выглядело несокрушимым. Он потерял всё, когда не смог защитить своего командира во время засады. Его обвинили в трусости. Изгнали. Но на самом деле он один сдерживал двадцать нападавших, пока остальные бежали.

«Школа Щита — это не просто защита, — его голос был как рокот горы. — Это баланс. Несокрушимость духа. Ты можешь падать сотню раз, но пока ты встаёшь — ты не побеждён. Щитоносец — это стена, о которую разбиваются все атаки».

Он учил Анну выносливости, умению принимать удары и оставаться стоять. Учил балансу — физическому и ментальному. Учил тому, что иногда лучшая атака — это быть настолько крепким, что противник сломает себе руки, пытаясь тебя сломать.

Ночь прозрения

Это была восьмидесятая ночь обучения. Анна сидела на сцене заброшенного театра «Лунная маска», окружённая семью тетрадями. Каждая была исписана её рукой — техники, принципы, философия каждой Школы.

Семь разных подходов к бою. Семь разных философий. Семь разных путей к смерти.

Факелы горели по периметру зала, отбрасывая длинные тени на стены. Анна разложила все тетради перед собой, пытаясь найти связь. Должна быть связь. Что-то общее, что объединяет все Школы.

Часы шли. Её глаза болели от чтения. Голова раскалывалась от переизбытка информации.

И вдруг — щелчок.

Озарение пришло не как вспышка молнии, а как восход солнца. Медленно. Неумолимо. Освещая всё.

Все Школы основаны на движении.

Кулак — это движение силы от ног к кулаку. Копьё — движение в пространстве, контроль дистанции. Меч — движение инерции и противодействия. Посох — движение энергии через тело. Кинжал — движение в слепых зонах. Лук — внутреннее движение концентрации. Щит — движение баланса.

Всё — движение. Контроль тела в пространстве.

А она — балерина.

Движение было её родной стихией с пятилетнего возраста. Балет требовал абсолютного контроля над каждым мускулом, каждым суставом. Требовал понимания пространства, баланса, инерции. Требовал силы, скрытой под видимой лёгкостью. Требовал выносливости, чтобы танцевать часами. Требовал концентрации, чтобы помнить тысячи движений.

Балет был основой, на которой можно было построить всё.

Руки Анны задрожали, когда она взяла чистую, восьмую тетрадь. Открыла первую страницу. И начала писать.

«Восьмая Школа. Школа Танца.»

«Принцип первый: Все боевые техники — это хореография. Последовательность движений, доведённая до совершенства.»

«Принцип второй: Балет даёт универсальный язык движения, через который можно выразить любую технику.»

«Принцип третий: Мастер Танца не специализируется на одном стиле. Он синтезирует все стили в единую, бесконечную хореографию смерти.»

Она писала часами. Разрабатывала первые формы. Брала балетное па и адаптировала его для боя. Арабеск становился ударом Копья — вытянутая нога, идеальный баланс. Фуэте становился техникой Меча — вращение с максимальной инерцией. Жете становился атакой Кулака — прыжок с вложением всей массы тела в удар. Плие становился стойкой Щита — низкий центр тяжести, несокрушимая устойчивость.

Каждое движение балета находило своё боевое применение. А техники семи Школ интегрировались в хореографию.

Когда она подняла голову, за окнами начинал брезжить рассвет. Восьмая тетрадь была исписана наполовину. И это было только начало.

Алексей нашёл её на сцене несколько ночей спустя. Она тренировалась, отрабатывая новые формы. Её движения были… другими. Не просто Танец Теней. Это было что-то большее. Она переходила от грациозных, текучих движений к резким, мощным ударам. От защитных позиций к атакующим. Всё сливалось в единый, непрерывный поток.

«Анна», — тихо позвал он.

Она остановилась, повернулась к нему. Её лицо было покрыто потом, дыхание — частое, но ровное. В глазах горел странный, холодный огонь.

«Ты меняешься, — сказал он, подходя ближе. — Становишься… другой. Страшнее».

«Я становлюсь тем, кем должна быть, — её голос был ровным, почти безэмоциональным. — Чтобы никто больше не умирал. Чтобы Григорий не погиб зря. Чтобы отец не был казнён напрасно».

«Но ты теряешь себя. Девочку, которую я полюбил».

Анна посмотрела на него долгим взглядом. Потом подошла, положила ладонь ему на щёку.

«Та девочка умерла в подземелье Академии. Вместе с Григорием. То, что осталось — это оружие. Оружие справедливости. Если ты не можешь это принять…»

«Я принимаю, — перебил он. — Я просто… боюсь потерять тебя окончательно».

«Ты не потеряешь меня. Потому что ты тоже изменился. Мы оба умерли в том соборе. И оба родились заново».

Он притянул её к себе, обнял. Они стояли так долго, двое изменённых людей в руинах старого театра, держась друг за друга, как за последний якорь в шторме.

Финальная битва

Волки пришли на девяностый день.

Все двадцать. Полный состав элитного отряда князя Волконского. Они окружили театр, перекрыли все выходы. Это была не засада. Это была казнь.

Анна стояла на сцене. Рядом с ней — Алексей, Максим (наконец полностью восстановившийся), Ирина и Эллада. За ними, в зрительном зале, сидели семь учителей, пришедшие посмотреть на результат своих трудов.

Командир Волков вошёл через главный вход. Высокий, в чёрном плаще, лицо скрыто маской в форме волчьей головы.

«Анастасия Теневая. Твоя охота закончилась. Сдайтесь, и я обещаю быструю смерть».

Анна спрыгнула со сцены, её движение было лёгким, как у птицы. Она медленно вытащила свои «Лебединые крылья».

«Я больше не та, кого вы охотили три месяца назад. Хотите увидеть, во что я превратилась? Тогда приходите. Все сразу. Мне нужна практика».

Волки атаковали.

И началось.

Анна танцевала. Но это был не танец, который они видели раньше. Это была симфония смерти.

Она встретила первую атаку техникой Щита — низкая стойка, абсолютный баланс. Удар Волка просто соскользнул с её клинка. Контратака — техника Кулака, вся её масса, вложенная в удар ладонью в солнечное сплетение. Противник отлетел, ломая рёбра о стену.

Второй атаковал техникой Копья — длинный выпад. Она ушла в сторону, используя балетное па-де-буре, контролируя дистанцию как учила Вера. Её клинок скользнул по древку копья, найдя запястье держащего его. Кровь. Крик.

Третий и четвёртый атаковали одновременно, с разных сторон. Она использовала технику Посоха — направила Поток энергии в прыжок, взлетев выше, чем обычный человек. Их удары встретились в пустоте. Она приземлилась между ними, фуэте — вращение с максимальной инерцией, оба клинка нашли цели. Две шеи. Две смерти.

Пятый атаковал из слепой зоны — техника Кинжала. Но Анна научилась чувствовать эти зоны. Она использовала технику Лука — полная концентрация, ментальная пустота. Время замедлилось. Она увидела его отражение в осколке зеркала. Развернулась. Её клинок встретил его кинжал, отбросил. Контратака — техника Меча, мощная, прямая. Его сердце перестало биться.

Она танцевала между ними, убивая, парируя, уклоняясь. Каждое движение было частью хореографии, которая не прерывалась ни на секунду. Она переходила от стиля к стилю так быстро, что Волки не могли предсказать следующую атаку.

Сила Кулака. Точность Копья. Инерция Меча. Контроль Посоха. Скрытность Кинжала. Концентрация Лука. Устойчивость Щита.

Всё слилось в танец. В смертоносный, прекрасный, ужасающий танец.